Фуллстоп (СИ) - Грау Герда - Страница 9

— Послушайте…

— Сидеть, — вдруг коротко и властно приказал ему костюмный сосед. — Сядьте на место, Александр Дмитриевич. Немедленно.

— Но это же бред! О чем они говорят?

— Это вас не касается, вы свое дело уже сделали, — ответил тот. — Не усложняйте нам работу, а себе жизнь. В ваших интересах оказать содействие в установлении истины.

— Какой? Нет ли там волшебных слов, вызывающих красный цветок? Зависит ли его появление от цвета обложки и ее материала? Вы сумасшедший? Тут все сумасшедшие?

Не отвечая, обладатель вкрадчивого голоса сделал какой-то жест в сторону, молодой рослый парень, не издававший ранее звуков, подошел и усадил Александра обратно на стул, нажав ему на плечи и придерживая их таким образом, чтобы тот снова не встал.

— В сущности, идея волшебных слов не так уж безумна, — как ни в чем не бывало продолжил разговор костюм, не обращая внимания на выражение лица собеседника. — Как вы помните, слово было вначале, и если смотреть на него с точки зрения физики, то это звуковая волна определенной частоты, которая способна вызвать вполне материальную реакцию осязаемых вещей. Например, даже шепот вызывает лавину в горах, будучи усиленным акустикой ущелья. Что касается слова написанного, то оно представляет собой кодированный звук, и тут цвет пасты вполне может иметь значение. Ведь что такое цвет? Субъективная характеристика электромагнитного излучения оптического диапазона, то есть опять-таки физического явления.

— Вы издеваетесь? — спросил Александр.

— Да боже упаси, — искренне ответил тот. — Просто хочу обратить ваше внимание, что гуманитарный взгляд на вещи несколько устарел. Записанный текст — это уже материальный предмет, имеющий конкретные физические параметры и подчиняющийся законам физики же, а не какая-то шарлатанская мистика, оперирующая понятиями таланта или гениальности, у которых нет никаких количественных и качественных характеристик.

— Тогда я вам сделаю официальное заявление — никаких зашифрованных фраз в тексте нет, потому что я их не знаю, понятия о них не имею, прогуливал лекции по мифологии и древним верованиям в институте. Ручку я отобрал у портье, тетрадь украл на танцах у неизвестной девушки, будку для написания текста захватил самовольно.

Костюм с юмором присвистнул.

— Да вы образцовый член профсоюза, — сказал он. — Представляю ваш президиум. Небось, шкафы дома лучше не открывать, скелеты штабелями? В убийстве не планировали признаться?

— Прекратите, — гневно оборвала его врач, ставя на стол стакан с чаем. — Если вы спровоцируете у пациента нервный срыв, неизвестно, как поведет себя цветок. Они находятся в прямой зависимости.

Ее слова услышали все, включая басистого. Тетрадь мгновенно исчезла в его объемном кармане, остальные вернулись к своим местам, с опаской косясь в сторону Александра.

— Я могу сейчас резюмировать за всех? — спросил обладатель делового голоса. — Поскольку дополнительных фактов при обследовании бумажного носителя не выявлено, красный цветок предлагается считать возникшим в результате создания текста как такового, в силу чего действующий протокол предписывает начать… — он запнулся на секунду в формулировке, — немедленное распространение источника для ознакомления с ним максимального количества читателей. Все издательства страны получат по копии и отпечатают максимальными тиражами, чтобы хватило на все учреждения и учебные заведения. Чем шире и плотнее будет охват аудитории, тем быстрее определится возможный потребитель. Наблюдать за цветком и искать альтернативные методы решения проблемы на месте будет специально созданная группа, пациент до разрешения ситуации остается под надзором администрации санатория, в связи с чем последняя получает чрезвычайные полномочия в отношении указанного пациента. Вопросы есть?

— А если потребитель не найдется? — спросил Александр.

Простой вопрос внезапно смутил делового человека, тот метнул быстрый взгляд на басистого, но врач сделала запрещающий жест, и разговор увял, смялся в задвигаемых стульях и шелесте бумаг.

