Последний жрец богини Лу (СИ) - Якубович Александр - Страница 15

Детей у Зоры не было. Злые языки поговаривали, что она вовсе бесплодна. И вот, немного за тридцать, вроде и привлекательная женщина — даже я, извращенный нормами красоты своего мира оценил ее фигуру и изгибы — осталась совсем одна. Дом достался ей от матери по наследству, так что сейчас Зора просто работала, собирая себе на старость и изредка помогая своей сестре в долг, которая жила в селе в двадцати лигах от Сердона.

Извинившись перед вдовой за то, что не смогу сразу приступить к выполнению нашего уговора в плане помощи по хозяйству, я медленно приходил в себя. Сложнее всего было есть: губы мне разбили в мясо, и горячая пища доставляла неиллюзорные страдания. Приходилось подолгу дуть на ложку, и малюсенькими порциями запихивать в себя еду.

На третий день я кое-как оклемался, и хотя мое лицо все еще было похоже на огромный желтый синяк, а опухоль уха, в которое я пропустил первый же удар, только-только спала спадать, я отправился в управу. Деньги сами себя не заработают, да и терпеть колючие взгляды Лу, которые она при любой возможности на меня бросала, уже не было никаких сил. Временами богиня была настолько раздражена, что я даже чувствовал, как сжимается невидимый ошейник на моем горле, но ничего с этим не мог поделать.

Ошейник, кстати, постоянно доставлял мне проблем. Пока Лу была в зоне прямой видимости, все шло неплохо, но стоило нам потерять зрительный контакт, как символ моего рабства начинал неприятно напоминать о себе. Если Лу была в хорошем или нейтральном настроении, то ошейник был более-менее терпим, но как только богиня начинала злиться, я сразу же ощущал увеличение давления на свою шею.

Вторая проблема — мои походы в город. Я старался первое время везде брать Лу с собой, а если выходил один, то не удалялся слишком сильно от постоялого двора, где оставалась моя богиня. Это было не слишком сложно, потому что двор был находился недалеко от рынка и вообще центра города, но сейчас все изменилось. Мы перебрались на окраину, ближе к деревянной стене, которая опоясывала Сердон, так что я всерьез беспокоился за питание кислородом своей бедовой головы.

На это тему у нас с Лу состоялся разговор, в котором она уверила меня, что понятия не имеет, как снять это заклятие, да и не сильно она этого хочет, ведь иначе меня рядом ничего не удержит. А я ей должен храм, алтарь, паству и нового жреца, таковы условия моего освобождения из магического рабства. Сошлись на том, что в мое отсутствие она будет стараться думать только о хорошем, добром и светлом, чтобы ненароком не придушить меня дистанционно. В ходе же небольших экспериментов было выяснено, что если она отдаст мне приказ отправиться куда-нибудь вдаль, то ошейник не душил меня все время выполнения поручения. Разок я даже сходил в ближайшую деревеньку на разведку, не испытывая при этом никакого дискомфорта.

Так мы и начали жить: я, как у злой жены, отпрашивался у богини по любому поводу, если надо было уйти дальше нескольких сотен шагов, а она только царственно кивала мне в ответ, будто делала великое одолжение. Первое время меня коробило, но возможность свободно дышать все же была дороже. Так что несколько унизительных секунд, и я был в полной безопасности и комфорте после получения разрешения убраться из дома по своим делам.

«Вот так и становятся подкаблучниками», — горько усмехнувшись, подумал я после того, как отпросился у Лу в ближайшую лавку.

Работу у головы я все же получил. Мужичок устроил мне серьезное собеседование, которое было больше похоже на перекрестный допрос, но быстро понял, что с цифрами я на «ты».

Одним из результатов поездки головы на поклон к барону было требование предоставить цифры по хозяйству за последние пять лет. Барон думал перекроить некоторые свои районы и отдать под крыло Сердона еще несколько поселений, а если дела в городе велись плохо, наоборот, забрать парочку крупных сел.

Как я понял из объяснений головы, некоторая сумма налогов оседала и в казне управы, которая после тратилась на нужды города и окружающих сел. На эти деньги голова закупал фураж, новых лошадей и скот для подконтрольных барону хозяйств, на которых трудились крепостные и вольнонаемные крестьяне. Плюс, доход самого главы прямо зависел от получаемых от хозяйства прибылей и собираемых налогов и натуральных оброков, то есть мужик натурально сидел на проценте. Барон определенно не был дураком и не драл три шкуры со своих крестьян, хотя, как я слышал, все зависело от конкретного человека и от района к району ситуация могла резко отличаться.

Задача мне одновременно была поставлена и простая, и, для обычного счетовода, невыполнимая — разобраться с записями за последние пять лет, после чего дать отчет голове. А как он уже будет продавать полученные цифры барону — его дело. Срока у меня был месяц, до праздника Лета, так тут называли наш Иванов день. После него голова поедет обратно к барону, решать организационные вопросы.

Записи в управе велись, но почти бессистемно. Что-то было записано на навощенных дощечках, что-то — на толстом, ломком пергаменте отвратительного качества. Местами отсутствовали точные даты, а итоговые подсчеты категорически не желали сходиться.

Когда мне дали доступ к архиву, я натурально ахнул. Я уже понял, что голова больше тактик, чем стратег — то есть эффективно он действовал только на короткой дистанции здесь и сейчас, поэтому к нему и возникли вопросы у барона, — но чтобы все было настолько печально, я даже не ожидал.

Радовало то, что вместе с частью знаний, Лу в нашу первую встречу вбила в мою голову и клерийскую грамоту. Читать местное письмо было тяжело, как хорошо знакомый, но не родной тебе язык. С цифрами все было еще хуже. Здесь использовалось некоторое подобие римской письменности, так что я только диву давался, как в этом мире работают с финансами.

С другой стороны мне посулили половину золотого в неделю — работать надо было шесть дней с одним выходным — и даже дали пять серебра авансом, так что было грех жаловаться. Ну, еще голова намекнул на премию в пару золотых, а может, даже в целого «короля», если справлюсь с его заданием лучше, чем он ожидал.

Насколько я понял мужчину, его ожидания сводились к тому, что мне удастся выудить хоть что-нибудь из его архива, что он сможет показать барону и при этом не быть наказанным. Местный счетовод и писарь потеряли уже всякую надежду справиться с неожиданным заданием хозяина этих земель, так что вся надежда была сейчас на меня.

Первое, что я сделал — попытался разложить записи по годам. Наибольшая проблема заключалась в сортировке вощеных дощечек, записи на которых было очень легко повредить. Следом за дощечками предстояло провернуть ту же операцию и с пергаментами. В помощь глава выделил мне управского писаря, которым я мог распоряжаться три дня в неделю.

Пока писарь разбирался с завалом из дощечек и свитков, я закопался в нескольких амбарных книгах, сшитых из того же отвратительного качества пергамента. В таких толмудах велась итоговая отчетность и я надеялся, что смогу отделаться малой кровью.

«Ага, щас, разбежался», — мерзким тоном ответил мне внутренний голос, когда я понял, что цифры не сходятся наглухо и непонятно, были ли это ошибки итогового подсчета, либо работники неправильно перенесли данные с табличек и пергаментов в сводную книгу. Плюс, внутри не было никакой системы и сортировки. В один столбец писарь заносил как денежные подати и оброки, так расчет плодами натурального хозяйства. В итоге я имел месиво из денежных единиц и мер зерна, кожи, ткани, муки, овощей и лука. В одной из строк я даже нашел упоминание уплаты оброка щенками от одного из владельцев псарни в селе, что находилось в десятке лиг от города.

«Мда. Жопа», — продолжил поднимать мой боевой дух внутренний голос, однако острое желание узнать, как же выглядит золотой «король», которого мне посулил глава за отличные результаты, подстегивал мое стремление к труду.

Я почти жил в управе, а в первую неделю и вовсе поперся туда в свой выходной.