Клан. Разбитые стекла (СИ) - "ShadowCat" - Страница 61

— Ты думаешь, я никогда не видел обнаженной женской груди?

Мужская ладонь плавно очертила изгиб талии и мягко накрыла женственную округлость, теплые губы неспешно скользнули по шее и остановились на ключице.

— Н-н-нет, — растерянно повторила девушка.

— Нет, не видел? Или нет, все-таки, думаешь, видел? — в хрипловатом голосе Ивашина проскользнула едва заметная мягкая ирония. От горячего дыхания, такого обжигающего по сравнению с прохладным воздухом в комнате, по коже девушки пробежали мурашки.

— Не знаю, — от необычных в своей новизне, но приятных ощущений, Полина заерзала. Напряженный сосок еще плотнее уперся в мозолистую мужскую ладонь. Девушка замерла, задержав дыхание.

— Скажу тебе по секрету, малышка: видел. И не только, — Андрей нежно коснулся розовой вершинки губами, наблюдая за реакцией. Полина едва заметно вздрогнула и шумно выдохнула, смущенно прикрыв глаза. — Но впервые за много лет схожу с ума, словно мальчишка. Ты такая нежная, такая сладкая. И только моя…

Маг ласково, интимно обвел языком нежную кожу вокруг соска, обхватил сочную вишенку губами, бережно и чувственно лаская ладонью другую грудь, большим пальцем поглаживая чувствительную вершинку. Девушка непроизвольно подалась вперед, открываясь его ласке. Полос страха, как и вспышек возбуждения, в ее ауре не было — пока что тело реагировало инстинктивно. Но иерарх был доволен уже тем, что тело Золотинки его не отвергает, не отталкивает, не сжимается от ужаса и отвращения. Нежная, женственная, чувственная девочка, которая так нуждается в ласке и заботе. Она даже не понимала, какие чувства боль женщины вызывает у любого мужчины, имеющего честь и право так называться. Память тела — такой же непреложный факт, как и память сознания. А ее тело помнило слишком много боли. И напитывалось непривычной лаской, согреваясь, как замерзший бездомный ребенок отогревается у чужого огня. До конца еще не веря и не понимая, что это согревающее пламя уже никто никогда не отнимет. Он просто не позволит.

Заметив, что Полина даже перестала дышать, Андрей неохотно отстранился, чтобы дать девушке передышку. Влажный упругий сосок еще больше напрягся, реагируя на неожиданную прохладу, кожа покрылась мурашками. Не удержавшись от соблазна, маг снова нежно коснулся его губами, согревая дыханием. Полина судорожно вздохнула, непроизвольно подаваясь навстречу.

— Зачем… ты… так делаешь? — голос девушки прозвучал сбивчиво, сдавленно и растерянно. Даже почти перестав бояться, Полина искренне не понимала его действий.

— Всего лишь небольшая демонстрация того, какой может быть близость. Как это может быть у нас с тобой.

— Близость с мужчиной меня… пугает, — скорее мысленно, чем вслух произнесла девушка.

— Она не может тебя пугать, Лина. Не было у тебя опыта с мужчиной. У нормального мужчины женщина наслаждается близостью, а не боится ее больше расстрела.

— Ты же сказал, что не будешь… заставлять, — Полина покраснела едва ли не до корней волос. Легкая тревога в ее глазах боролась со смущением.

— Заставлять? Солнышко, это не мой метод. Хотя бы потому, что это глупо, примитивно, бесполезно и приводит совершенно не к тем результатам. В близком круге такие методы неприменимы. Силой можно выбить послушание, но не доверие, добиться покорности, но уничтожить любое проявление близости, получить чье-то тело, но не улыбку, кратковременное удовольствие, но не счастье. А мне нужно счастье. Моя Золотинка, мое маленькое счастье.

— Ну зачем тебе такое… кривое счастье, — вздохнула девушка, спрятав лицо на его груди.

— Лина, мы — не люди. То, что вам кажется важным, для нас может абсолютно ничего не значить. Тебя выбрала моя сущность, а она не ошибается. Такая связь, как у нас, не возникает между посторонними. Ты сама чувствуешь это, тянешься ко мне, хочешь довериться, но страхи пока пересиливают. Я понимаю, что тебе нужно время, и готов дать тебе его. Но ты слишком большой соблазн, и обещаний не целовать тебя, не ласкать, не касаться я не давал.

