Семь опасных теней (ЛП) - Аламеда Кортни - Страница 14

— Что-то… не знаю, волшебнее, — я нахмурилась, потому что не это имела в виду. «Красный они» не был волшебным местом. — Что-то потустороннее.

— Шинигами влечет толпа людей, — сказал Широ. — Людные улицы, больницы, бары — чем больше шансов несчастного случая, тем лучше.

Мы брели по ухоженной дорожке под ветвями деревьев с красными и оранжевыми листьями.

— Но откуда они знают, когда кому-то пора умирать? — спросила я.

Широ пожал плечами.

— Шинигами видят мир смертных и Ёми одновременно. Когда смертному пора умирать, они… трепещут. Как-то так. Мама не описывала подробно. Думаю, она считает это не интересным.

— Удивлена, что ей есть дело, — я нахмурилась, когда пес без поводка прошел близко к Они-чану… или слишком близко к его якитори. Кот-ёкай зашипел и шлепнул пса по носу, а потом бросил в собаку пустой палочкой, когда та побежала прочь, скуля.

— Она с амбициями, тщеславная и опасная, — Широ улыбнулся пробежавшей мимо девочке, — но мама заботится о благополучии своего народа и Сумеречного двора. И я думаю, в своем стиле она заботится и обо мне.

Я повернула голову к нему.

— Я думала, ты ненавидел ее?

— Нет, — он решительно покачал головой.

— Даже после всего, что она сделала?

— Она забрала Ронина и меня, когда наша мать умерла. И я не уверен, что ты можешь судить, — парировал он, игриво ткнув меня локтем. — Твои отношения с мамой тоже плохие.

Я вздохнула.

— Знаешь, дедушка как-то говорил, что мама любила раньше храм, а теперь…

— Смотри, — Широ указал на юного бизнесмена на одном из выгнутых мостов парка. На нем был черный костюм, но ткань была будто пропитана сумерками. Облако серых бабочек окружало его, их крылья поблескивали лунным светом. С зализанными назад черными волосами, высокими скулами и гладкой, как стекло, кожей он выглядел так же красиво, как О-бэй. — Видишь бабочек вокруг него? — тихо спросил Широ. — То души мертвых.

До атаки на храм Фуджикава я и не обратила бы внимания на этого мужчину. Но сегодня я видела, кем он был. Шинигами. Смерть во плоти.

Его-то мы и искали.

Шинигами смотрел, как мальчик играл на берегу. Река в парке была быстрой и достаточно глубокой, чтобы утопить кого-то такого маленького. От пристального взгляда шинигами, его внимания к мальчику мне стало страшно. Я уже видела жуткую правду за человеческой маской, но не хотела пугаться.

— Поговорим с ним, — сказала я и направилась к мосту без плана.

— Стой, Кира! — Широ потянулся к моему запястью. Он промазал. Я ступила на мост, доски задрожали под моими ногами. Шинигами поднял руки. Мальчик покачнулся у воды. Он был маленьким, три или четыре года.

— Простите? — спросила я у шинигами. — Сэр?

Шинигами посмотрел на меня. Он опустил руки.

Я выдохнула, поняв, что задержала дыхание.

Мама позвала мальчика, и он ушел от берега реки. Я с облегчением выдохнула. Шинигами скривил губы.

— Как ты меня видишь, девчонка? — он произнес «девчонка» так, словно слово было из яда.

Я низко поклонилась.

— Меня зовут Кира Фуджикава. Это — страж-кицунэ храма Фуджикава, Широ Окамото, — я указала на догнавшего меня Широ. — Мы по поручению леди Катаямы…

— Ха, будто я буду помогать леди Катаяме с ее глупым желанием стать королевой Ёми, — он отвернулся. Бабочки стали серебряным торнадо вокруг него. — Уйдите.

«О-бэй хочет быть королевой Ёми?» — я замерла на миг, переглянулась с Широ. Мне она такое не говорила, и я задумалась, стала ли пешкой в игре ёкаев.

Но кому-то нужно было остановить Шутен-доджи. Я не могла сделать это одна.

— Прошу, сэр, — я пошла за ним. — На храм моей семьи напали две ночи назад. Если мы не найдем несколько шинигами, не сможем одолеть Шутен-доджи, и мир…

Он повернулся ко мне с опасным блеском серых глаз.

— Думаешь, я снизойду до помощи человеку? — он плюнул. — Предам свой народ ради интересов смертной? Уходи, пока я не решил, что бабочкой тебе быть лучше.

