Надежды и радости - Дин Элисса - Страница 48
- Предыдущая
- 48/64
- Следующая
Макс Шеффилд действительно оказался на крыше. Он сидел на раскладном стуле и курил сигару. В левой же руке держал стакан с виски. Увидев дочь, полковник приподнялся со стула и улыбнулся. Движения его были нетвердыми.
– Ты не захватила с собой стул, Роксана? – спросил он тем не менее совершенно трезвым голосом.
Она отрицательно мотнула головой.
– Принеси и садись рядом.
– Не надо, отец. Я лучше постою.
– Все равно принеси. Иначе мне будет чертовски неловко смотреть на тебя снизу вверх. А встать я боюсь: что-то ноги плохо слушаются.
Роксана молча опустилась прямо на крышу, тут же запачкав пылью свою светлую юбку.
– Я рад, что ты здесь...
– Да, отец, я тоже хочу поговорить с тобой. О том, что произошло за ужином. Прости меня. Я, наверное, разучилась держать себя в руках.
– Роксана, сказав «здесь», я имел в виду вовсе не крышу, а вообще Индию. Я очень рад, что ты приехала сюда! Я ведь не собирался возвращаться в Англию и не надеялся больше тебя увидеть. Откровенно говоря, я не рассчитываю долго прожить. Видишь ли, Индия очень быстро высасывает из человека жизненные силы. Здесь любой начинает сохнуть прямо на глазах. Я в этом смысле не исключение.
– Брось говорить ерунду! – воскликнула Роксана, почувствовав, как у нее похолодело под сердцем. – Ты совершенно здоров! И стал выглядеть еще лучше, после того как я...
– После того как ты приехала и стала обо мне заботиться?
– Я не то имела в виду!
– Но ведь это действительно так! И наверное, ты права, напомнив мне о том, что для меня сделала, несмотря на... Несмотря на мое, как ты, несомненно, считаешь, недостойное поведение в прошлом... И вот еще что. Очень жаль, что выраженная в моем письме озабоченность твоим далеко не лучшим материальным положением была воспринята тобой как попытка своего рода эмоционального давления, чтобы любыми средствами склонить тебя к переезду в Индию. Ничего подобного у меня и в мыслях не было. Честно говоря, я боялся нашей встречи. Я же совсем не знал тебя. К счастью, у тебя есть голова на плечах. И насколько я могу судить, ты не очень подвержена чьему-то влиянию. Хотя я и надеялся, что ты будешь больше похожа на меня, чем это оказалось на самом деле. Но самое главное – я смертельно боялся увидеть в тебе повторение матери, что убило бы меня! К счастью, этого не произошло...
Несмотря на суровость слов отца и тон, каким они были сказаны, Роксана почувствовала, что вот-вот расплачется.
– Ну а теперь что ты думаешь обо мне? – тихо спросила она.
– Что? Теперь? Ах, что я теперь думаю? Понятно!
Максвелл поднес к губам стакан с виски и отпил глоток.
– Я горжусь тобой, Роксана. И не в последнюю очередь твоей способностью думать и принимать самостоятельные решения. Уже не говоря о сильном характере, чувстве юмора, сообразительности – все это было присуще тебе с самых ранних лет. Ты думаешь, я не мог составить для себя правильного представления о тебе по письмам, хотя ты и пыталась создать барьер между нами? Но я же очень многое видел между строк!
Роксана закрыла глаза, но тут же снова открыла их.
– Но тогда почему ты не вернулся домой? Или не предложил нам с матерью приехать к тебе?
– Твоя мать никогда бы не согласилась сюда приехать. Она всегда ненавидела Индию.
– Ты предлагал ей приехать, но она отказалась?
– Именно так! Я звал ее, но получил решительный отказ. Она не понимала эту страну и боялась ее, главным образом из-за тебя. В этом отношении я мог ее понять: дети очень тяжело переносят здешний климат. Кстати, и местные малыши тоже.
Роксана внимательно слушала отца. Все, что Максвелл говорил, было для нее открытием. Ибо ни разу в разговорах с ней ее мать ни о чем подобном даже не упоминала.
– А ты так и не смог заставить себя вернуться домой? – спросила Роксана после долгой паузы.
– Нет.
– Почему же? Или, может быть... Может быть, ты никогда по-настоящему не любил мою мать?
Максвелл поставил недопитый стакан на крышу и подался всем телом вперед.
– Роксана, я очень любил Луизу! Гораздо сильнее, нежели она когда-либо могла себе это представить! Скажу больше, я никогда не переставал ее любить. На протяжении многих лет мы с ней постоянно переписывались. Ты знала об этом?
Роксана утвердительно кивнула.
– Да! Мы любили друг друга. И продолжали любить всю жизнь! Но несмотря на эту любовь, мы так и не научились уступать друг другу. Не постигли искусства компромиссов! Видимо, каждый из нас должен был уметь приносить другому больше жертв. Хотя не могу не признать, что жертвы со стороны твоей матери были благороднее моих.
– А почему появилась Цесия? – не удержалась от вопроса Роксана.
На лице Максвелла появилось страдальческое выражение. Несколько мгновений он молчал.
– Ты спрашиваешь, почему она появилась? – переспросил он после паузы. – Я почувствовал себя очень одиноким, Роксана.
Роксана закрыла глаза. Она думала о темном, мрачном жилище Цесии, о Сэре – постоянном напоминании отцу о женщине, ставшей ему утешением, если не любовью. Об ужасной гибели этой женщины. Задавала себе вопрос, как отец переживает трагедию, происшедшую с Цесией? Но она не решалась спросить его об этом.
Несколько долгих минут Роксана не могла выговорить ни слова.
– Сэра замечательный ребенок, – наконец сказала она.
– Да, – просто согласился Максвелл.
– Она все схватывает буквально на лету. Почти без труда усваивает все, чему я ее стараюсь научить. И уже прекрасно читает! Ты когда-нибудь слышал ее? Сэра вообще сможет делать все! Надо только, чтобы она захотела, а ты разрешил!
Максвелл протянул руку и нежно погладил Роксану по голове.
– Как Сэра похожа на свою старшую сестру! – сказал он с печальной, не совсем трезвой улыбкой. – Она была такой чуть ли не с самого рождения. А признайся, Роксана, ведь для тебя, приехавшей сюда, чтобы помириться с отцом, оказалось полной неожиданностью знакомство с маленькой сестренкой?
– Я не в претензии к Сэре.
– Но ты в претензии ко мне!
– В первую очередь.
– И к Цесии тоже!
– Да, и к Цесии тоже! Теперь, когда ее уже нет в живых, я очень сожалею о своем пристрастном поведении, не позволившем мне спокойно разобраться в том, что же все-таки заставило тебя полюбить эту женщину? Конечно, сейчас уже слишком поздно вздыхать о том, что мы с ней не сделали попыток стать друзьями!
– Роксана! Цесия прожила бы еще многие годы без всяких попыток подружиться с тобой. И тебе совсем незачем жалеть о том, что ты не позаботилась об этой женщине только потому, что мы с ней были близки. Право, Роксана, ты вовсе не должна чувствовать себя виноватой в том, что вы с Цесией не сделались друзьями. Бог с этим! Пусть все останется в прошлом. Ты и так была в высшей степени добра ко всем нам. Сэра очень благодарна тебе за это. И я тоже.
Полковник помолчал. Потом вздохнул и совершенно неожиданно сказал:
– Ну а теперь давай поговорим о капитане Гаррисоне.
У Роксаны потемнело в глазах.
– А он-то здесь при чем?
– Поскольку мы с тобой полностью открыли друг другу наши души, я попрошу тебя быть до конца откровенной и в этом. Ведь этот новый капитан уже был темой нашего с тобой разговора. И именно здесь, на этой крыше. Разве не так?
– Так.
Максвелл рассмеялся и хлопнул себя ладонями по коленям.
– Я не сомневался! Все это я прочитал вчера в твоих глазах! А его отношение к тебе выглядело слишком фамильярным для простого знакомства. И конечно, за ужином не только я заметил, что этот человек очень увлечен тобой. Но я был буквально ошеломлен, когда услышал от тебя, что Гаррисон женат! Тем более что сам он вчера отрицал это. И я видел, что он не лжет! Мне не оставалось ничего иного, кроме как телеграфировать в Калькутту, чтобы не только удовлетворить свое любопытство, но и снять некоторые зародившиеся подозрения, имеющие непосредственное отношение к тебе.
– Ты не мог этого сделать!
– Не только мог, но и сделал! И если этот человек мечтал об успешной военной карьере, то теперь он многое себе в этом смысле подпортил. Лорд Уэверли пользуется в высших сферах большим авторитетом и влиянием. И он, мягко говоря, не очень доволен тем, во что вылилось сватовство капитана Гаррисона к его дочери. А попросту говоря, он страшно обижен и оскорблен, ибо не сомневался, что капитан должен был считать за большую честь для себя сделаться членом семьи Уэверли. Гаррисон же не оценил плывшего ему в руки счастья. То, что он порвал с этим почтенным семейством, – огромная жертва, которую он принес, насколько я понимаю, ради тебя, Роксана. Не так ли?
- Предыдущая
- 48/64
- Следующая
