Охотники и чудовища - Чернованова Валерия М. - Страница 44

— Так лучше, — выдыхаю, надеясь, что эти мгновения единения растянутся, превратившись в вечность.

Всхлипываю от наслаждения, ощущая, как напрягается его тело, когда он делает рывок, чтобы слиться со мной в упоительном и таком сладком, дурманящем поцелуе.

Никогда не думала, что можно чувствовать вот так. Так ярко, так пронзительно остро, так сумасшедше сладко и порочно… Я даже забыла о своем голоде. Забыла обо всем. О том, кто я и кто он.

О том, что будет дальше.

Сейчас ничто не имело значения, кроме этих мгновений. Мгновений на двоих, его и моих. Мы потерялись в них, растворились вместе. Вместе и улетели. Туда, где не было страха, ревности и лжи. В новый, неизведанный мир.

Один на двоих.

Просыпаться было… приятно. Нет, конечно же это приятное пробуждение ни в какое сравнение не шло с теми другими приятностями, которые случились до того, как я заснула на груди у де Горта. Ровное биение его сердца убаюкало не хуже колыбельной, и я буквально провалилась в сон. Глубокий, исцеляющий, безмятежный.

Давно я так хорошо не высыпалась, давно не чувствовала себя такой спокойной. Правду говорят, физические упражнения полезны для здоровья. А физические упражнения в постели — тем более.

Потянулась сладко, перевернулась на бок, надеясь на продолжение банкета. На то, что меня обнимут, прижмут к себе крепко, жарко поцелуют в губы. Возможно, прошепчут спросонья какую-нибудь глупость.

И я отвечу. И на поцелуй, и на глупость. Физические упражнения с утра пораньше тоже, кстати, не менее полезны и приятны. Осталось только нащупать свой металлический тренажер и…

Но нащупала я лишь смятую простыню.

Открыла глаза, поморгала несколько раз, приподнялась на локтях. Было раннее утро. Сад за окном утопал в зимних сумерках, и в серую мглу незаметно вплетались крупные хлопья снега. Лениво паря, они опускались на землю.

Кажется, сегодня у меня опять будет новогоднее настроение.

Эта мысль стала последней в череде радужных размышлений. А спустя мгновение я увидела Мэдока. Он стоял, прислонившись к двери. Стоял, скрестив на груди руки и глядя на меня. Прямо, в упор. Собранный, одетый, готовый. Оставалось понять, к чему и почему он так на меня смотрит.

— Доброе утро.

Вместо ответного пожелания хальдаг оторвался от двери, приблизился к креслу, что стояло возле камина, и сдернул с него платье из темно-синего бархата. Мое любимое.

Сдернул и бросил мне.

— Одевайся.

Сорочку, чулки, панталоны… все приготовил.

— Мэдок… что происходит?

Я сжала руки в кулаки, уговаривая себя не паниковать раньше времени. Быть собранной и спокойной.

Может, это очередной приступ ревности?

— Одевайся, — бесцветно повторил Истинный и добавил, одной короткой фразой выбив меня из состояния зыбкого равновесия: — Кем бы ты ни была.

В тот момент я поняла значение выражения «кровь стынет в жилах». Моя так точно застыла, а с ней и сердце остановилось. Я продолжала сидеть на постели, неспособная пошевелиться, и смотрела в его глаза, как будто затянутые коркой льда.

Догадался.

Понял.

То ли сложил два и два, то ли я вчера, сама того не осознавая, потянула из него силу. Я этого не помню, но я во всем, что касается магического вампиризма, как слепой котенок. Ничего не знаю, лишь чувствую.

И сейчас я чувствовала саднящую боль в груди, будто меня только что со всей силы ударили под дых. Страха, как ни странно, не было. Лишь какое-то отупляющее смирение перед неизбежным.

— Не оденешься, я потащу тебя голой. — Все тот же ровный, тусклый, ничего не выражающий голос.

— Потащишь куда?

— Одевайся, — повторил де Горт, словно его заклинило, и вышел, коротко предупредив, что дает мне на сборы пять минут.

Хлопнула дверь, а я так и осталась сидеть, не в силах заставить себя пошевелиться. Морока в комнате не было. Наверное, спит в гостиной на своей любимой шкуре возле камина. А я даже позвать его не в состоянии. Все попытки общаться с вейром ментально пока были неудачными.

