Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ) - "Vuya" - Страница 44

— Ты считаешь не устоит сегодня Рана? — вздохнула эльфийка.

— Нет. Не устоит. Нарьяма просто так такие силы не расходуют, они возьмут ее, в любом случае, другое дело, как ее удержать, если твое племя явиться.

— Если бы вы нас отпустили, может быть они бы и не явились.

— Мы отпустили родственника вашего короля для этого, и второго. А остальных уж извини. Куда вы таким составом даже и с ранеными бы сунулись? Обратно через ваши врата и пол северных и центральных земель? Чтоб вашего этого кудрявого в первой же деревне пристукнули? А так глядишь и доберется до Леса. Или хотя бы до заставы в горах. Радуйся, что вы все живы, и что вы наша добыча, а не нарьяма. Мы пленных эльфов на золото меняем. Они-то либо сразу убивают, либо Шилок в жертву приносят погодя. У них все едино — во славу Шилок, и свои, и чужие — все под нож.

— Фанатички.

— А вы то, чем лучше? Такие же, во имя своей пресветлой Богини вы ж помогли Турману отвоевать земли наших отцов. Потому что мы темные расы и варвары.

— Но вы же нападали на людей, и убивали их!

— Вот смотри, сейчас у нас в плену Луч Рассвета, ваш прославленный воин. Скажешь мне скольких моих сородичей он убил? Сколько детей лишил отцов и матерей? Справедливо будет его убить? Да? Нет? Знаешь, Айра, война так не судится. Воинов так не судят.

— А как их судят Ирше? Виноват тот, кто все это начал! Виноваты нарьяма. Они начали эти войны, их богиня…

— А они говорят, что это начали вы, — прервала ее Ирше, — Великий Отец соблазнил Шилок, а когда Великая Мать узнала об этом, то разгневалась не на него, а на нее. Заручившись поддержкой Милостивой Ивэ, Великие изгнали Шилок вместе с ее детьми, ну значит нарьяма, лишив возможности посещать ваше это громадное дерево. Что-то такое. А древних эльфов поставили сторожить все входы в Лес. Вот и выходит, что вы не пускали несправедливо обвиненную Богиню и целый народ к месту силы. И кому из вас верить?

— Ты веришь нарьяма, конечно!

— Да-да. Мы же темные расы, и у нас иная кровь. А вы светлые и потому всегда правы. И несете в мар добро и справедливость, искореняя зло и тьму. Ну, а люди вас почитают, поэтому они тоже ничего. И если бы мы вас почитали, может тоже бы стали сносными. Вот как я сейчас, вполне же сносная, а почему? Потому что тебе помогаю.

— Да вовсе нет…

— Точно нет? Сама-то уверена что нет?

***

Под стенами Раны разверзся ад. Небо и без того темное по вечерней непогоде, сейчас было перечёркнуто тучами стрел и болтов, пускаемых в разные стороны. Орки двигали нестройные ряды под прикрытием мантелетов, все ближе и ближе продвигая границы бой к стенам. Сначала заняли и огородили огневые рубежи, давая возможность гоблинам к обстрелам стен, дальше в свой тяжелый и кровавый путь к стенам двинули осадные башни. Колеса увязали бы в размокшей почве, но под них то и дело накидывали бревна волоча немыслимой тягловой силой орочьих бойцов. Скорость такой атаки была низка, зато ее продвижение неумолимо. Орков ведь не брали стрелы, да, конечно, замедляли, и утыканный стелами, как еж орк нуждался в перевязке и обработке ран, но все же потери были недостаточны для того, чтоб продвижение остановить. А люди на стенах гибли под обстрелом гоблинских арбалетчиков, огнем баллист и катапульт, гибли десятками, хотя каждый воин сейчас был на счету. Естественно, ответный огонь каменными ядрами ломал и орочий строй, даже орочьи кости имели свою прочность и с поле боя вытаскивали поломанных и убитых камнями, с раздавленными черепами и сплющенными грудинами, попадались и убитые прямым попаданием стрелы в глазницу, но этого было чертовски мало. Орки восстанавливали строй и шли дальше на стены, к воротам.