Александр провожал их со странным чувством. Это были его читатели, читатели его лучшего и главного произведения в жизни — и что?

Ничего.

Абсолютно.

— Пойдемте, — сказала ему врач, когда столовая опустела. — Я должна вас обследовать.

— Зачем?

— Затем, Александр Дмитриевич, что это теперь ваша работа. И моя тоже. С определенной точки зрения вы представляете интерес для науки. К тому же не каждый после цветка остается здоровым и трудоспособным в прежнем объеме.

Последнее было неприятной новостью. Он молча проглотил эту информацию и запил ее остатками холодного чая из стакана. Парень, который удерживал его на стуле пять минут назад, собрал посуду со столов, составил ее на тележку и увез в сторону кухни с тем же бесстрастным видом, с каким выполнял распоряжения костюмного типа. Александр и врач проводили его глазами, потом она легонько подтолкнула пациента в спину.

— Не тратьте свое и мое время.

— А куда мне его девать? — горько пошутил он. — Как я понимаю, в санатории кроме меня и вас никого не осталось?

Врач кивнула, не вдаваясь в подробности. Александр вдруг проникся к ней сочувствием. Устроил человеку веселую жизнь… А скольким людям отдых испортил… Послужить науке — самое малое, что он может сделать.

На улице он непроизвольно поискал глазами цветок — тот стоял гордо, устремив пламенеющее соцветие вверх. Александр отвернулся.

Дорожка, по которой они шли в лечебный корпус, была широкой каменной лестницей, с парапетом и серыми столбиками, усыпанными на плоских наголовниках мелкими шишками. Пахло солнцем и нагретой хвоей, тренькали цикады, ветер шевелил ветки, не хотелось думать ни о цветке, ни о специально созданной группе, которая должна заняться им на месте, как выразился деловой человек.

— За территорию вам теперь выходить нельзя, — предупредила врач. — Пока роза в активной фазе, радиус вашего отдаления от нее не должен превышать пределов видимости.

— Чьей? — не понял Александр. — Моей — ее?

Врач поморщилась.

— Ее — вашей, — ответила она. — Говорю на всякий случай, чтобы мысли о побеге у вас не появилось. Я сохранила за вами свободу передвижения под свою ответственность. Надеюсь на вашу сознательность. Мне кажется, она у вас есть.

— Мне тоже так кажется, — пробормотал Александр, отгоняя от себя мысли о вариантах, предлагавшихся до этого. — Побег мне и в голову не приходил. Честное слово.

— Это хорошо. Раз уж вы у нас задержитесь, постараемся помочь вашему организму восстановиться. Пока что дышите глубже, когда проходите по парку. Это природный ингаляторий, очень полезно для верхних дыхательных путей. Для нервной системы тоже.

Александр старательно набрал в грудь воздуха и выдохнул. Врач засмеялась, отмахнувшись от мошки рукой. От этого движения у нее из прически выпала прядь, которую она снова убрала в гладкий узел. В солнечно-теневой пятнисто-лиственной круговерти, стоящая на ступень ниже него, она опять показалась совсем молодой. Александр подумал, что в его книге такая ситуация однозначно вела бы к романтической сцене. Здесь он не смел даже спросить ее имя, потому что это выглядело бы умышленной попыткой сближения и грубой манипуляцией, а он боялся испортить ту зыбкую доверительность, которая между ними наладилась. Она была единственным его союзником и единственным человеком, которому он не безразличен.

Они пошли дальше молча.

На небольшой площадке, центр которой украшал бассейн со стилизованным замком, им пришлось на пару секунд потерять друг друга из видимости — ветви плакучей ивы или другого дерева, похожего на нее, густо нависали со всех сторон почти до земли, как лианы в джунглях.

— «Бродит он по тому лесу дремучему, непроездному, непроходному, и что дальше идет, то дорога лучше становится, словно деревья перед ним расступаются, а часты кусты раздвигаются», — продекламировал он на память, разводя ветви руками, и на вопросительный взгляд пояснил: — Аленький цветочек.