Усилием воли заставила себя подняться с кровати и стала одеваться. В голове крутились обрывки воспоминаний о прошлой ночи, но пропускать их через себя — вот что было страшно. И больно. От них, от этих чертовых обрывков слезы, нежеланные и непрошенные, наворачивались на глаза.

Не хватало только расплакаться для полного несчастья.

Кое-как затянув шнуровку на платье, замерла посреди спальни. Всего несколько шагов отделяло меня от двери и таящейся за ней неизвестности. Короткое расстояние в несколько шагов… Но как же сложно его преодолеть!

— Готова? — Мэдок открыл дверь и отступил обратно в коридор, будто старался держаться от меня подальше.

Кивнула молча. Не удержалась — оглянулась на широкое ложе, на котором провела несколько счастливых часов с мужчиной, с пылким любовником, что теперь решил примерить на себя другую роль — готовился стать моим палачом.

— Пойдем, — бросил он тихо и скрылся в полумраке коридора.

Оглянувшись в последний раз, я последовала за своим убийцей.

Шла медленно, с трудом переставляя ноги. Они казались такими тяжелыми, будто к обеим прицепили по пудовой гире. Их я сейчас и волочила, с каждым шагом становясь все ближе к печальной развязке истории попаданки Лизы.

Ну хотя бы не превращусь в монстра — и то хорошо. Как говорится, позитив наше все. Хоть оставаться позитивной мне стоило не меньших усилий, чем следовать за де Гортом по лестнице и дальше во тьму холла.

— Ты, наверное, задаешься вопросом, где твой сообщник, — тихо проговорил Истинный.

А у меня от этого лишенного эмоциональной окраски голоса мороз пробежал по коже. Снова.

Вздрогнула, запнулась и удивленно спросила:

— Это ты о ком?

Мэдок нетерпеливо обернулся, бросил раздраженно:

— О вейре. О ком же еще? — По его лицу скользнула мрачная усмешка. — Кто бы мог подумать, что мое же собственное творение отвернется от меня ради нэймессы. В любом случае он тебе не поможет, пришлая. Никто не поможет.

Ну, до этого я уже и сама дошла, своим жалким иномирским умишкой.

— Может, ты его околдовала точно так же, как и меня?

Ну да, ну да. Шерше ля фам, господа.

— О том, что я пришлая, ты понял до того, как переспал со мной, или после? — прошипела я, не сдержавшись, мечтая обрушить на металлическую башку этого живодера стоящую в углу напольную вазу.

Нет, ну как это вообще называется? Сначала он со мной вдоволь покувыркался и только после этого взялся за разоблачение. Отчего же сразу не потащил убивать?

Хальгад вы, ваше всеподлючество. Самый настоящий хальгад. И мужчина на букву М. Не зря же я вас так с самого начала называла. Жаль, что потом об этом забыла.

Но вот, вашими стараниями вспомнила.

Ни плаща, ни теплых перчаток он мне не предложил. Как была в платье и легких туфельках, так меня в стылую ночь и вытолкал. Утро действительно мало походило на утро, даже готовящееся взойти солнце еще не успело добавить красок новому дню.

Неужели я сегодня действительно умру?

Грубо втащив меня в карету (а никакими другими словами описать его действия у меня язык не поворачивался), де Горт уселся напротив, и экипаж сразу тронулся. Судя по тому, с какой прытью он выскочил за ворота, Стальной опять использовал магию. Должно быть, так торопится от меня избавиться. Ждет не дождется, когда от меня подпитается.

Ну и кто после этого из нас двоих чудовище?

Мэдок общаться со мной не спешил и объяснять мне хоть что-то тоже, а у меня не было ни малейшего желания молить его о пощаде — если у этого мужчины и есть сердце, то оно наверняка железное. Поэтому ехали мы молча. И это молчание, его взгляд, пронзающий меня сотней кинжалов разом, толкали к отчаянному порыву — плюнуть на все и выпрыгнуть из мчащейся на запредельной скорости повозки.

Разобьюсь? Стопроцентно. Но лучше уж такая смерть, чем от руки де Горта.

Наверное, эта мысль отразилась у меня на лице. Впившись в меня взглядом, хальдаг резко отчеканил: