America Latina, или повесть о первой любви - Динец Владимир - Страница 9

• Предыдущая
• 9/67
• Следующая

В ледяной болотной воде извивались крошечные розовые саламандры Oedipina, а в глубине мха сновали зверьки-землеройки размером с пистолетный патрон.

Когда я уже собирался ловить попутку обратно, то с удивлением обнаружил на дороге указатель: «Смотровая площадка кецалей. Добро пожаловать!» Конечно, я сразу свернул на узкую грунтовку, резко нырявшую вниз по склону. Кому же не захочется увидеть кецаля (Pharomachus mocinno), священную птицу всех местных народов! Пусть даже по-русски ее называют «квезал». Спустившись метров на триста, я увидел вторую табличку:

«Входной билет 40 долларов. Добро пожаловать!»

Я уже хотел начать привычный обходной маневр, но тут сверху спустился джип с чилийскими туристами. После недолгой беседы мы договорились, что они платят за мой билет, а я, как зоолог-профессионал, нахожу им кецаля.

Прошло три часа. Густой холодный туман заполнил лес, затем пошел дождь. Начинало темнеть. Все живые существа, дрожа от холода и сырости, попрятались в сухие уютные дупла и норы. Лишь колибри черными пулями прошивали лес, как ни в чем не бывало «целуя» один цветок за другим.

Я бродил по кустам, раздвигая руками мокрые бороды свисающих с веток мхов и проклиная все на свете. Чилийцы понуро брели за мной. Я уже продрог до крайней степени, но отдавать деньги ужас как не хотелось. За все время мы видели только большое осиное гнездо, корову, двух попугаев и пустое дупло кецаля. Мне все сильнее хотелось лечь и уснуть, и лишь пример несгибаемых колибри еще удерживал меня от позорной капитуляции.

Вообще-то я всю жизнь считал колибри нежными детьми ласковых тропиков. Это заблуждение разделялo и большинство моих коллег. Несколько лет назад мой друг, орнитолог высшего класса, обнаружил, что один вид колибри встречается на продуваемом всеми ветрами островке в Беринговом проливе. Так вот, по-моему, он и сам до сих пор с трудом верит в то, что видел своими глазами, не говоря уже о других ученых. Теперь-то я знаю, что эти удивительные существа остаются зимовать на Огненной Земле, у самого порога Антарктики.

Спас меня годами выработанный «рефлекс лягушки» — мгновенная реакция на любое движение. Что-то чуть шевельнулось в кронах деревьев, я долго вглядывался в сгущающиеся сумерки и разглядел-таки сидящего на ветке кецаля. Он и вправду был хорош: ярко-зеленый, с пушистым хохолком, алым брюшком и парой длиннющих хвостовых перьев — каждое в метр. Чилийцы мгновенно перестали хныкать и запрыгали от радости (они были в куртках). Я выжал мокрую футболку и терпеливо дожидался, пока они успокоются, в надежде, что меня подвезут обратно в город.

Когда мы садились в джип, шофер отвел меня в сторону.

— Я отвезу тебя в город, — сказал он, — если ты дашь мне 20 долларов и ничего не скажешь моим туристам.

Мне было уже все равно. Мы бодро покатили вверх, но за двадцать метров до шоссе мотор заглох. Машина упорно отказывалась брать последний подъем.

Оставив новых знакомых дожидаться вызванного сторожем трактора, я забрал свои 20 долларов, вышел на шоссе, прошелся немного, чтобы согреться, и поймал машину до самого отеля, причем совершенно бесплатно. В отеле меня ждали теплая койка, вкусный ужин и, главное, чудесная Юлька, которой так приятно рассказать о приключениях дня!

На следующий день панамцы снова сказали «маньяна» (это вообще любимое словечко латиноамериканских чиновников), и мы, отчаявшись, взяли билет на самолет прямо в Венесуэлу. Центральноамериканская «разминка» закончилась. Нас ждал огромный континент Южной Америки с бесконечными расстояниями, высочайшими горами, дикими контрастами климатов и прочими сложностями. До чего же это здорово!

КОНЧИТА

костариканская народная песня

Расцветает кактус-мескалито,

Поплыли кайманы по реке.

