Маленькая опера - Сэ Слава - Страница 8

Дирижёр отказался принимать реальность. Стал возмущаться, у него-де репетиция через полчаса. Жена его ничуть не более адекватная, набросилась на мужа.

– Где мы? – сердилась Паола. – Тут негде петь!

Пусть не сразу, но свет в голове дирижёра включился. Он встал на колени, взял в руки кирпич.

– Это моя филармония?

– Не расстраивайтесь, маэстро, – сказал водитель просто чтобы что-то сказать.

Паола топнула ножкой. Назвала мужа идиотом, заявила, что не желает его видеть больше никогда. Села в машину, велела везти её домой. И уехала. А дирижёр остался.

Неизвестно, как долго просидел он на камнях, повторяя лишь «всё пропало, всё пропало».

– Куда ни пойдёшь, везде встретишь расстроенного дирижёра! – сказала Берта. Она вышла покурить и не могла не выразить соболезнования.

– Я не расстроился. Я умер.

– Могу вас оживить.

– У вас есть другая филармония?

– Лучше! У меня есть бордель!

– Вас тоже разбомбят.

– Никогда! Мы снимаем пристройку к церкви. Я специально узнавала, союзники никогда не разрушают главный собор. Им для бомбёжек нужен хороший ориентир.

Берта присела рядом и попыталась утешить несчастного:

– У меня есть алкоголь и женщины. Вечером будет шоу. У нас отличный комик, хороший оркестр. Не такой, как ваш, но всё-таки. Что нельзя поправить, то надо забыть.

– Мне не помогут ни вино, ни женщины. Никогда, никогда я не рассмеюсь, как прежде! – ответил маэстро и разрыдался.

Через час всего он хохотал до колик. Не падал только потому, что на одном его колене разместилась невесомая балерина Моника, на втором – спортивная Герда. Макс рассказал уже с десяток историй, заканчивал одиннадцатую:

– …Тут выходит Берта и объявляет: «Господа, у нас пожар, бордель закрывается, просьба срочно освободить вагины!»

Хохот был ему наградой.

– А вот ещё: зритель в опере подходит к дирижёру и говорит: «Не хочу никого закладывать, но ваш барабанщик играет, только когда вы на него смотрите!»

Отсмеявшись, Бено махнул рукой:

– О да! Это старый анекдот! Все музыканты его знают!

– Так вы музыкант?

– Хуже! Я дирижёр!

Все снова засмеялись.

– Без шуток! Я лучший дирижёр в стране. А может быть, и в мире! – подбоченился Бено.

– И что же вы дирижируете?

– Сейчас ничего. Но скоро я поставлю Вагнера! Это будет супершоу!

– Вагнера?

– Только два человека могут правильно его поставить.

– Кто второй?

– Вагнер, разумеется.

– Где же вы будете ставить? Филармонию разбомбили!

– Для искусства нет преград. Я поставлю оперу – хоть здесь! Я обещал пригласить коменданта на репетицию, кстати. Телефон принесите, пожалуйста! Какой тут адрес?

Макс покрутил пальцем у виска, показывая девушкам – «не верьте этим пьяным бредням». Моника послушно принесла телефон.

Звонок озадачил коменданта. Он вертел в руках трубку, не зная, положить её или перезвонить и потребовать пояснений.

– Клаус, что вы знаете о борделях? – спросил полковник адъютанта.

– Ничего не знаю! Я девственник!

– Боевое ранение?

– Принципиальная позиция. Мои тело и душа принадлежат партии. Нация – моя невеста!

Бирке посмотрел на капитана с опаской.

– Как бы то ни было, завтра мы идём в бордель.

– Но я дал рыцарский обет! Никаких женщин до победы!

– Дирижёр ставит в борделе оперу. Надо пойти, послушать. Можете для укрепления духа надеть стальные трусы.

Бирке кивнул на пылящийся в углу рыцарский доспех.

Клаус:

– Благодарю! У меня свои методы. Когда мне трудно, я напеваю:

– Вот и отлично. Значит, завтра нас ждёт двойное шоу. Поющие проститутки и ваша борьба с бесами. Не думал, что опера – это так весело!

Вчерашнее вспоминалось как фрагменты разных кинофильмов. Вот дирижёра принимают в почётные истребители и нужно пить спирт из гильзы авиапушки.

А вот хор механиков лётного поля поёт ирландскую народную песню «Зелёные рукава». За дирижёрским пультом Бенедикт Фарнезе.

Потом лес из женских ног, сквозь него надо проползти, иначе два круга по залу без штанов.

Потом драка с тремя бомбардировщиками, всесилие и неуязвимость.

Потом оплата входных билетов для лучших друзей, которых никогда раньше не видел. Вот бы лица их теперь вспомнить, господи.

Прошлым утром дон Пепе дал сто марок на содержание семьи, в счёт будущей постановки. Деньги лежали во внутреннем кармане пиджака. Теперь карман был пуст. Бено поднял веки, точней, стянул веки с того, что вчера было органами зрения, а сегодня стало раскалённым стеклом в глазницах. Бено вспомнил, вчера глаза были эрогенной зоной, легко вставлялись в самые неожиданные места и там отлично моргали. Сегодня они транслировали деревянные стенки со всех сторон. Наличие света и воздуха успокаивало, не в гробу проснулся.

Бено изогнулся гусеницей и выпал в проход. Встал на четвереньки. Оказывается, он заснул под барной стойкой. Теперь на стойке сидела рыжая девица выдающейся красоты. Никто не говорил, что в Дорхольме такие бывают. Почему-то Бено знал, что её зовут Матильдой.

– Где я? – спросил Бено голосом простреленного геликона.

– В метафизическом смысле ты на дне духовной пропасти, – ответила Матильда. – Вчера ты обменял свою бессмертную душу на мои трусики. Сегодня я хочу трусики назад.

– А физически я где?

– Бордель люфтваффе. Лучший в городе, между прочим.

– Что я здесь делаю?

– Ты ставил оперу. Что-то немецкое, я не разбираюсь.

– И как?

– Было весело. Прежде чем отключиться, ты сказал, что сегодня тебя расстреляют. Прямо здесь, на стойке, в полдень. Я пришла посмотреть. Никогда не видела.

В зал пришла женщина в большой шляпе, Берта. Сегодня она хромала, левая и правая её груди стали нижней и верхней. Берта локтями перемещала выпуклости по туловищу, пока те не заняли социально приемлемую позицию.

Где-то нудно звонил телефон.

– Чем тут пахнет? – ворчала Берта. – Где Арнольд? Привет, дирижёр. Кстати, не такой уж ты и скучный, как притворялся. Домой иди. Жене скажи, что тебя сбил грузовик. Думаю, она поверит.

– Он не может уйти. У него через полчаса расстрел, – сказала Матильда.

Берта, зевая, крутила кофемолку. Тощая балерина принесла телефон на длинном шнурке.

– Это вас!

Бено поднёс к уху трубку, вытаращил глаза, встал по стойке смирно.

– Да! Конечно! Уже репетируем! К встрече готовы! Ждём с нетерпением!

Лишь закончив разговор, он кинулся к Берте, стал хватать за руки, затараторил:

– Послушайте, – говорил он. – Сюда едет полковник Бирке. Новый комендант. Он будет здесь через… Да что там, он почти приехал.

Берта не удивилась.

– Что же, пусть приезжает. У нас есть развлечения для всех родов войск.

– Вы его не знаете! Он маньяк! Он всё тут расстреляет – картины, людей, бутылки! Но главное – меня!

– Вас-то понятно. А бутылки за что?

– Вчера я пригласил его на репетицию. Адрес дал!

– То есть он едет к вам лично? Пять марок в кассу и шестьдесят минут любой кабинет в вашем распоряжении.

– Нет же, он едет смотреть репетицию! Не могу открыть всех деталей, но мы должны показать ему оперу!

Берта ухмыльнулась:

– За двести марок устрою что угодно. Музыка – торговое кредо нашего заведения.

– Двести марок? За одну репетицию? Это грабёж!

– Хорошо. Триста.

– Вы ополоумели? Кто вас учил торговаться?

– Предложение в триста марок закончилось. Новая цена – пятьсот марок! За спасение жизни совсем не дорого.