Настоящие мужики детей не бросают - Романов Владислав Иванович - Страница 27

Нина вышла в прихожую, стала одеваться.

— Подождите, куда вы?! — изумился он.

— Мне надо идти, я обещала с понедельника забирать Сашу из сада, — торопливо одеваясь, проговорила она. — Уже четвертый час, пока доеду, будет шестой…

— Подождите хотя бы несколько минут, мне надо о многом поговорить с вами! — воскликнул он, хватая ее за руку.

— Но о чем же нам говорить? — высвобождая руку, еле слышно проговорила она.

Нина держалась из последних сил, чтобы не разреветься, потому и торопилась уйти. Она по глупости начала уже строить планы, как соловей, запела о любви, а расслабляться вовсе не стоило, тем более надеяться на мужиков.

— Я рада, что вы наконец-то нашли свою жену и сына, и хочу пожелать вам счастья…

Она рванулась к двери, но замок был незнакомый, и с первого раза Асеева открыть его не смогла. Сан Саныч сжал ее за плечи, заговорил в спину:

— Какое счастье, о чем вы?! С женой Александрой мы давно разведены, она сейчас снова выходит замуж и уезжает на постоянное место жительства в Голландию, я тоже рад за нее! Но встреча с вами… — он не договорил, подыскивая подходящее выражение. — Но встреча с вами…

— Была ошибкой, — подсказала она.

— Нет, самым ярким событием во всей моей жизни, — поправил ее Смирнов.

Она стояла в тяжелой шубе перед дверью, не зная, как реагировать на его ласковые слова и что ей делать. Смирнов неожиданно встал перед ней на колени.

— Я умоляю вас остаться и выслушать меня! — воскликнул Сан Саныч. — Вы не можете так уйти! Ну хотя бы на несколько минут останьтесь, прошу вас!

Нина Платоновна вздохнула, отвернулась от двери. Смирнов снял с нее шубу, проводил на кухню и усадил за стол. Сам сел напротив. Несколько секунд он смотрел на нее и молчал. Потом налил ей ликера, положил на ее тарелку икры, семги, оливок, колбасы.

— Я вовсе не ошибся, угадав в вашем сыне свое дитя. Я ведь фотограф, и глаз у меня наметан. И дома я сличал фотографии: все сходилось: линии, округлости, выемки, так не бывает, чтобы все сходилось, а он вдруг оказался похож на меня, даже нос у него длинненький, ведь правда? Как говорят, похож на девяносто девять и девять, а у нас, у фотографов, в кино, есть такое понятие: контратип. Это дубль-негатив. Так вот Сашка — контратипчик! Кого мне нужно было обманывать?! И Саша сразу же потянулся ко мне. Сразу потянулся, такого тоже выдумать нельзя! Он мой сын, и все тут! Только не думайте, что я сейчас оспариваю отцовство или, наоборот, таким образом хочу завоевать вас… — Сан Саныч выдержал паузу, стараясь не глядеть на Нину. — Хотя то и другое правда. Сначала Саша, а потом вы разбили мое сердце. Это смешно и нелепо утверждать, ибо прошли всего сутки и вы вправе говорить, что я не знаю ни вас, ни вашего сына. Даже капитан Климов, наверное, знает вас больше, чем я, но у меня такое ощущение, словно мы знакомы вечность…

Нина несколько секунд пристально смотрела на него, почти не веря его словам, и все же нашла в себе силы улыбнуться:

— Давайте выпьем!

— Да, конечно!

Они чокнулись, стали потягивать сладкий, душистый ликер, Смирнов рассказал, что Александра улетела в Японию, познакомив по телефону со своим будущим мужем, что держит сына в Анине у какой-то старушки, не допуская до себя и мало им вообще интересуясь.

— Это ужасно! — огорчилась Нина. — Я представляю, как мальчик страдает, не видя матери, отца и живя с чужой бабкой где-то в глуши! Надо немедленно его найти!

— Конечно! Я хочу прямо завтра с утра туда поехать!

— Только будьте осторожны! Этот придурок, капитан Климов, все время следит за мной, он хочет арестовать вас. Я сегодня еле убежала от него, поэтому вам не стоит пока появляться у меня, он кого-то оставил наблюдать за моей квартирой, лучше я буду звонить сюда и заезжать, если это нужно… — Румянец ожег щеки Нины.

Сан Саныч сжал ее руку.