Иерарх мягко развернул девушку к себе, нежно коснувшись ее губ коротким поцелуем, медленно опустился к груди, наслаждаясь теплом ее шелковистой кожи. Дыхание мага казалось обжигающим, подобно слишком яркому солнцу после лютой зимы. Горячий язык нежно очертил другой сосок, скользнул выше по ключице, слегка замедлившись на шее — в том самом местечке, где пойманной бабочкой бился пульс. Неспешная дорожка из поцелуев — жарких, но таких ласковых, что у Полины закружилась голова. Безобидные и даже скромные для иерарха ласки стали для девушки настоящим откровением. А ее несмелый отклик, горящие щеки и потрясенно распахнутые глаза вызвали такую мощную волну возбуждения, что он лишь заскрипел зубами, гася эту демонову волну. Взять под контроль воли взбесившийся член оказалось нелегко даже ему. По ауре мага прокатывались волны жидкого пламени, а в потемневших от страсти глазах горел первобытный голод желания, смешанного с нежностью. Этот огонь не разрушал, не обжигал, не причинял боли, а словно согревал изнутри, как воспоминания о родных, весенний луч или имбирный чай. Полина могла бы поклясться, что этому мужчине она действительно дорога, если бы не ее проклятое прошлое. И если бы она хоть немного лучше разбиралась в нелюдях. Но, как оказалось, она не разбирается даже в людях.

— Тьма и Хаос, — Андрей неразборчиво выругался, прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Трепещущая в его руках маленькая золотистая бабочка была слишком хрупкой, чтобы позволить себе зайти дальше. И слишком желанной, чтобы ее отпустить.

Полина лишь тихо вздохнула, пряча слегка затуманенный взгляд, полный растерянности и смущения. Он знал, что говорил: физически являясь женщиной, она до сих пор оставалась неопытной, невинной девчонкой, которая теряется и заливается краской от простого прикосновения к груди. Ее чувственность так и осталась нераскрытой. А жестокое насилие уничтожило ее окончательно. Девочка сломалась, так и не успев расцвести, расправить крылья. Скорее всего, память стереть придется. С таким грузом, конечно, можно прожить, и даже довольно долго. Но вряд ли счастливо. Тень ее прошлой боли всегда будет непреодолимой преградой между ней и любым мужчиной. Тем более, что ничего хорошего от мужчин она не видела и боялась их больше, чем инфернальная тварь — Изгоняющего знака. Мальчишка, которому ненадолго повезло числиться «женихом», был слишком неопытен, тороплив, неуклюж и безграмотен в постели, чтобы доставить девушке удовольствие. Да и не особо старался — получить удовольствие самому и побыстрее для юнца было куда важнее. Для Андрея он был пустым местом, а их с Полиной короткая связь, окончившаяся так же бестолково, как и началась — недоразумением. Малышка никогда в жизни не испытала даже влечения и возбуждения, не говоря об оргазме, хотя искренне думала, что «любила». Иерарх не посчитал нужным запоминать даже имя молокососа, из глупости и корысти подставившего Полину под удар. И тем более, не воспринимал «это» за соперника. В жизни любимой он сам будет первым и единственным мужчиной. Только так и никак иначе.

Девушка в его объятиях казалась такой маленькой, хрупкой и уставшей, что мага укололо легкое чувство вины, смешавшееся с нежностью, непривычно щемящей в груди. Взяв под контроль реакции тела и выбросив из головы несвоевременные жаркие мысли, Андрей поднялся с кресла. Опустить Полину на пол он даже не подумал, а сама девушка даже не шелохнулась, доверчиво прижавшись щекой к его плечу.

— Пойдем спать, Лина. У тебя был трудный день.

Глаза мага на мгновение вспыхнули пламенем, и в ближайшей стене протаял проход. Способы перемещения хозяина по резиденции ограничивались лишь его желаниями.

— У тебя тоже, — пробормотала Полина, смущенно порозовевшая от слова «спать».

— Я привык. А тебе необходим отдых.

Перемещения сквозь стену она не заметила и открыла глаза, только ощутив обнаженной кожей прохладные простыни. Спальня тонула в полумраке, освещаемая лишь слабыми красноватыми отблесками почти перегоревших дров в камине, превратившихся в угли. Холодное оружие на стене отбрасывало голубоватые блики, контрастируя с теплым светом прирученного пламени. Полина передернула плечами, за неимением под рукой пижамы неловко кутаясь в кружево арахнидов. В тончайшем пеньюаре было неловко и зябко. Почему-то в объятиях иерарха она этого не ощущала, хотя в кабинете было намного прохладнее, чем в спальне.