Попаданец в себя, 1960 год (СИ) - Круковер Владимир Исаевич - Страница 19

Но не буду превращать фантастическую повесть в мемуар. Страдания старика по литературной молодости в Сибири мало кого заинтересуют.

Да, не могу не упомянуть еще одного колоритного «молодежкинца» Борю Ившина. Он придет в эту газету через десять лет, когда меня-сегодняшнего, скорей всего, не будет ни в этой газете, ни в Иркутске. А я тамошний отлично с ним поработал после армии, он был в это время ответственным секретарем и тоже служил. Во флоте. Где ему оторвало ногу выше колена. Он освоил примитивный протез и научился ходить с одной тросточкой, без костылей. Он со своим десятиклассным образованием нигде больше не учился, но быстро и талантливо стал в газете старшим, мэтром. Конечно, свою роль сыграла и его партийность, но журналист он был от бога.

Мы с ним в той реальности часто вместе выпивали. Напившись, Боря не мог преодолеть тяжелый протез и юлой крутился вокруг него, не продвигаясь ни вперед, ни назад.

Раз в месяц Ившин, не взирая на инвалидность, ездил в командировку и привозил из области шикарный материал на полосу. До сих пор помню его очерк о забайкальских казаках, о поселение со своим интересным укладом, уставом. Назвал он его: «Скакал казак через долину» и повторял эту фразу рефреном[32] в течении текста.

Так что мои попаданческие функции пока ограничивались малым количеством дел. Спасти талантливого драматурга. Закончить институт, чтоб избежать длительной армии. Тем более, что память радовала и удивляла. В английском избавлялся от американизмов и репетировал оксфордское произношение. Французский — неплохо. Взялся за немецкий, пригодится.

С семьей отношение окончательно испортились. Мама не могла объяснить (да и понять не могла) мое внезапное взросление. И обижалась, что живу без помощи семьи. Братья слегка побаивались. Понимаю, привыкнуть у бестолковому зайчику и пытаться потрепать сурового ягуара опасно.

Стоял вопрос материальной независимости. В среднем мне на жизнь хватало, а хотелось, дабы хватало ан все, а не только на существование. Обдумывал!

Вот прекрасно знаю, как разбогатеть после распада СССР, а в 1961 ничего на ум не идет, кроме банального скачка[33] по богатым хатам. В прошлой жизни тянул срок в сучьей зоне, в мерзккой «Девятке» города Калининграда, расположенной в старой Кенигсбергской тюряге. (Об этой зоне без единого клочка зелени, базированной в старых немецких корпусах, я подробно, не меняя фамилий героев, рассказываю в пьесе: «Болото номер девять или профессор строгого режима), Так вот, был у меня там друг, специалист по квартирным кражам.

Олег Маневин получил 15 лет за вооруженные грабежи и кражи с применением технических средств. Его приговор напоминает приключенческий роман и по толщине, и по содержанию. Сотни эпизодов, из которых в суде рассмотрена только часть.

Одну квартиру, например, они с коллегами вскрыли под видом связистов. Зашли якобы ремонтировать телефон, который сами же предварительно отключили; пока один возился с аппаратом, второй у соседей объекта кражи подключил электродрель с насадкой алмазной фрезы, срезал замки нужной квартиры и через несколько минут вышел оттуда, аккуратно пpикрыв дверь.

Потерпевшие не заявляли о взломе, а когда их пригласили в прокуратуру, старались подчеркнуть незначительность похищенного. Так, кольцо с бриллиантами они оценили в 250 рублей, приплели электробритву за 20 рублей…

Почти все ограбленные старались умолчать о своем несчастье. Только часть конфискованных ценностей была оценена в 800 тысяч рублей.

Группа часто работала в форме офицеров милиции, притом у них были и удостоверения МУРа — настоящие дубликаты действительно работающих там сотрудников. Отчасти зто их и погубило.

Все уже было подготовлено. Куплены путевки в Югославию. Ценности, в основном драгоценные камни, запрятаны самым искусным образом. Все члены банды жили в Москве вполне легально, работали, все предварительно оформили отпуска. Их выезд нигде и ни у кого не мог бы вызвать подозрения. И они решили устроить прощальную вечеринку. Послали одного за вином, занялись закусками. Все были ребята малопьющие, но приверженные русским традициям.