— Я хотел, чтобы ты осталась у меня, — прошептал он.

— Я сегодня не могу. — Она смутилась. — Я сегодня пообещала Саше взять его из сада, но завтра он останется на ночь, у меня и завтра и послезавтра трудные переговоры, все хотят завершить старый год, — Нина натолкнулась на его горящий взгляд, смутилась, опустила голову, взглянула на часы.

— Побудьте еще пять минут!

Асеева кивнула. Сан Саныч напоил ее чаем, заставил съесть несколько бутербродов. Но, посидев пять минут, Нина засобиралась и ушла, запретив ему из-за Климова даже выходить на улицу.

— Ты придешь завтра? — робко спросил Смирнов.

Она помедлила и кивнула. Он поцеловал ее в щеку, и почти минуту они стояли, прижавшись щека к щеке. Фотограф не удержался и лизнул ее в ухо. Нина тихо рассмеялась.

— Щекотно, — прошептала она.

Проводив Нину, Смирнов почему-то вспомнил о Люське. Ей в этот декабрьский денек исполнялось двадцать лет. Уезжая, Сан Саныч обмолвился, что, вернувшись из столицы, возможно, положит конец своей холостой жизни. Пора бросать якорь. Он выразительно посмотрел на приемщицу и проявщицу, тонко намекая, что, если кого-то и выберет, то это будет она. Однако влюбленная в него Люська отреагировала на этот намек неожиданно.

— В Москве невест полно, какая-нибудь за хвост зацепится! — зло огрызнулась она. — А я за это время здесь тоже кого-нибудь себе подыщу! Товар-то не залежалый!

Она приподняла юбочку выше колен, демонстрируя фотографу стройные ножки. Потом зазывно выгнула спину, нежно провела рукой по бедру, томно закатила глаза. Сан Саныч усмехнулся.

— Вон и механик Николай Гаврилович Синюхов в прошлом году сватался. Подумаешь, на пятнадцать лет старше, зато без детей, дом с огородом, да и зарабатывает не меньше некоторых, а может быть, и побольше. Ноги готов целовать! А уж деток-то я ему нарожаю, сколько влезет!

— Что ж, я буду только рад! — нахмурился Сан Саныч, и Люська сразу же поняла, что перегнула палку.

Однако и виду не подала, лишь заходила вокруг него тихими кругами, решив сразу не сдаваться.

— Поезжай, поезжай, только Александру свою сюда больше не привози!

— Тебе-то что?

— А себя на посмешище выставлять не надо! Я больше с пугалом огородным работать не буду! Надо головой думать и об авторитете сотрудников заботиться! А сына она тебе не отдаст, это и ослу понятно! Какая женщина свое дитя отдаст? Только если сумасшедшая! А твоя Шурка всегда расчетливая была!

— Ну все! — рассердился он. — Я свою жену, хоть и бывшую, с тобой обсуждать не намерен!

— Подумаешь, королева пищекомбината! Завтра же Синюхову согласие дам!

— Вот и давай!

— И дам!

— Вот и давай!

На следующее утро Люська пришла злая, словно ждала, что Смирнов бухнется ей в ноги, попросит ее выйти за него замуж, а в Москву не поедет. Но не дождалась. Фотограф съездил на вокзал, купил на завтра билет и в обед устроил отвальную для друзей: редактора местной газеты и одного фотокора. Предполагалось, что в застолье примет участие и Люська, но она фыркнула и отказалась, так ей не хотелось, чтобы он уезжал. Однако вечером не выдержала, примчалась к нему, бросилась на шею и разревелась, как дитя, умоляя его не ехать. Но уговорить Сан Саныча ей так и не удалось.

— Вернешься, на меня больше не рассчитывай! — рассвирепев, объявила она. — Я не только жить, но и работать с тобой не буду! Хватит! Я его на руках была готова носить, а он только по ней и сохнет! Все, надоело!

И провожать его Люська не пришла. И теперь он не знал, что делать: поздравлять ее с двадцатилетием или нет. С одной стороны, Сан Саныч не собирался ей подавать никаких надежд, с другой — не хотелось быть хамом. Все же она многое для Смирнова сделала. Он долго медлил и, не выдержав, позвонил. Люська схватила трубку. Слышалась музыка, праздник был в разгаре. Приемщица обрадовалась, громко кричала, оповещая всех о том, кто ей звонит.

— Ну нашел, что искал? — поинтересовалась она.

— Да, нашел.