Попаданец в себя, 1963 год (СИ) - Круковер Владимир Исаевич - Страница 20

Вопросов было множество. Задал я почему-то самый глупый и ненужный:

– Как это вы за полчаса навели обо мне подробные справки?

– Что может быть проще. Вас еще при входе камеры слежения запечатлели. Ребята ввели ваш фейс в компьютер, пробежались по банку данных… Что-то по вашей прежней судимости, что-то у Гбешников еще в тот журналистский ваш период, что-то у воров, они теперь тоже информатикой не брезгуют, что-то у медиков… Короче, выкладывайте ваше киллерское снаряжение, а то в самолет не пустят, и в машину. Вам большая честь, полетите на личном самолете Хозяина.

– А о снаряжении то откуда…

– Обычное сканирование при входе.

– А почему не изъяли? Вдруг бы я стрелять начал…

– В этом помещении современное огнестрельное оружие не функционирует. Я же сказал, что наш хозяин изобретатель, Гениальный.

Потом были машина, аэропорт, никаких проблем с таможней (греческий Кипр пускает русских без визы), частный самолет (реактивный ЯК), незаметный экипаж, два безликих охранника, небольшая дозаправка посредине пути; и через 2 часа в иллюминаторе показался очень синий спокойный океан, самолет начал садиться прямо в него, но потом оказалось что аэродром, больше похожий на лужайку у берега, примыкает к воде.

Это был забавный аэродром, без мощных зданий и ангаров с пристройками. Совершенно провинциальный, совершенной непохожий на взаправдашний. Такие аэродромы бывают в глухих районах Сибири, и садятся на них только кукурузники. Но тут в сторонке высились мощные “Боинги”, последние “Туполевы”, самолеты немецких компаний…

Мы прошли несколько шагов и оказались у таможенной стойки. Всего два окошко: в одно – толпа туристов от предыдущего пассажирского рейса, в другое – несколько человек, местные. Из служебной двери появился полный жизнерадостный человек в шортах и гавайке. Он взял наши паспорта, исчез за дверью ненадолго, появился вновь, продолжая сиять улыбкой:

– Вот и все формальности. Кипр, конечно, курорт провинциальный, но зато тихий. А вам как раз небольшой отдых требуется. Повидаете еще со временем и более пышные курорты.

Похоже он уже знал обо мне все, будто был знаком со мной с детского сада. (Впрочем, этого быть не могло, так как в детский сад я не ходил. Домашний ребенок. Что потом сильно мешало мне в юношестве).

Мы прошли игрушечный аэровокзал, вышли на площадь, заросшую пальмами и кактусами, прорезали шеренгу таксистов, таких же наглых, как и в Москве, (один охранник выдвинулся чуть вперед, второй шел немного сзади), остановились около шестидверного Мерседеса, шофер которого в форменной фуражке и легкой рубашке с погончиками сразу открыл заднюю дверь. Первый охранник подождал пока мы сядем, потом занял переднее сидение. Второй сел слева от нас.

Чудеса, начавшиеся около Краснопресненских бань набирали обороты.

Рядом с аэропортом – Ларнака. Тут мы останавливаться не будем. Плохенький городок. Поедем в Лимассол. По местным понятиям – крупный порт. У нас там имеется несколько домиков на побережье. Вам понравится.

Жизнерадостный вел себя, как профессиональный гид. Вскоре я уже знал, что в древности на Кипр ссылали преступников, что поклоняются киприоты, в отличии от аборигенов основной Греции, только Афродите, что они христиане, что тут хорошая кухня, особенно из морепродуктов, что казино и проституция формально запрещены, но, естественно, процветают, что денежная единица тут на английский манер – фунт, который идентичен 2,7 доллара, но курс постоянно колеблется на ряд пунктов…

Дорога была гладкая, мотор работал бесшумно, из стереомагнитолы журчала восточная мелодия, сопровождающий журчал мне в ухо, в окне на фоне очень синего моря мелькали нарядные домики, утонувшие в яркой зелени растительности. Я подумал, что неплохо бы выпить чего-нибудь, у них в машине наверняка предусмотрен бар, но не успел озвучить желание. Ремни безопасности (к моему российскому удивлению на заднем сидение были эти ремни и меня убедили их пристегнуть) врезались в тело, где-то открыли сразу сотню бутылок шампанского, жизнерадостный гид доверчиво положил голову мне на плечо, его гавайка покрылась свежими пятнами характерного оттенка, дверь слева открылась, телохранитель буквально выдернул меня железной рукой на асфальт и подмял под себя.

Я перхал от боли в груди, хлопки пробок шампанского продолжались, телохранитель ерзал на мне, потом сполз. Я приподнял голову и увидел черный бок мерседесса с открытой дверкой, совершенно белое лицо охранника, который лежал на спине в позе типичной для манекенов. Инстинкт заставил меня забыть о боли и на четвереньках убежать с дороги в кусты. Кусты были колючие, но я не обратил на это внимания. Я заполз поглубже в эти колючки, развернулся головой к дороге и всмотрелся. В знойной тишине жужжало неизвестное насекомое. Сквозь кружево зелени дорога была видна частично, но и этого было достаточно. Две тойоты стояли около нашей машины, словно гончие около кабана. В них усаживались какие-то люди, главной примечательностью которых были короткоствольные автоматы в руках. Гончие тойоты развернулись и умчали. Жужжание стало громче, страшно было представить размеры такого насекомого. А если оно еще и кусается!

Но через мгновение до меня дошло, что это выли полицейские сирены. Они шли оттуда, куда мы ехали. Непонятно, стрельбы была очень тихая, ее не могли услышать на посту ГАИ, или как там у них это называется. В любом случае мне, наверное, надо выйти на дорогу и попросить помощи. Или подождать…

Полицейских машин было две. Они окружили пострадавшую машину точно так же, как “тойоты”. Только на гончих они не походили: это были мощные “форды” яркой расцветки и по аналогии с животными они больше напоминали бульмастифов. Кроме людей в форме среди приехавших оказался и гражданский в шортах и футболке. Я уже собирался выйти, когда гражданский снял с пояса телефон и заговорил в трубку. Его слова моментально прервали мою попытку выйти. Он говорил по-русски.

Я слышал каждое слово. Слух, обострившийся в армии и бывший проклятием в “хрущевках”, когда соседские разговоры мешали мне спать, оказался на сей раз спасительным. Этот фраер говорил обо мне. Он сказал, что на месте происшествия только четверо и что главного виновника (несомненно – меня) нет. Потом добавил, что киллера такого уровня взять нелегко. Потом некоторое время молчал, слушал собеседника. Потом сказал: “Слушаюсь”, “Так точно”. Потом повесил трубку на пояс и заговорил с полицейскими.

Он говорил, наверное, по-гречески, или на каком там они языке на этом Кипре общаются, не на киприотском же. А я думал о том, что чудеса приятные всегда переходят в чудеса неприятные. Противники гения оказались не такими слабыми, как мне их представили. Они достали меня у черта на куличках, не исключено, что они и гения уже достали. В любом случае мне следует вновь самому заботиться о себе. Может, забичевать на этом острове. Тут, наверное, русских бичей еще нет? А что, тепло, объедков, конечно, полно, туристы богатенькие.

Но шутки шутками, а что делать то? Ну отлежусь в этих колючках, пока уедут полицейские. Ну вернусь в эту, как ее – Ларнаку, мы, вроде, недалеко отъехали. А что потом? Языка не знаю, спрятаться тут не умею – не Россия… Хотя… Паспорт с визой у меня с собой, деньги, сколько там, имеются. А сколько, действительно? Не помню, но вроде долларов семьсот было в карманах. Еще ручка стреляющая сохранилась, на металлодетекторе во Внуково я ее на стол выложил вместе с часами и мелочью, на нее никто и внимания не обратил. Так что и вооружен я и не очень опасен. Попробую, не ползти же в лапы к этим чудакам – нанимателям. Тоже мне, нашли суперкиллера. И до сих пор, ведь, таким считают.

Я тихонько положил голову на мягкую траву и прикрыл глаза. От непривычно яркого солнца они побаливали. Болела грудь, пережатая ремнем во время резкой остановки. Хотелось пить. Не – выпить, а именно – пить. Простой воды. Холодной. А лучше – ледяного апельсинового сока.

В моей жизни, если как следует покопаться, было много чудес. Если те, прошлые, происшествия можно отнести к разряду необычного. Как-то на моих глазах лебедь врезался в провод. Я смотрел за его низким полетом и только подумал, что провода троллейбусные близко, как он на них напоролся. И упал буквально к моим ногам. И глаза закрыл, чуть вздрогнув, на моих руках. А я, как идиот, гладил его и качал, как ребенка.