Прошел час, другой. Их товарищ не вернулся. Никто ничего не мог даже предположить. Опознать их было нельзя, перед грабежами они маскировались профессионально, свидетелей краж тоже не было. Они не сочли ничего лучшего, чем рассосаться по Москве, пока что-либо не выяснится.

А произошло следующее. Их товарища сбила машина. Нелепый случай! И, если бы они не отложили поездку, а утром выехали в Югославию, откуда довольно легко пробраться в Италию, они были бы в безопасности. Их подвела собственная осторожность.

Сбитого машиной доставили в реанимацию. В кармане у него обнаружили удостоверение капитана МУРа. Из клиники позвонили туда, сообщили о несчастье. Ка питана, настоящего, чей дубликат попал к врачам, в зто время в отделе не было. Позвонили жене. Через час она была в больнице, где пережила, переволновавшись за мужа, второй шок: увидела незнакомого бесчувственного мужчину.

Дальше все развивалось закономерно, советский МУР сработал четко и неторопливо. Все оказались за решеткой, но большая часть похищенного милиции не досталась. На зоне Маневин работал технологом цеха, играл в оркестре, крутил кино. Удивительный человек с талантом не только инженерным. Играет на всех инструментах, сочиняет музыку. Обладает почти абсолютной памятью. Вырос в простой рабочей семье, рано поте рял отца, но очень интеллигентен, корректен. Попав в тюрьму, не задумываясь, отказался от контактов с блатными. В то же время он невероятно консервативен во всем, за исключением техники. А в социальном плане и вовсе беспомощен.

Однажды у него болели зубы и он не вышел с оркестром играть на плац. (Осужденных, возвращающихся с подневольной работы, в любую погоду встречает оркестр, играющий старые марши. Деталь, не требующая никаких комментариев, но прекрасно характеризующая лживое болото зоны.) За это замполит наказал его семью сутками ШИЗо с выходом на работу. Олег сидел в штрафном изоляторе, днем работал руководителем крупного цеха за зарплату разнорабочего, кем и был оформлен официально, а вечером крутил в клубе кино. Еще один эпизод, характеризующий абсурдность и бесчеловечность всей системы. Впрочем, за ключенный Королев, изобретавщий ракетное оружие — это еще абсурдней.

Главное для него — освободиться пораньше. Материальных затруднений он, если не допустит ошибки, испытывать не будет до самой смерти. Как, впрочем, и его коллеги, тоже получившие по 15 лет, но попавшие на другие зоны. А главная черта Маневина — он надежный друг. Мы с ним очень со шлись на зоне.

Но он, если и существует в это реальности, то в другом времени и в другой плоскости. Могу поискать на зоне Калининграда спустя годы. Только я буду ему неизвестен, ибо не собираюсь попадать в тюрьму по нелепым обстоятельствамю. А вот воспользоваться его опытом не плохо, только надо банду сбить. Из памяти о прошлой жизни вычленяю двух кандидатов, — одноклассника Витьку Харькова из весьма проблемной семьи и его старщего брата, довольно авторитетного пацана на районе. Развитие в роли уголовного авторитета достаточно интересное, не встречал в той эизни попаданцев — уголовников, и дает возможность создать хорошую банду и подняться во власти. Только мне это не нужно, мне бы деньжат срубить по-легкому и как-то эти деньги легалидировать. Можно перекупить выигрышные лотерейные билеты или облигации.

С другой стороны карьера писателя в СССР весьма денежная. За одну книгу гонорар равен автомашине, которые тут стоят очень дорого и распределяются по очереди. Нынешние писатели работают медленно, а я настрополился писать на разные темы (особенно, работая фрилансом) объем средней книги (10–12 авторских листов) за месяц. (Авторский лист это около 40 тысяч знаков. На странице word отображается от 1,5 до 2 тысяч знаков с полуторным интервалом и 12 кеглем. то есть около 20 обычных листов это один авторский). Конечно, компьютера еще не изобрели, но я и на магинке мпоро печатаю. И сваять книгу за месяц могу запросто. Не имея под рукой супермобильников и не обладая уменьем помнить музыку или прозу из прожитого времени, я без всяческих роялей в терновнике способен использовать удачные сюжеты и литературные приемы, которые в этом времени просто неизвестны.