Гарем и легкость. Книга от депрессии (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 37

— Ты позволишь, я сделаю заказ сама? — мягко предложила Макпал, отбирая за столом отпечатанное на дорогой бумаге меню и безошибочно раскрывая его на нужной странице.

Покровительственно кивнув, Бронкс с благодарностью отметил про себя: она заказывала исключительно недорогие вещи, хоть и по всему списку блюд. Были в её заказе и пара супов, и одна большая жареная рыба на двоих, с жареными же бобами в жгучем остром перце, и пара салатов из овощей.

— Трава для аппетита и пищеварения, — извиняясь, пояснила Макпал, потому что что именно эти блюда отчего-то здесь стоили дороже.

— А пить мы что, ничего не будем? — Деликатно напомнил гном, мысленно уже представивший себе на языке вкус местного пива.

— Что ты имеешь ввиду? — чуть удивлённо вздела левую бровь вверх дочь Степного народа. — Если ты просто горло промочить хочешь, то я заказала два чайника чая, чёрный и зелёный. А так, это же традиционный наш ресторан. Хмельное здесь харам.

— Что, даже пива простого не подадут? — неподдельно изумился гном, не представлявший, как такую кучу еды можно одолеть на сухую.

Понятно, что чай в качестве средства, смачивающего горло, он не рассматривал от слова «совсем».

— Если так хочешь, ну давай закажем тебе твоё пиво, — снова удивлённо подняла брови домиком судейская чиновница. — Только это надо другого подавальщика звать, из соседнего зала, он с улицы принесёт. Хмельное, свинина, раки, собачатина и прочий харам — подают и едят только на улице, не в зале. Их просто готовят на соседней кухне, не смешивая с нашей едой даже в процессе приготовления, — пояснила она спутнику, накрывая его запястье своей ладонью и чуть сжимая её.

В её глазах вновь заплескалась матовая поволока, а на устах заиграла ироничная усмешка:

— Ну что, как ты здесь себя чувствуешь?

— Абсолютно не на своём месте, — откровенно признался гном. — Знаешь, вроде и место достойное. И, спору нет, посуда, приборы даже — серебро не ниже 900 пробы, — он на мгновение поднял двумя пальцами лежавшую справа от него вилку, указал на неё взглядам и положил на место. — Мебель вроде бы тоже то ли из красного дерева, то ли из кедра. Но всё равно что-то не по себе.

— Если дело исключительно в твоём пиве — только скажи! — серьёзно заявила орчанка, высвобождая одну ногу из сапога под столом и аккуратно вклиниваясь ею между колен гнома.

Бронкс от неожиданности ойкнул и посмотрел на подругу ошалевшими глазами:

— Слушай, может быть, давай лучше не здесь?..

Макпал звонко, хотя и негромко, рассмеялась и ответила:

— Не обращай внимания. Я просто балуюсь. Если тебе неприятно — только скажи; тут же прекращу.

— Приятно. Не надо прекращать, — цветом лица Бронкс напоминал сейчас хорошо отваренную свёклу.

Салаты и супы были поданы буквально в течение пяти минут, предшествовали им и два чайника чая.

Тоскливо запив окрашенным кипятком первую ложку травы, выложенной на тарелку, Бронкс стоически вздохнул и уверенно заявил:

— Ты хотела меня начинать просвещать. Я весь внимание.

— Так уже начала, — деликатно улыбнулась Макпал. — Здесь самая что ни на есть наша обычная обстановка. Хотелось тебе показать, насколько некомфортным оно всё может быть для чужака, принадлежащего к иному народу. От многих наших вещей удовольствия не получающего. Кстати, учти: на семейных посиделках, хмельного тоже как правило вообще не бывает.

— Ну и жизнь… — с нечитаемыми интонациями произнёс гном, ожесточенно вгрызаясь в какой-то овощной гарнир, приготовленный из клубней, которым он даже названия не знал. — Слушай, я тогда не спросил, а всё же интересно. Почему уязвлённый муж-орк не может в суде попросить проверку добродетельности своей жены на твоём артефакте?

— Ты о чём? — не сразу сообразила Макпал.

— Тот, с кем я дрался, когда ты приехала, спрашивал у тебя: зачтутся ли его показания твоему артефакту, — гном взглядом указал на нагрудный карман орчанки, оттопыривавшийся не только и не столько из-за лежавшей в нём дорогой вещи. — А что, просто так он не может в суде требовать того же самого?

