Моя любовь, моё проклятье (СИ) - Шолохова Елена - Страница 16

— Капец — монастырь! — вырвалось у Полины.

— Такие правила. Это вам солидная организация, — строго заметила секретарша, — а не какой-нибудь там…

— Но он сам-то, — Полина обернулась на дверь, откуда её только что не слишком вежливо вытолкнули, — вообще весь расхристанный! Рубашка чуть не по пояс расстёгнута…

— Он хозяин компании и может ходить как угодно.

Полина хотела ещё что-то сказать, но тут снова вышел в приёмную господин Долматов. Он спросил что-то совершенно непонятное у этой высокомерной секретарши, которая в мгновение ока сменила свой тон и вела себя с ним до тошноты подобострастно. На Полину он даже не взглянул, как будто её вообще тут не было.

Она коротко попрощалась и вышла из приёмной. Ни он, ни секретарша ей не ответили, и это уязвило. Ну и пусть, утешала она себя. Главное, у неё теперь есть работа. Да ещё такая отличная! Это же решение всех проблем! Потому что даже если этот скрудж Назаренко не займёт ей денег, она сможет в банке взять кредит на Сашкину операцию и преспокойно выплачивать потом из зарплаты.

И всё же… всё же радость казалась какой-то подпорченной, с большой такой ложкой дёгтя. И вряд ли дело тут в противной секретарше, которая всем своим видом пыталась показать Полине своё неуважение. Чихать ей на эту секретаршу и на то, кого она там уважает, а кого нет. А вот он — да, он задел её, и сильно. Да вообще унизил с этим своим дурацким дресс-кодом! И ладно бы наедине, а то ещё при этой дуре. Как там её? Алина вроде.

Всю дорогу до Молодёжного — там, если ДубльГис не врёт, находился офис «СармаТелеком» — Полина в мыслях перебирала это странное собеседование. Она же явно Долматова зацепила. Она это чувствовала! Он и взял-то её наверняка только поэтому. Сначала ведь и слушать не хотел, а увидел — и загорелся. Ну а его холодность в конце Полина объяснила просто: опять то же желание держать всё и всегда под контролем. Это так свойственно мужчинам подобного склада. Привычка подчинять своей воле — это уже их второе «я», а то и первое. А тут вдруг он начал терять этот самый контроль, вот и стал с утроенной силой строить из себя железного человека. Демонстрировать стальную выдержку. Даже не столько для неё, наверняка, сколько для себя.

«Ну-ну, знаем мы, чего стоит эта ваша выдержка и насколько её хватает», — подумала про себя Полина.

Одно лишь не давало покоя — её собственная неожиданная реакция на него. Прямо умопомрачение какое-то. С чего бы вдруг? Даже сейчас, стоило его вспомнить, как внутри всё волнительно сжималось.

Вообще, она всегда питала слабость к красивым и мужественным, совсем молоденькой — попросту теряла голову. Позже воспринимала более спокойно, да и красавцы, к счастью или к сожалению, попадались редко. А вот такой, как этот эмир — и вовсе впервые. И по этим ощущениям — по замиранию сердца, по нетерпеливому ожиданию новых встреч, по тягучему томлению внутри — она, оказывается, уже истосковалась. Когда она испытывала такое в последний раз? Собственно, думать тут и нечего — три года назад. Ну, чуть меньше. Со своим сокурсником Валерой. Любви там никакой не было, теперь это ясно. Просто влечение с его стороны, с её — влюблённость. Хотя ей-то в то время казалось, что это, конечно же, взаимная любовь до гроба. Когда Валера понял, что Сашку она никуда не отдаст, как советовали все, как убеждал он сам, то быстро охладел. Полина считала, что предал.

Впрочем, не он первый её предал. Был ещё один «красавчик» — Даниил Назаренко. К нему она как раз и ехала. Сейчас он слегка пообтрепался и обрюзг. Залысины появились, одутловатость какая-то. Употребляет, что ли? Ну а тогда, семнадцатилетний, он был чудо как хорош.

Полина вспомнила, как впервые увидела Даниила в лагере — высокого блондина с ослепительной улыбкой и ярко-голубыми глазами. Он выделялся всем: и внешностью, и дерзким поведением, и модными шмотками, и навороченными гаджетами — это сейчас планшет у каждого первого, а тогда — большая редкость. На него многие девчонки заглядывались, бегали за ним, а выбрал он из всех её, Полину.

