Цена измены (СИ) - "Katiii" - Страница 13

— Мне кажется, я люблю его уже меньше. Это так, Мариус, уже меньше.

Де Романус оставил это напоследок и как-то не смог предположить, что будет дальше. Сколько же он раз винил себя потом, что добил Лестата именно этой фразой! Несколько мгновений тот молчал, не говоря ни слова. Затем оторвался от стола и сделал несколько шагов, словно собираясь куда-то уходить, остекленевший взгляд застыл на одной точке. Лионкур почувствовал в голове странную легкость, комната завертелась и перед глазами все поплыло. Его покачнуло, и Мариус бросился к нему, выкрикивая его имя.

— Лестат! Все хорошо! Хорошо! Мы вернем его, ты просто очень ослабел от постоянных страданий, тебе надо… о нет…

Де Романус держал на руках Принца Проклятых, лишившегося чувств.

— Черт! Черт! Только не это! Только не кома! Дерьмо! Да за что мне все это?

========== Выбор ==========

Мариус перенес бесчувственное тело на постель, бережно положил голову на подушки и с тревогой вгляделся в лицо: глаза закрыты, Лестат абсолютно недвижим.

— Может все же глубокий обморок? Он же столько страдал и был эмоционально истощен!

Мариус приподнял верхнее веко и нахмурился.

— Только не кома… только не кома… Виктор с ума сойдет! Я не должен был… я должен был подстроить встречу, нарушить обещание и сказать адрес. Что я скажу Виктору? Роуз? Что я им скажу? Очнись, Лестат, очнись!

Мариус побил по щекам, потряс, лелея слабую надежду, но быстро понял, что выглядит смешно и даже глупо. Лестат впадал, или уже впал в кому. Вампир отчаянно соображал, что делать дальше, и первой мыслью было рвануть к Луи, что он и хотел сделать. Мариус направился в свою комнату, увидел уже не спящего Армана и сразу произнес:

— Дорогой, пойдешь сейчас к Лестату, мне надо снова к Луи.

Мариус был так подавлен, что Арман тут же понял, что что-то не то.

— Что произошло?

— Нечто очень серьезное. Идем покажу.

Юноша молча последовал за ним, не задавая лишних вопросов. Когда он увидел недвижимое тело Принца, то издал протяжный вздох, полный огорчения, и растерянно посмотрел на Мариуса. В его взгляде читался вопрос: «Что нам делать теперь?»

— Побудь с ним, может он скоро очнется, но мне так не кажется на самом деле, — Мариус не сводил взора с лица, очень белого, почти белоснежного, линии под кожей выступили еще сильнее, почти изрезая прекрасное, но не бесстрастное лицо. На нем не было маски спокойствия, все муки, что переживал бедный вампир перед обмороком, застыли на его лице.

— Конечно.

— Не знаю, как Виктору сказать, — признался Мариус. — Это я утворил, рассказал ему. Все рассказал. Решил вначале так сделать, а потом, если… Идиот! — Разозлился на себя же де Романус. — Кретин!

— Ты хотел как лучше, — Арман подошел к мужчине и погладил по белым волосам. — Ты всегда хочешь как лучше, но иногда получается… хуже. Извини.

Мариус почувствовал в этих словах намек на их прошлое, на эти чертовы пятьсот лет без него и молча лишь кивнул, соглашаясь. Что он еще мог сказать? Его мальчик был прав.

— Но он же не умер, — добавил Арман успокаивающим тоном, не переставая гладить по голове, как ребенка, — его можно вытащить. Главное привести Луи.

Де Романус приподнял голову и взглянул в чистые, навечно юные черты лица, в невинные, огромные, но полные многолетнего опыта глаза, они были умны, даже мудры. Внешняя невинность и беззащитность, почти детская трогательность сочетались в этом лучезарном юноше с мудростью прожитых веков, романтизм и нежность с бескрайним цинизмом, а эмоциональность и вспыльчивость с абсолютным спокойствием, уверенностью и невозмутимостью. Он мог успокоить спокойным мирным взглядом, тихим и мягким тембром голоса, одним лишь прикосновением и нежной улыбкой.

И сейчас происходило тоже самое, чарующие глаза и голос немного успокоили Мариуса и они словно поменялись местами — теперь наставником был Арман. Иногда так и происходило, очень редко, но такое случалось.

— Ты волшебный, — пораженно прошептал древнейший, смотря в темно-карие, магнитические глаза. — Ты такой единственный.

