Завещание Сомервилля - Диксон Хелен - Страница 27

• Предыдущая
• 27/35
• Следующая

Миссис Фицалан знала, что Ева уехала с бабушкой в Камбрию, но и только. Не желая зря волновать мать, Маркус промолчал о разрыве с Евой. Надеялся, что та одумается и исправит свою ошибку.

Беседа с Эммой сняла камень с души Маркуса. Он уже больше не страдал и спокойнее думал о Еве. Да можно ли вообще ее порицать, если хитроумная Анджела сумела посеять в ее сердце сомнения и недоверие?

Об Анджеле он не мог думать без ярости. По ее вине Ева вынесла столько страданий! Зная теперь всю предысторию их взаимоотношений, он понял подоплеку поведения Евы. И обида на нее больше не точила Маркуса.

Никогда ему не понять до конца все переживания Евы, заставившие ее уехать в Камбрию, но уж одно он знает точно: расстаться с ней не в его силах.

Эмма сказала, что Ева его любит. Когда же она успела его полюбить? И насколько сильно ее чувство к нему? Что до него, то он готов смести все препятствия, стоящие между ними, и без конца повторять, что в целом свете нет для него ничего важнее, чем она.

Одно плохо. Шахта «Этвуд» — главное условие их брачного договора — навсегда останется камнем преткновения между ними. Из-за нее у Евы всегда будут основания сомневаться в искренности его чувства к ней. А он и в самом деле очень хочет иметь эту шахту, но только вместе с Евой.

При виде Маркуса Анджела поразилась до крайности — прежде он никогда не переступал порога их дома. Познакомившись с ним несколькими месяцами раньше в Лондоне, она изо всех сил кокетничала и заигрывала с Фицаланом, стараясь привлечь к себе его внимание, он же оставался вежлив и корректен, но не более того. Теперь, когда ей вконец приелось скучное вдовье существование, она решила, не брезгуя никакими средствами, завоевать мужчину, брак с которым обещал ей тот роскошный образ жизни, к которому она успела привыкнуть, живя с Лесли Стефенсоном. А Маркус Фицалан был намного богаче. Но завещание сэра Джона Сомервилля резко сократило ее шансы выйти замуж за Маркуса. Анджела пришла в ярость. Ей начало казаться, что нет для нее в жизни ничего важнее, чем взять верх над Евой.

Едва Маркус вошел в комнату, где она одна принимала его, как Анджела по напряженному выражению его красивого лица поняла, что он знает о ее разговоре с Евой.

— Я приехал к вам не со светским визитом, — начал Маркус, даже не пытаясь скрыть своего раздражения. — Мне, как это ни неприятно, необходимо с вами поговорить. Времени у меня мало — я спешу в Камбрию, за Евой. Вам известно, что она уехала из Этвуда?

Значит, он намерен привезти ее обратно. Анджела побледнела от раздражения, но промолчала.

— Что это вы наговорили Еве? — резко спросил Маркус.

— Я? Наговорила? Да ничего такого, что не было бы чистой правдой.

— Не пытайтесь водить меня за нос. Не такой уж я дурак, чтобы вам поверить. Как вы смели явиться в Бернтвуд-Холл и совершить такую низость — выдать мамин веер за мой подарок вам?

— Да, это была невинная выдумка с моей стороны, но все остальное, что я говорила, соответствует действительности.

— Вот уж никогда бы не подумал, что вы способны так лгать. Неудивительно, что вам удалось ввести Еву в заблуждение.

Лицо Анджелы исказилось от ярости.

— Это вы ввели меня в заблуждение, делая вид, будто ухаживаете за мной и собираетесь на мне жениться.

— Вы заблуждались по собственной воле. Я вам не давал повода думать, что вы для меня больше, чем просто знакомая. Я не хочу вас сейчас и не хотел никогда. Ясно вам? И никогда не прощу вам страданий, которые вы причинили Еве. Я люблю Еву. Вы же, Анджела, злая ведьма, готовая ради достижения своей цели на что угодно. Встречал я подобных людей в своей жизни, но такое чудовище — впервые.

— Вы правы, Маркус, — приторно-ласковым голоском промолвила Анджела, хотя лицо ее от злости исказилось до неузнаваемости. — Я ненавижу Еву. И ненавидела задолго до ярмарки в Этвуде. Тогда я победила. Удастся ли мне победить в этот раз — будущее покажет. Не стану желать вам счастья. К чему лицемерить?

— Скажу вам в ответ одно — берегитесь! Если по вашей вине с головы Евы упадет хоть один волос, вам несдобровать. Нет на свете такой глубокой и темной ямы, где бы вы смогли от меня спрятаться. Я все равно вас отыщу. Клянусь.

Анджела разъяренными глазами проводила нежданного гостя до самой двери. О, она найдет способ отомстить! И теперь уже не только Еве, но и Маркусу.

Ева верхом на лошади по узенькой тропке между могучими деревьями, продвигалась к вершине холма. Торопиться ей было некуда, спустя час она достигла своей цели. Спешилась, привязала лошадь к дереву и уселась на траву — любоваться расстилающимся перед ней знакомым пейзажем, который действовал на нее умиротворяюще. Равно как и отсутствие людей вокруг и тишина, царящая в это время дня в природе.

За три дня пребывания в Растон-Хаузе, камбрийском доме бабушки, она впервые позволила себе целиком и полностью предаться мыслям о Маркусе. То, что он, обманывая ее, любит другую женщину, уже скверно, но всего ужаснее то, что эта женщина — предательница Анджела. После объяснения с Маркусом Еве казалось, что сердце ее разорвется от горя. Но плакать она сейчас не станет — просто потому, что все слезы уже выплакала.

Как же она тоскует о нем! Как хочется слышать его голос, чувствовать его близость, вглядываться в его лицо, которое она видела последний раз тысячу лет назад! Бабушка уверяет, что тоска пройдет, ибо время залечивает любые раны. Но Ева знает, что только смерть заставит ее забыть о любви к Маркусу. Никогда не избавится она от чувства одиночества. А какую обиду она нанесла Маркусу! Никогда и ни за что не захочет он снова встретиться с ней.

И тут из-за крутого поворота на открытую площадку, залитую солнцем, выехал верхом на коне Маркус. Действительно выехал или это лишь мерещится ее воспаленному воображению?

Ева пристально вгляделась в лицо всадника, черты которого глубоко врезались ей в сердце. И замерла, не веря своим глазам. Маркус все-таки пришел к ней. От волнения она не могла произнести ни слова. Ее широко раскрытые глаза засветились восторгом.

Ева встала. Они долго с любовью и желанием глядели молча друг на друга. Но, едва оправившись от неожиданности, Ева вспомнила, что расторгла их помолвку и именно это заставило Маркуса приехать в Камбрию.

— Маркус! Ты! Здесь!

С неописуемой нежностью глядя на Еву, он приблизился к ней. Обнять бы ее, притянуть к себе, осыпать поцелуями. Но он ласкал ее только взглядом.

— А ты и вправду думала, что я так легко расстанусь с тобой? Я же сказал тебе в Бернтвуд-Холле, что тебе не удастся отделаться от меня. Я явился в Растон-Хауз вскоре после твоего отъезда, и бабушка объяснила, куда ты направилась.

— Ну да, она знает, что я часто сюда наведываюсь.

— Что-то я не вижу на твоем лице ликования по поводу моего приезда, — нахмурился Маркус.

— Я… я так удивлена, — пробормотала Ева.

— Извини, если я тебя напугал.

— Да нет, не напугал. Но непонятно, зачем ты приехал после нашего объяснения в Бернтвуд-Холле.

И тут на Еву нахлынули воспоминания о том ужасном дне, о резких словах, которыми они обменялись, о страстном поцелуе Маркуса, вмиг обезоружившем ее.

«Дай мне, Господи, силы противостоять обаянию этого мужчины, который притягивает меня к себе как магнит», — взмолилась она молча.

— Помню, — сказал он, не отрывая от нее взгляда, — ты заявила, что уходишь от меня.

Но нам необходимо обсудить весьма важные для нас обоих вопросы.

— Так ты же мог написать, чтобы не утруждать себя поездкой.

— Мог, конечно. Но то, что я собираюсь тебе сказать, невозможно изложить на бумаге. Мне было необходимо увидеть тебя, объяснить, уговорить возобновить наши отношения.

— Исключается. Нет таких слов, которые убедили бы меня вернуться в Этвуд.

— Зачем же в Этвуд? В Неверли, в Брукленде, в качестве моей жены.

• Предыдущая
• 27/35
• Следующая