Гробовщик. Дилогия (СИ) - "Горан" - Страница 14

Наконец, земля вздрогнула ещё раз и падение прекратилось. Я замер, сердце в груди колотилось барабанной дробью. На зубах трещал песок, пить хотелось невообразимо. Я медленно перевернулся на спину и увидел, что лежу на дне узкой и глубокой ямы. Где-то далеко вверху окончательно стемнело, и я с трудом различал в дыре высоко над головой ночное небо. Сверху посыпалось. Кто-то ходил по краю могилы.

– Лёшка! Леся! Это вы? – крикнул я осипшим голосом. – Помогите мне выбраться.

В ответ мне прилетела новая порция песка. Глаза обожгло, хлынули слёзы. Я проморгался и снова посмотрел вверх. На краю ямы сидел, свесив вниз ноги, Комар. Он помахал мне рукой и крикнул:

– Как я тебя подловил, а? Ты всё думал, кто же лежит в четвёртой могиле? Выходит, ты и лежишь!

– Это мне всё кажется, – сказал я себе. – Это все Зона – сука. А я стою себе в яме по пояс и ловлю глюки про бездонную яму.

Я закрыл глаза и стал выбираться. Руками нащупал края ямы, закинул ногу, попытался подтянуться, но что-то вцепилось во второй сапог и не пускало. Я не стал смотреть. Почему-то был уверен: в него вцепились две руки, выползшие по локоть из-под земли. Высвободил из сапога ногу и откатился в сторону.

Комар, урод, когда же ты от меня отстанешь!

Сверху громыхнуло, да так, что у меня заложило уши. Я глянул вверх. Ночное небо над головой полыхало фиолетово-чёрным. Выброс!

Я привстал, но мощный воздушный удар припечатал меня к земле. На плечи навалилась тяжесть, яркая вспышка резанула по глазам. Нестерпимым жаром опалило затылок, спину, ноги. Я заорал от боли и остервенело пополз, не видя ничего вокруг.

В дом! В подпол! Я ещё успею!

С новой силой навалилась тяжесть. Я рванулся из последних сил, нащупал края ямы и, не успев остановиться, рухнул в её жерло. В груди что-то треснуло и растеклось новой болью. Ломило все кости, мышцы выкручивала судорога, голова, казалось, вот-вот лопнет изнутри. Я пошарил руками, нащупал черенок лопаты. Сверху снова полыхнуло и обдало раскалённым воздухом. Волосы на голове затрещали. Запахло палёным..

Горю!!!

Я снова закричал и стал обрушивать на себя края ямы. Песок попал в рот, нос, кашель обжёг мне легкие.

Сам себе могилу вырыл.

Сам себя и закопал.

Я работал лопатой, давился кашлем и хохотал, как сумасшедший, от такого фортеля судьбы. но скоро стало темно, тяжело и душно. Кашель выворачивал наизнанку. И – боль, она никуда не ушла – было больно. Очень. Я снова рухнул куда-то вниз, в душную пустоту, и боль последовала за мной.

Ночное небо было затянуто облаками, но это были неопасные, обычные серые тучи. Темно, тихо и спокойно. Я пошевелил руками, ногами – боль ушла. Сел, огляделся. Вокруг шевелился на тихом ветерке ковер из сочной мягкой травки, рядом журчала небольшая речка. А неподалёку, у берега, бродил по колено в воде какой-то коротко стриженый мальчишка, одетый в шорты безрукавку. Он что-то высматривал в воде, подсвечивая себе старинным фонарём.

– Эй, малец! – крикнул я ему. – Ты кто?

Был он светловолос, под глазами у него были тёмные круги, будто от бессонницы или тяжёлой болезни. Выбравшись на берег, мальчик сунул ноги в сандалики и подошёл ко мне.

– Какой я тебе малец? – буркнул он, присаживаясь рядом.

Я подвинулся и спросил:

– Где я?

– Ох, так и подмывает ответить: «Там же где и я», – улыбнулся мальчик.

Я непонимающе уставился на него.

– М-да, – протянул мальчик. – С юмором проблемы.

Я вдруг закашлялся и выплюнул на траву сгусток крови. Растеряно вытер губы и снова огляделся. Ночь, трава, речка. Парнишка.

И всё равно – что-то не так.

– Где я? – снова спросил я.

– Назовём это Чертогами Твоего Разума, – ответил мальчик. – Сериал смотрел? Помнишь, на самом дне Чертога Разума Шерлока Холмса сидел профессор Мориарти на цепи? Вот. А у тебя там десятилетний пацан, каким ты и остался, не смотря на возраст.

– Ты не можешь быть мной, – сказал я. И уже твёрже. И громче. – Ты – не я!

– Конечно, – кивнул парнишка, – было бы слишком просто, банально даже, если бы ты сейчас начал мне рассказывать о своих «достижениях»: бомж да ещё в рабстве. И в ответ на моё: «я не таким мечтал стать», ты бы хе-е-рак! железобетонный аргумент: «А что мне нужно было пройти мимо?» Как будто раньше ты не проходил… Что молчишь, в землю смотришь? Проходил – проходил. И глаза в сторону отводил. Напомнить?

Я закрыл глаза. Земля подо мной слегка вздрогнула. И я вспомнил – Выброс! Как я слепым котёнком ползал вокруг раскопанной могилы, как упал в неё, и как стал сам себя закапывать…

– Я вытащил тебя из твоих мозгов. Временно. Пусть они там позагорают под Выбросом без тебя. Потом попытаюсь запихнуть тебя обратно. Если будет, во что. Слабовато ты себя похоронил. Хотя, – мальчик почесал затылок. – Закопайся ты сильнее – задохнулся бы, наверное.

– Но мы, по-прежнему, в Зоне? – спросил я.

– Где же ещё, – вздохнул мой собеседник. – В Зоне, конечно.

– А ты кто? Ты здесь каким боком? – спросил я.

– За Зоной приглядываю, – мальчик развёл руками, мол, что поделаешь.

– Не маловат ли ты для такого?

– А больше ваш Мир никому не нужен, – грустно улыбнулся он.

– А тебе?

– А мне Лёху с Леськой жалко.

Я прямо опешил:

– Так это ты из жалости их сюда затащил? Вообще-то, Зона не место для детей. Здесь умирают.

– Затащил их сюда не я, а то, что вы называете артефактом. «Золотая рыбка» – слыхал про такой?

Я отрицательно покачал головой.

– А на счёт смерти, – продолжил мальчик. – Это вы сюда умирать приходите, А они пришли жить.

– Мы не сами сюда приходим, – возмутился я. – Нас заставляют. Если мы не пойдем в Зону, нас убьют.

– Убьют. Но умирать вы приходите СЮДА, – он ткнул пальцем в траву под ногами. – Представь, что, некие приговорённые к смертной казни, заявятся к тебе под окна, или прямо в квартиру, чтобы сдохнуть у тебя на глазах. И давай: кто кухонным ножом себе горло режет, кто пальцы в розетку суёт. А по ходу, серебряные ложечки воруют. Как ты к такому отнесёшься?

Я пожал плечами. От этого движения вдоль позвоночника полыхнуло болью, но тут же отпустило.

– Как тебя зовут? – спросил я, меняя тему.

– Зови Генка, – пожал плечами мой собеседник. – Или Сашка. Или Колька. Короче, как тебе понравится, так и зови.

– И как же ты за Зоной присматриваешь, Генка?

– Группа придурков, которых вы почему-то называете учёными, придумали аппарат, который периодически делает из вашего пространства друшлаг. Через получившиеся дыры лезут всякие всячины. А я, чтобы они здесь не натворили дел, прикрываю их замками.

– Аномалиями? – осенило меня.

– Да называй, как тебе хочется.

– А артефакты?

– Это свёртки чужих миров, чужого пространства под воздействием физики вашей Вселенной.

– Больно мудрёно, – покачал я головой.

– Ну, проще я сказать не смогу, Генка почесал затылок и продолжил. – Они лезут в ваш мир, как фарш из мясорубки. Здесь их, как говорит Лёшик, колбасит и плющит, они теряют одни свойства, приобретают другие… А потом полученными микроскопами вы забиваете гвозди.

– А мутанты?

– Какие мутанты? Несколько зверушек, которых занесло к вам с той стороны, и они при этом не сдохли? Они же безобидные…

– Снорки безобидные? Или кровососы? Или вот эта тварь, которая Жеку Речицу убила…

– Это Акушер что ли? Ты знаешь, что его создавали для опыления мёртвых миров спорами жизни? Что он ходячая фабрика этих самых спор. А вы в него из пистолета! Вот он и шарахнул акустикой. Ходит теперь, совестью мучится, бедолага… А на счет снорков и кровососов, это не ко мне. Это пускай ваши учёные объясняются. Научились, уроды, ДНК скрещивать…

– Выходит все они…?

– Они, они. И бюреров они, и контролёров, псевдогигантов всяких. Всё никак не успокоятся. Идеального бойца, видишь ли, им заказали. Про чернобыльских псов старожилы и слыхом – не слыхивали. А нынче уже штук пять бегает по Зоне. Из опасных, сюда разве что Химеру и забросило. Но и она… Это же всё равно, что электрический угорь. Не трогай её, и она током биться не будет. Тем более, что Химера и мясо не жрёт. Она из воздуха бактерии поглощает, как кит планктон, тем и сыта. Ей, как дезинфектору, цены нет. Она же любое болото в озеро Байкал превратит, дай только срок. А вы, как увидите, так сразу за оружие хватаетесь.