Ухаживать он, правда, не умел совсем, но и она тогда про ухаживания мало что знала. Зато целовался он хорошо. Там же, в лагере случился и их первый раз. В комнате Даниила. Тогда Полине это действо жутко не понравилось. Во-первых, больно было — еле вытерпела. А во-вторых, Назар много рисовался, будто и огонь, и воду уже прошёл, а как дошло до дела, то начал вдруг неуклюже суетиться, нервничать. Не сразу у него получилось, а злился он на неё. Потом, правда, признался, что и у него всё это впервые. И слова всякие хорошие говорил про любовь. Только всё равно на душе у неё остался неприятный осадок. И ко всему прочему, один из его соседей по комнате вернулся раньше времени и застукал их в самый неподходящий момент. Слухи поползли… Хотя девчонки, с которыми она сдружилась в лагере, утешали, что ничего страшного, что все нормальные этим занимаются, а с таким классным, как Даниил, так это вообще повод гордиться.

После первого раза Полина придумывала поначалу всяческие причины, лишь бы избежать повторения, но Назар настаивал. Сперва надоедал уговорами, а затем и вовсе заявил, что если она не хочет, значит, не любит, и значит, он найдёт другую, которая будет его любить и эту любовь доказывать таким вот образом. И мало того, что пригрозил её бросить, так ещё и на дискотеке явно назло флиртовал с другой. При всех! Танцевал с ней все подряд медленные танцы. Обнимал, шептал на ушко. Вот было обидно, прямо до слёз, ну и унизительно, конечно.

Хотелось показать ему, что и она кое-чего стоит. Хотелось, чтобы и он взревновал. И как специально подвернулся ей этот странный, диковатый мальчик. Как там его? Маугли? Полина не помнила уже, как тот выглядел кроме того, что он невысокий, щуплый, черноволосый.

С ним потом вышла ужасная история, которую она очень старалась забыть. Потому что после того случая она сама себе была противна, до тошноты, до отвращения, а как с таким самоощущением жить? Хотя все кругом тогда твердили, что ничего тут такого, что это просто шутка и не над чем париться. Ей и самой сразу казалось, что это шутка, просто розыгрыш наподобие "Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера". Почему-то она не задумалась ни на секунду, каково будет пацану. Даже мысли не возникло. До того момента, когда стало поздно, когда Назар включил свет, когда она увидела лицо и глаза этого Маугли. Вот тогда ей стало дурно и страшно, от собственного поступка страшно.

Он тогда забыл на том злополучном складе кроссовки, Назар и остальные хотели их сжечь, потом решили просто в них помочиться и вернуть. Она отобрала, отнесла к двери его комнаты. А чуть позже оказалось, что Назар снимал беднягу на телефон. Когда он уговаривал Полину устроить этот розыгрыш в качестве доказательства, что она его любит, а не Маугли, к которому он её и правда приревновал, ни о какой съёмке и речи не шло. И тут вдруг всплыло… Как она только ни упрашивала его не выкладывать фотки в сеть, всё равно выложил. Тогда они сильно поссорились и помирились только после того, как Назар всё отовсюду удалил у неё на глазах. Ей хотелось поговорить с мальчиком, извиниться, но сразу — побоялась, а на другой день он уже уехал. Вот и осталось только забыть, чтобы не мучиться так угрызениями.

Главное, что и с Даниилом ничего хорошего не вышло. Страдания одни. После того, как они в город вернулись, встречались ещё полгода, пока она не узнала, что Назар закрутил с другой. Увидела их вместе случайно. Подошла, пылая гневом, а Назар даже оправдываться не стал и уж тем более извиняться. Преспокойно заявил — мол, да, у него теперь другая, и это даже хорошо, что всё вот так выяснилось, а то он не знал, как сказать. Надеялся, что Полька сама догадается — он ведь перестал ей звонить первым, приходить в гости, приглашать к себе. Это верно, перестал. Но Полина списывала на учёбу, на занятость, ещё на что-то. Поскольку тогда, наивная, верила — раз Даниил сказал, что полюбил её навсегда, значит, так оно и будет. Как ещё тогда выдержки хватило не устраивать сцену, а развернуться и с гордым видом уйти. А нарыдаться уже дома.