Мы с Широ поклонились. Я встала и смотрела, как он уходит, кожаные туфли стучали по доскам моста со звуком выстрела. Они-чан прыгнул на перила моста, подергивая хвостами, с осуждением глядя в спину шинигами.

— Ты знал, что твоя мама хочет быть королевой Ёми? — спросила я у Широ, не глядя на него.

Широ вздохнул.

— Видимо, да, — я смотрела, как мальчик бежал по траве с мамой. Они-чан стал умываться, не переживая из-за нашего поражения. — О-бэй будет лучшей королевой, чем Шутен-доджи — королем?

— Возможно? — уши Широ склонились на сорок пять градусов.

Мне не нравился его вопросительный тон, но этот разговор только отвлек бы нас от цели — нанять шинигами. Я мало знала о политике Ёми, чтобы понимать, зря ли помогала О-бэй, но я решила расспросить Широ об этом позже.

— Ладно, — сказала я, хотя ситуация была плохой.

Мы медленно шли к храму Мейдзи, обыскивая парк Йойоги. Когда солнце коснулось горизонта, нам отказали уже три шинигами: старушка с бабочками на зонтике, модная девушка, которая носила души как ожерелье, их крылья трепетали на ее шелковой блузке, и краснолицый пухлый мужчина, накричавший на нас. На каждую тысячу душ приходился хотя бы один шинигами, ждущий рядом шанса ударить. Но шинигами не хотели иметь дела с людьми, кроме их убийства. И никто не хотел работать с О-бэй Катаямой.

Никто.

Тени тянулись за нами, пока мы шагали по густому лесу парка, направляясь к храму. Тьма опустилась на землю. Вершины деревьев стали черными точками у неба. Через каждые несколько ярдов я замечала большую паутину между деревьями, сплетенную пауком йоро размером с мой большой палец. Последние лучи солнца озаряли паутину, и нити мерцали, как золото. Я не знала, было это естественно или сверхъестественно.

— Нужно спешить, — сказал Широ, глядя на паутину. Тон его голоса говорил, что он пытался выглядеть спокойно, но не удавалось. — Что-то с этим местом не так…

Песня звучала под гулом звука, я слышала ее душой, а не ушами.

— Кагомэ, Кагомэ…

Волоски на шее встали дыбом. Широ поднял голову и понюхал воздух, ругаясь под нос. Я огляделась, искала ёкая в тенях больших деревьев парка. Я ничего не видела. Никого. Даже прохожие на дорожках пропали. Мой браслет оставался холодным на моем запястье — это утешало.

— Шпионы Шутен-доджи, видимо, шли за нами, — прошептала я.

Широ прижал ладонь к моей пояснице.

— В Токио весть разносится быстро.

— Где Они-чан? — я огляделась. Маленький кот пропал в тенях, его уже не было у моих ног. — Они-чан? — прошептала я. — Они-чан!

Широ зарычал.

— Конечно, он ушел, когда понадобился…

Песня зазвучала ближе:

— Окружу, окружу… — мелодия сыпала соль на раны в моем сердце, и я поежилась от жжения в груди.

— Ты знаешь, где храм Мейдзи? — шепнула я Широ.

— Нет, но, думаю, ощущаю его, — сказал он, убирая челку с лица. — Идем!

Мы побежали. Асфальт тянулся в тенях леса, конца не было видно. Мы бежали, мое сердце пылало, а легкие могли вот-вот лопнуть, как шарики. Мы бежали, пока тени не заполнили пространства между деревьев. Ноги, казалось, уже не выдержат ни шагу. Пятки болели.

Стало видно тории, они стояли как страж в сгущающейся тьме. Они нависали над дорожкой, золотые медальоны на балке сияли как глаза котов.

Тени собрались под вратами, окружали девушку в алом фурисодэ. Ее шаги были беззвучными, и хотя все в ней выглядело как человек, что-то в ней было не так, и это меня беспокоило. Может, вой младенца на ветру, может, странные движения нижней половины ее кимоно, будто что-то било по ткани изнутри кулачками. Ее лицо казалось… волнистым.

Нет. Морщины на ее плоском лице не были волнами, то были прорези глаз. Восемь, и все были по форме как стручки гороха, сияли во тьме.

Это была йорогумо. И она перекрывала путь к храму Мейдзи.

Мы с Широ остановились.

— Чего ты хочешь? — крикнула я ей.

Женщина улыбнулась, приближаясь, открывая несколько рядов острых зубов.