Выходила из лесу Кончита,

Завязав рубашку на пупке.

Выходила, самбу заводила

Про морского синего тунца,

Про того, кого она любила,

По кому скучала без конца.

— Съешь, тукан, кусочек ананаса,

Улетай туда, где ал рассвет,

И бойцу в болотах Гондураса

От Кончиты передай привет.

Пусть мулатку вспомнит он простую,

Пусть услышит, как она поет,

Пусть асьенду бережет родную,

А Кончита кактус пожует !

Во время промежуточной посадки в Барранкиле (Колумбия) у нас стащили всякую мелочь из кармана одного из рюкзаков, но в целом перелет прошел нормально, да еще с видами Панамского канала и красивейшим закатом над пиком Sierra Nevada de Santa Marta (5775 м) — передовым отрогом Анд в том месте, где они выходят к Карибскому морю. К тому же удалось посмотреть сверху на знаменитый старинный город Картахену.

Эту грозную крепость, «ключ к Панамскому перешейку», штурмовали все, кому не лень. В 1586 году Френсис Дрейк взял ее силами девятисот корсаров; в 1697 ее захватил десятитысячный французкий корпус. Но самую грозную осаду, предпринятую 27-тысячной армией капитана Вернона в 1741 году, город успешно выдержал благодаря коменданту гарнизона — безрукому, безногому и одноглазому старику Блазу де Лезо. Бронзовый памятник герою украшает центральную площадь города, но разглядеть его с самолета нам не удалось.

Город Каракас отделен от моря горным хребтом, склоны которого внизу поросли агавами и кактусами, а вверху — влажными тропическими лесами. Поскольку прилетели мы поздно ночью, то переночевали в маленьком городке на берегу, а в столицу двинулись лишь наутро. Каракас нам не понравился. Центр города — лабиринт небоскребов, барахолок и заводов, а предместья — море построенных из кирпича развалюх, похожих издали на пчелиные соты.

В 60-х годах Венесуэла наслаждалась экономическим расцветом, но потом падение цен на нефть (основной предмет экспорта) буквально подкосило страну. До сих пор местные жители разъезжают на некогда роскошных лимузинах тех времен. Дороги, впрочем, и сейчас в прекрасном состоянии. Уже к ночи мы домчались на автобусе до восточной части побережья, где переночевали в другом симпатичном городке и отправились на местный «Лазурный берег».

Горы здесь подходят вплотную к берегу, а у их подножий лежат крошечные бухточки с рощами кокосовых пальм. Начинался сезон дождей, и туристов почти не было. В море обнаружился коралловый риф, так что я очень долго не вылезал из теплой воды, изучая местную фауну.

Рифы здесь четко делятся на три полосы: дальше от берега растут гигантские шаровидные кораллы (Platygira), способные выдержать любые удары волн, основная часть рифа состоит из жгучего коралла (Millepora alcicornis), а в глубине бухт раскинулся «лес» изящных Pocillopora. По жгучему кораллу ползают «ракушки-фламинго» (Cyphoma gibbosa). Это одна из самых красивых раковин Атлантики, но для меня было сюрпризом, что живой моллюск еще прекраснее — словно маленький изящный сверток из леопардовой шкуры.

К полудню начался теплый ливень. Мы сидели под навесом кафе, выбегая наружу после каждого порыва ветра, чтобы собрать осыпавшиеся с огромного дерева плоды манго. Вместе с нами коротал время полуголый бич, худой и весь обросший.

Оказалось, впрочем, что он ветеран чуть ли не всех войн, в которых участвовал Иностранный Легион, и получает от правительства Франции огромную, по местным понятиям, пенсию.

К вечеру едва ползущий трактор доставил нас по красивейшей дороге в Куману — самое первое поселение испанцев в Южной Америке. Мы оказались очень далеко от центра и понятия не имели, в какой стороне он находится. Пришлось идти в сторону уменьшавшихся номеров домов. Темнело.

— А откуда ты знаешь, что эта улица куда-нибудь ведет? — вдруг спросила Юлька.

— А как же, — бодро ответил я. — Видишь, вот дом номер 500. Как только дойдем до ј1, это и будет центр.

• Предыдущая
• 9/67
• Следующая