С возведенной специально для такого дела вышке, в полном доспехе черной стали, в высоком шлеме и плаще, за атакой наблюдал Кагар. Он отдавал приказы. Кем и как усиливать атаки, когда останавливать башни и давать возможность дать залп фрондиболам, выравнивал строи идущих орков приказывая трубить то в один рог, подгоняя отстающих, тормозя вырвавшихся вперед. Под зорким глазом своего командующего орки наступали как никогда слаженно, как никогда сплоченно. А он видел поле боя, как на ладони, его зрению не была помехой ни стена дождя, ни темнота. И все же в руках он держал подзорную трубу. Конечно, не для наблюдения за стенами для этого и своего зрения доставало, а для того, чтобы увидеть еще дальше стен, крыши города откуда ему дадут знак к полномасштабной атаке, ведь то, что происходило сейчас ей не было.

Одно из каменных ядер попало четко в толкаемую башню, разбив ее верхние этажи, переломив балки.

— Труби Скалистым Черепам перестроится, — спокойно приказал Кагар своему сегодняшнему помощнику, — пусть Рр’Юх сменит Тордрана под мантелетами. А Бизонье копыто пускай разделиться на башни.

Затрубили рога, в голос стали по цепочке передаваться приказы, конечно, пока они достигли ушей тех, кому предназначались были готовы уже новые приказы, но других способов сообщения все равно не было. Рог, сигнал, приказ по цепочке, ну вот и все способы управления этой ордой.

Когда башни вышли в зону поражения осадных орудий, обстрел прекратился. Стало тише. Но орки видели цель, слышали голоса своих врагов, чуяли страх. Чем ожесточённее отстреливались защитники, тем яростнее наступали нападающие. Теперь в ход шло все. Со стен вниз кидались камни на орочьи головы. Полилось масло, вспыхивали первые огни. Горящие стрелы тухли в мокрых шкурах, но попадая в масло разгорались. Облитые маслом орки горели, срываясь с башен вниз в грязь, выживали, убивались, или наоборот горящими прыгали в ощетинившуюся копьями толпу защитников. И все это под стрелами и болтами со стен, и из-под мантелетов со своей стороны.

Не чувствуя не боли, ни страха, ни осознавая происходящего пьяные азартом, разгоряченные адреналином орки становились и вовсе силой дикой первобытной, там, где на стене вставал на ноги один боец, тут же оказывали и еще пять.

Их теснили, они теснили. По каменной скользкой кладке дождем размывало кровавые лужи, красные, черные, бурые от смешения. Ряды противников наваливались друг на друга, стенка на стенку, увязая в друг друге, без возможности продвинуться или отступить на узкой каменной стене.

***

Засада арбалетчиков над лавками рыночной площади нижней Раны почти упустила момент, ради которого ее и организовали, так тихо в ночи двигались тени. Не заметив появления первой лазутчицы, они зато явно услышали уханье совы, коим она подавала сигнал остальным воительницам. Ее арбалетчики так и не увидели, но совы в городе не могло бы появиться, а уж от того, что сейчас творилось на стенах, так даже кошки где-то попрятались, и тут в этой уличной тишине с отзвуками битвы на стенах и сова… Командующий засадой капитан Партолон жестами указал на глаза и все старательно вгляделись в темные проулки. Скорее чувствуя чужое присутствие, чем реально его замечая. И все же самый глазастый первым углядел некое колыхание в тени, тут же получив отмашку от капитана на выстрел. Щелкнула пружина свистнул болт, и врезался в дерево. Но уже через секунду, из тени вынырнули вовсе не ожидаемые людьми гоблины, а нарьяма. Воительницы двигались слишком быстро, каждый шаг увереннее предыдущего, ни одна их них не перекрывала дорогу другой, стройно, четко, их болты принимали щиты, а в ответ ударили стрелы.

Капитан сорвался и в окно на другую сторону улицы выскочил на крышу, поджигая сигнальный факел, давая знать, где случился прорыв. В момент, когда он подбросил факел в воздух, на колокольне зазвонил тревожный колокол, вот и все, теперь защитники оповещены, он резко развернулся обратно в окно, но дорогу уже перекрывала высокая женская фигура. Черной стали чешуйчатый доспех, похожий на чешую ящерицы или змеи, шипастые наплечники и наручи, высокий шлем, и стеганая юбка. Этот силуэт не возможно было перепутать ни с чем, так в маре выглядела неминуемая смерть. Ему бы подумать от чего его не убили раньше сигнала, но нет, последней его мыслю было осознание красоты стоящей перед ним женщины. Под высоким шлемом было открытое лицо. Капитан видел огромные глаза под длинными пушистыми ресницами, и мягкие губы, расплывающиеся в лукавой, озорной улыбке. А потом он просто умер, даже не успев защититься.