— А-а-а ты об этом… «Око богов» нельзя использовать в сварах между мужем и женой. Это совсем для другого инструмент. Но мне кажется, на самом деле тебя совсем другой вопрос интересует, — спутница Бронкса уже разложила поданные горячие закуски по тарелкам, как и надлежало женщине её народа, и теперь иронично смотрела поверх стола на собеседника.

Видимо, замена чаем кое-чего, более привычного и родного сердцу, сыграла с гномом злую шутку. Потому что в следующий момент он рубанул в лоб:

— А чем я тебе как муж не люб?

При всей своей основательности, в отношениях с женщинами натурой он был порывистой. Иногда ему искренне казалось: найди он ту самую — и за решительностью дело не станет.

— Не только я, — грустно покачала головой дочь кочевого народа. — Любая орчанка, почитай, замуж за тебя не пойдёт. Но давай с меня начнём, так оно действительно понятнее будет… сколько тебе лет?

— Тридцать пять, — удивился странному вопросу гном. — А что?

— А мне двадцать три. Живём мы в среднем дольше. Женщины орков — дольше мужчин гномов, — пояснила она, отвечая на донельзя удивлённой взгляд спутника. — При такой разнице в возрасте, ну какой у нас с тобой может быть замуж?! Тебе уже шестьдесят будет, а мне только сорок восемь. А в пересчёте на нашу пропорцию, считай, тебе шестьдесят — а мне тридцать пять-сорок. Вот теперь ты мне скажи… тебе понравится то, что я определённо буду делать при старике-муже? Ещё и — регулярно?..

Гном не на шутку задумался.

Подобной глубины в своей собеседнице он поначалу и не подозревал.

Да только бы в ней… Во всём её народе, если говорить честно.

— Теперь давай поиграем в игру, — Макпал, казалось, стряхнула с себя липкую паутину тоски и теперь вновь сверкала и взглядом, и улыбкой. — Я задаю вопрос — ты тотчас даёшь ответ. Не задумываясь.

— Как можно не задумываться, что ответить, когда тебя спрашивают? — в который раз неподдельно изумился Бронкс.

— А давай попробуем… Самое первое, что тебе приходит на ум здесь? Сейчас? НЕ ДУМАТЬ!

— Чужой я тут. — К своей чести, сложная задача, загаданная весьма непростой (как оказалось) спутницей оказалась гному явно по плечу. — Клянусь, не думал ни секунды! — он гордо приложил ладонь к левой половине груди.

— Знаю, — тихо похихикала орчанка, указывая взглядом на собственный открытый нагрудный карман.

Из которого зелёным светлячком помаргивал судейский артефакт.

— К тому и веду, — продолжила она уже более серьёзно. — А учти, у меня одних братьев, только родных, восемь. Ещё есть двоюродные — этих уже двадцать три. Вот представь, что каждый из них всю жизнь, до смерти, будет к тебе относиться так, как тот малшы на улице.

— Кто? — вскинулся на незнакомое слово представитель подгорного народа.

— Пастух, скотник… неважно… Каково тебе будет? А ведь мы до половины года с роднёй проводим.

— Пожалуй, от такой родни бы подальше держаться, — рассудительно заявил гном, от безнадёги примериваясь к чайнику с зелёным чаем.

Макпал, увидев устремление спутника, мгновенно метнула руки к посудине и, перехватив её перед носом у Бронкса, извиняющимся тоном зашипела:

— Не тяни руки к еде и питью! Если тебе что надо — укажи взглядом, я тебе сама дам!

— С чего это? — изумляться гном за сегодня уже устал, оттого лишь вздохнул с оттяжкой.

— Мужчина за собой за столом не ухаживает. — Твёрдо пояснила подруга, наливая ему в чашку отвара, который он решил рискнуть выпить. — Если, при живой женщине за столом, он сам себе на тарелку кладёт, или в пиалу льёт, значит, эта женщина его ни в грош не ставит. Поскольку не ухаживает за ним.

— Эк у вас строго, — покачал головой гном.

— … потому, если ты не хочешь, чтоб о тебе как о чужаке рядом со мной наши думали, просто говори, чего хочешь, — белозубо улыбнулась орчанка, завершая хитрые манипуляции с чайником.

Вначале она сполоснула пустую пиалу, стоящую сбоку, отваром. Затем понюхала содержимое, покатала каплю на языке. После чего встряхнула уже заварник пару раз и только после этого набулькала содержимого гному: