Мессия (СИ) - "Пантелей" - Страница 53

В Генуе, столице Нового Сиона, Ицхак Левит карнавала устраивать не стал. Он был единственным, кто знал, что ни в какую Лузиньянию Принцепс не отбыл, а засел в засаде в Ливерпуле. Ицхак, конечно, проставился родственникам, а он стал родственникам всем, после помолвки Ицхака-младшего и Марии Монферратской. Проставился, но без фанатизма. Всё необходимое он выделил, но сам участие принимать не стал. Пейте, жрите и скорее проваливайте. Именно таков был его посыл. Впрочем, короля Нового Сиона боялись, а значит уважали, немногим меньше самого Ричарда. Проставился и ладно, значит не рассердился – уже хорошо.

Генуя тоже сильно распухла от нашествия всевозможных бездельников, поэтому основную мысль, Ицхак понять был должен. Ричарду было наплевать, с какого повода начинать зачистку этих подонков. Это только Маман думала, что всё дело в претензиях на престол Христа. Ну так баба же, и думки у неё бабьи. Христос Иисус Ричарда нисколько не волновал, как в будущем не волновал «Макаронный монстр», или «Ктулху». Его беспокоило безобразное развитие общество. Люди умудрились всего за шесть лет обнаглеть до уровня двадцать первого века. Вот это уже был действительно тревожный сигнал. От кого? Да какая разница? Хотел как лучше, а получил, как всегда, и сверху, при этом, кто-то ещё хохочет: «Объединил христианство, оттеснил мусульман, стал Шивой для язычников, а что в итоге? Люди оскотинились ещё быстрее. Ха-ха-ха!»

Седьмого ноября 1203 года, адмирал-Фараон «открыл» Антарктиду. На этот раз он не стал прижиматься к берегам, а обогнув восточную оконечность Бразилии, взял курс прямо на юг и спустился до шестьдесят седьмого градуса южной широты, то есть за полярный круг. Антарктида, на нарисованной карте, была круглая, как раз по этой широте, но Ричард сразу предупредил, что это просто обозначено место, где её следует искать. На самом деле она не круглая и гораздо меньше, но совершенно точно, что полярный круг в некоторых местах проходит по землям континента. Поэтому Ле Брюн, не обнаружив земли, не расстроился и велел поворачивать на запад, не отклоняясь от шестьдесят седьмой параллели. Автономность кораблей эскадры, с одним только экипажем на борту, превышала полгода. Ёмкости для питьевой воды теперь изготавливались железными и были покрыты изнутри серебряной фольгой, настоек от цинги у доктора (да, теперь на каждом корабле был доктор, лазарет и даже операционная) запас был на целый год, копчёные до твёрдости древесины и обильно сдобренные специями, говядина и конина могли храниться чуть ли не вечно, если, конечно, крысы не сожрут, а кроме того, на нижней палубе[101] разместилась настоящая свино-птицеферма. Ещё, разумеется, рыба. Небольшим тралом с подъёмной балкой был оснащён каждый из кораблей эскадры. Самую крупную и ценную рыбу из улова отправляли на камбуз, а всякой мелочью откармливали свиней и кур. Мясо, конечно, пованивало, но, когда питаешься рыбой два дня из трёх, это почти не заметно. Зато хлеб был самый настоящий. Небольшая мельница с электрическим приводом и минипекарня, такую роскошь получать позволяли. Словом, полгода – это ограничение довольно условное, на полгода имелся запас спиритуса вульгарис, который обеспечивал относительный комфорт. Затянув пояса, можно было не приставать к земле и целый год, поэтому адмирал в успехе не сомневался. Полярный круг всего шестнадцать тысяч миль, чтобы полностью обойти его при средней скорости в шесть узлов, понадобится чуть больше ста дней, но наверняка ведь полностью огибать не придётся.

Не пришлось. Земля нашлась на шестьдесят третьем градусе южной долготы, то есть почти напротив мыса Горн, только на тысячу миль южнее. На западе отчётливо просматривался горный хребет.

– Ну, что скажете, дамуазо? Это очень похоже на то, что мы искали. – не отрывая глаз от бинокля, Ле Брюн спросил у своих воспитанников.

Амори Плантагенет, средний сын Принцепса, и Генрих Штауфен-Бомон, приёмный сын короля Запада Роберта I Бомона и внук Фридриха Барбароссы, стояли рядом с ним на мостике.

Восьмилетние юнги, волей адмирала, обучались у штурманов, механиков и электриков. Ле Брюн а общих чертах знал направление развития флота, поэтому обучал доверенных ему на воспитание отроков только нужному, только тому, что пригодится и через двадцать-тридцать лет, когда они будут водить уже свои эскадры стальных кораблей без парусов. Недорослей иногда пороли, но только за леность в учёбе, или действительно опасные проказы. Суровый и угрюмый Фараон оказался довольно добродушным воспитателем, стараясь как можно больше объяснить словами, а боцмана с плёткой использовать только в самых крайних случаях. Возможно потому, что его самого с трёх лет воспитывали отцовские оруженосцы, тупые и злобные, как дикие кабаны. Своё детство адмирал вспоминать не любил, и не хотел, чтобы у этих славных парнишек отложилось в памяти то же самое, что и у него самого.

– Так точно, Сир! – Генрих Штауфен-Бомон был почти на полгода старше Амори, поэтому говорил, вернее, на вопросы отвечал всегда первым – Либо мы попали в огромный залив, либо перед нами далеко выдающийся в океан полуостров.

– Что скажете вы, Амори?

– Согласен с Генрихом. Если это даже не полуостров, а остров, с юга его обойти скорее всего не получится, там наверняка лёд. Горный хребет тянется на юг, его уже видно миль на пятьдесят. Это Антарктида, Сир!

– Я тоже так думаю. Поздравляю, юноши. – Ле Брюн убрал бинокль в чехол и добавил в голос металла – Вестовой! Капитану приказ – обходить землю с севера. Сигнальщикам передать это на эскадру. Отдыхающим вахтам два дня выдавать двойную порцию рома, все учения на этот срок отменяются. Пойдёмте, дамуазо, лично заполним вахтенный журнал. Он наверняка когда-нибудь попадёт в один из музеев. Сегодня исторический день.

– Почему, Сир? – спросил Генрих.

– Сегодня мы с вами нашли последний, до сих пор не открытый, материк планеты Земля, юноши. Эта причина достойна устроения праздника. Так, вестовой уже убежал… Генрих, передайте мой приказ на камбуз, чтобы два дня кормили нас мясом, а потом приходите в салон, мы будем ожидать вас там.

– Есть, Сир! – довольным голосом отозвался приёмный сын Роберта де Бомона и буквально исчез с мостика.

– После обеда и до завтрашнего утра у вас и Генриха будет свободное время, Амори, рекомендую хорошенько отдохнуть. Завтра с утра вы будете заступать на вахты с марсовыми наблюдателями. Нам должно встретиться немало островов, и парочку мы обязательно назовём вашими именами. Желательно, чтобы вы заметили их первыми. Всё понятно?

– Так точно, Сир! То есть нет. Есть вопрос, почему вы думаете, что это последний неоткрытый материк?

– Я не думаю, а точно знаю. Не спрашивайте откуда, чтобы не получить уклончивых ответов, это вам пока рано знать. Оповестите всех свободных от вахт офицеров, чтобы собрались в салоне через полчаса. А я пока ещё полюбуюсь на эти скалы.

Полуостров обходили почти две недели. Островов нашли много, хватило для увековечивания не только принцев, но и капитанов кораблей, и даже их старших помощников. Двадцатого ноября снова вышли на шестьдесят седьмую параллель, уже западнее полуострова, названного именем Констанции Тулузской, а двадцать пятого повернули на север. Настала пора начинать колонизацию западного берега, теперь у Принципата был флот Тихого океана.

Тем временем, Манко Капак, со своей когортой «отверженных», провёл зачистку элиты Инков. Непримиримых бесхитростно поубивали, а подчинившихся, по примеру бледнолицых пришельцев, собрали в трудовую армию, не исключая и жрецов. Теперь опозоренными трудом оказались все, кроме самого «сына Солнца и Луны», а значит труд перестал считаться позором. Пока по умолчанию, эту тему в разговорах просто обходили стороной, и не потому, что позор, нет. Просто нечего здесь обсуждать, не обсуждают же люди испражнения, хоть они и естественны и производятся каждый день.