Мессия (СИ) - "Пантелей" - Страница 72

– Ну, что ж. В прошлый раз я погубил вас всех, так и не родив. – задумчиво произнёс Ричард непонятную фразу – Мне нравится ваш настрой, дети. Не скрою, наша смерть будет абсолютно бесполезной, для Принципата, и скорее всего даже вредной. После нас, уже никто из сенаторов не отправит своих детей служить, но зато мы с вами уйдём отсюда под фанфары. Посыльного не отправлять. Доверимся судьбе. Удача любит храбрых дураков.

– Мы победим, отец!

– Капитан.

– Нет, отец. Сегодня, возможно, наш последний мирный вечер в этой жизни, побудем напоследок семьёй. Предлагаю вызвать Ричарда-младшего и вместе поужинать. Но я чувствую, что мы победим, хоть и выживем скорее всего не все.

– Чувствует он. – усмехнулся Ричард – Хотя, идея с ужином мне нравится.

– Мы точно победим, Сир. – добавил рыцарь Амори – Нам нужно готовиться не к обороне, а к атаке. Для удара в спину бегущим неверным.

– Одной ротой, против двух гвардейских туменов и десятка тысяч пехотинцев с артиллерией?

– А какая нам разница, сколько их, капитан? Если побегут, то это уже всё, только коли и руби их трусливые спины. Вы когда-нибудь гоняли тридцать тысяч одной ротой, отец?

– Нет, такого до сих пор точно никогда не было. – усмехнулся Ричард – А я ещё боялся, что следующее поколение выродится.

– Завтра вы всё увидите, капитан. Нашему поколению на подвиги повезло меньше, но мы не такие трусы, как вы думаете, не посрамим отцов.

– Разрешите идти, Сир? – обратился сержант Бомон – У меня ещё много работы. Если что – я был счастлив служить под вашим началом, даже если нам суждено здесь погибнуть.

– Ступайте, Генрих, храни вас Господь!

На рассвете, двадцать третьего февраля 1214 года, лагерь воинов Джихада разбудили взрывы. Сержант Генрих Штауфен-Бомон, как и обещал, накрыл ставку Чагатая с третьего залпа, а потом перенёс огонь на артиллерийский обоз. Трёхдюймовые[131] миномёты с опорной плитой соответствовали образцам Второй мировой войны из другой истории, поэтому ничего удивительного в такой точности не было – залп перелётом, поправка, залп недолётом, вилка, ещё одна поправка и накрытие. Если бы мин было не шестьдесят, а шестьсот, удалось бы накрыть не только ставку и обоз, но и разогнать всё вражеское войско, но чего не было, того не было.

Истратив две трети боеприпасов, миномёты прекратили огонь, а мусульмане начали приходить в себя. Неизвестно, кто у них принял командование, но поступил он довольно разумно, первым делом разослав дозоры, чтобы убедиться, что отряд на соседнем лесистом холме единственный, а убедившись, начал окружение, подтянув уцелевшую артиллерию.

Рота капитана Ричарда Львиное Сердце окопалась на границе рощи, покрывающей вершину холма, поэтому пушки мусульманам не удавалось установить довольно долго. То сработает заранее заложенный фугас, то снова отработает один из миномётов, то орудийный расчёт выкосят сосредоточенным винтовочным огнём. Отряд христиан был немногочисленным, но кусачим, всё-таки его вооружение представляло собой совсем другую эпоху – трёхлинейные винтовки со скользящим затвором имели прицельную дальность стрельбы в полторы тысячи футов, а по групповой цели работали и с вдвое большей дистанции. К тому же выучка бойцов была на уровне диверсионных групп спецназа двадцатого века, а занятая позиция давала тактическое преимущество. Одно печалило – слишком быстрый расход боеприпасов. Очень уж многочисленным был противник, даже если каждая пуля найдёт свою цель, на всех всё равно не хватит. Именно поэтому, в три часа пополудни, Ричард приказал прекратить огонь по артиллерийским позициям мусульман, реагируя только на угрозы прорыва.

Свои пушки мусульмане установили только к пяти часам вечера и полтора часа, и, до наступления темноты, обстреливали вершину холма, что называется, по площадям. В основном ядрами, бомб у них было мало. Окопавшимся бойцам, этот обстрел вреда не причинял, гибли только укрытые в роще лошади, жалко безвинных божьих тварей, но что уж тут поделаешь. Не отогнать их, не устроить для них укрытие возможным не представлялось. С наступлением темноты, как и ожидал Ричард, обстрел прекратился. Мусульмане ночью не воюют, а кочевники до сих пор не воевали пешими. Ничему их жизнь не учит. Разве что луки сменили на кавалерийские мушкеты, а так, даже сто шагов до «ветра» они преодолевали верхом. А верхом, ночью, на заросший лесом холм, не полезут даже самые безумные из них. Сутки продержались, завтра с рассветом Людовик Геноцид начнёт наступление. Именно такой был с ним уговор. Если до заката двадцать третьего, рота Ричарда не вернётся, с утра двадцать четвёртого, он двинет вперёд полк егерей. До позиций основных сил всего шесть лиг[132], поэтому конные дозоры покажут себя уже к полудню. Эх, «нам бы ночь простоять, да день продержаться»…

– Докладывайте, лейтенант. – Ричард устал, очень устал, всё-таки не мальчик уже, а денёк выдался жарким, поэтому он кивнул сыну на место рядом с собой, не вставая.

Генрих Плантагенет присел рядом с отцом.

– Погиб капрал Левит, рядовые Уолтер и Дампьер. Шестнадцать раненых, но все легко, в основном, древесной щепой. К утру все встанут в строй.

Пятнадцатилетний Михаэль Левит, третий сын Иакова Левита, короля Нового Сиона и сына старого соратника Ицхака, служил ротным каптенармусом. Тринадцатилетний Гийом Уолтер, второй сын кардинала Хьюберта Уолтера, он был зачислен в отряд всего полгода назад. Четырнадцатилетний Роберт Дампьер, второй сын Ги Дампьера, бывшего короля Ливана Хамы и Хомса, старого соратника Ричарда ещё по Третьему крестовому походу, ныне монаха Петра, принявшего постриг в сентябре 1212 года. Эх, мальчики, мальчики…

– Как они погибли?

– Капралу оторвало ядром ногу, истёк кровью…

– Как может ядром оторвать ногу в окопе?

– Никак. Он зачем-то кинулся к лошадям.

– Дурак. Царствие ему небесное. Продолжайте, лейтенант.

– Рядовые, похоже, погибли от собственной гранаты. Чеку сорвали, а бросить не успели, видимо, бомба рядом взорвалась и контузила.

– Бывает. Отпою я их сам, похороним прямо здесь. На этом месте потом построим храм. Или его построят для нас… Что по боеприпасам?

– К миномётам осталось двенадцать мин, по двадцать восемь патрона на винтовку и сто семьдесят две ручные гранаты. Пятьдесят четыре динамитные шашки, но детонаторов осталось всего два.

– Что с лошадьми? Уцелела моя Валькирия?

– Уцелела, отец.

– Везучая скотина… А ведь она жерёбая, Генрих.

– Отец?

– Говорю – жерёбая она, от Орлеана. Хорошее могло получиться потомство.

– Может ещё и получится.

– Теперь уже вряд ли. Велите оседлать её к рассвету. Спать сегодня никому не придётся. Распорядитесь заложить фугасы на юго-западном и западном склонах, с рассветом попрут именно оттуда. Остальным валить деревья вокруг вершины. Всех лошадей прогнать, кроме Валькирии. На вершине стройте укрепление, перекрывайте его брёвнами в два наката. К рассвету приказываю оставить позиции и всем собраться в цитадели. Патроны беречь, стрелять только наверняка. Через засеку Аллах-Акбары быстро не проберутся, а два наката брёвен защитят вас от артиллерийского огня. К вечеру уже должен подойти Геноцид.

– Почему вас, а не нас, отец?

– Потому что, лейтенант. Сержанта Бомона ко мне. Бегом, марш!

– Сержант Бомон прибыл по вашему приказанию, капитан.

– Мне доложили, что у тебя ещё двенадцать мин, Генрих.

– Так точно, Сир.

– Сегодня нам поспать не доведётся, не дай выспаться и мусульманам. Ты успел засветло наметить цели?

– Конечно, Сир.

– До их табуна достанешь?

– Нет, Сир. Далеко отогнали.

– Ну и шайтан с ними. Выпускай по одной мине каждый час, по собственному усмотрению. К рассвету весь боезапас расстрелять, а расчётам укрыться в цитадели, это приказ, сержант.