— Возможно, — лукавая улыбка тронула уголки губ. — Лети к Луи. Я побуду с ним.

— Только Виктору надо сказать.

— Я сам скажу ему и постараюсь сделать так, чтобы он не впадал в панику, — шелковый голос обволакивал слух, волнами разливаясь по комнате. Он почти убаюкивал. — Только хотел предложить подождать немного, может он очнется?

— Ты в этом уверен?

Арман нагнулся низко, будто собирался поцеловать неподвижные губы, внимательно всмотревшись в черты лица. Такое чувство, что оно превратилось в камень, как тогда, в первую кому.

— Не думаю, но можно и подождать хотя бы недельку-другую, может, будут какие-то изменения?

— Не думаю, но готов тебя послушаться, — отозвался за спиной Мариус.

— Почему? — Арман обернулся.

— Потому что это ты, — просто ответил Мариус. — И прислушивался я не раз к тебе, между прочим.

— Мммм… — Арман на минуту задумался, теребя подбородок, Мариус не мешал ему думать. — А все же знаешь, состояние нашего дорогого Принца подходящее для того, чтобы Луи вернулся. Может быть, это его расшевелит, так что лети сейчас.

— Амадео, я люблю тебя, — вырвалось у Мариуса как-то не к месту, но признание просто сорвалось с губ. Он был сейчас восхищен им!

— А почему так драматично? — Улыбнулся мальчик. — Звучит как некая благодарность. И да, я знаю. Лети и возврати его, а я всем расскажу новость, что наш Принц в коме.

— Амадео, ты обвиняешь меня? — Заволновался Мариус, хотя в тоне юноши он не уловил обвинительных ноток. — Я же не хотел этого!

— Нет, что ты, я не обвиняю тебя, — более эмоционально отозвался Арман, и приблизился к любовнику. — Не обвиняю, правда.

— Я идиот, — сокрушенно выдохнул де Романус.

Арман едва заметно улыбнулся, как бы соглашаясь, но с виду смотрел с пониманием и сочувствием.

— Все мы иной раз идиоты, я тоже дел натворил немало в прошлом и похлеще. Не вини себя и уж тем более я не виню тебя.

— Если он не выберется, — начал Мариус, горестно качая головой, — если он никогда не проснется, я загрызу себя чувством вины.

— Тсссс, — юноша приложил палец к губам древнего, — прекращай. Лети же быстрее, пока еще длится ночь.

— Меня возненавидит Виктор и…

Арман не дал договорить, прижавшись губами к губам Мариуса на несколько мгновений.

— Иди же, — голос все так же мягок, но в нем послышались нотки нетерпимости. — Сейчас же. Я люблю тебя.

***

Мариус задолго до рассвета прибыл к дому Луи, где обнаружил его в прошлый раз, но сейчас дом был пуст. Он прождал до рассвета. Зашторив окна, улегся спать, в надежде, что Луи явится вечером, но тот не явился.

— Дьявол! Неужели сбежал?

Книги были оставлены, вещей почти не было, да и он не заметил, что забрал Луи при переезде, а что нет. Мариус пробыл в Питере трое суток, позвонил Александру, но дельных новостей не было. На звонок Армана куда он подевался, Мариус ответил правду и услышал в трубке лишь досадный возглас «да черт возьми, а?»

— Да, милый, я уже не знаю, что делать. Я ищу его в Санкт-Петербурге, настраиваюсь на его образ. Я найду его, никуда он от меня не денется.

— Почему ты думаешь, что он не уехал?

— Я очень надеюсь на это, он очень любит этот город, и он довольно большой, затеряться есть где.

— А если он засек тебя и уехал? Что тогда?

«Я очень надеюсь на его номер телефона, иначе когда найду, я сам ему так наваляю, что мало точно не покажется», — подумал Мариус, но вслух ответил:

— Я рассчитываю на то, что не уехал, милый, я поищу его еще немного.

Минуло больше недели с их встречи и Луи, как обещал, должен был уже прислать свой новый номер телефона и вот однажды, когда Мариус прогуливался по набережной, пришло сообщение.

— Вот же ж!

Де Романус и обрадовался, и разозлился одновременно. Он тут же набрал, но трубку не сняли. Мариус набрал еще раз и еще, а затем выругался длинным непечатным ругательством на русском, но тут телефон возвестил о новом сообщении.