Остров в море - Тор Анника - Страница 32
- Предыдущая
- 32/38
- Следующая
На следующее утро ее поджидали у велосипедной стоянки. Как только Штеффи припарковала свой велосипед, ее обступили плотным кольцом. Она попалась.
Сильвия, держа что-то большим и указательным пальцами, поднесла это так близко к лицу Штеффи, что та едва смогла понять, что это было. Предмет блестел.
Гвоздь!
– Это ты, – сказала Сильвия. – Признайся, что это ты!
Стоит ли отпираться? Хотя Сильвия никогда не докажет, что это ее рук дело.
– Признайся, – снова сказала Сильвия.
Она подошла так близко, что Штеффи ощущала ее дыхание.
– Да, это я. Но вы выпустили воздух из моего колеса.
– Ничего я такого не делала, – сказала Сильвия. – И вообще это разные вещи. Теперь тебе придется просить прощения.
– Никогда.
– Держите ее, – сказала Сильвия.
Барбру схватила Штеффи за правую руку и заломила ее за спину. Было больно.
– Ты сказала «никогда»?
– Да, сказала.
Барбру схватила Штеффи за волосы и потянула голову назад.
– Ты это сказала?
– Да.
Сильвия наклонилась и взяла горсть земли.
– Помнишь, как я умыла тебя зимой? Я могу повторить. Землей вместо снега.
Штеффи смотрела на Сильвию. Та была всерьез намерена сделать это. Единственная надежда Штеффи – школьный звонок.
Сильвия сделала еще один шаг.
– Прости, – сказала Штеффи.
– На коленях.
– Нет.
– Иначе не пойдет, – сказала Сильвия. И тут Барбру потянула Штеффи вниз. Штеффи упала на колени.
– Говори!
– Прости.
– Скажи: «Прости, что я испортила твой велосипед».
– Прости, что я испортила твой велосипед.
– И целуй мне ногу.
Сильвия вытянула свою дамскую сандалию рядом с лицом Штеффи.
– Целуй!
Барбру надавила Штеффи на шею. Она сжала губы, когда ее лицо коснулось ноги Сильвии. Тут наконец прозвенел звонок.
Глава 34
Вокруг домов в поселке изумрудной зеленью сияли молодые садовые газоны. Невысокие яблони были усыпаны бело-розовыми цветами, а кусты сирени – гроздьями белых и лиловых почек.
У дома на краю земли не было сада с яблонями и сиренью. Он стоял открытый всем ветрам с моря. Но на берегу между камней пробивались низкие цветочки: желтые, белые и всех оттенков розового, от самого бледного до пунцового. Из расселин выглядывали фиолетовые островки анютиных глазок.
Пестро-коричневая гага направлялась со своими птенцами к воде. Птенцы были желто-коричневые и очень пушистые. Они послушно поплыли гуськом за матерью.
– Зайди-ка, примерь, – крикнула из окна тетя Марта.
Она шила платье для праздника по случаю окончания учебного года. Ткань была красивая, с мелким розово-голубым цветочным рисунком. Штеффи хотелось платье, застегивающееся спереди, с воротником и оборкой. Так она бы выглядела взрослее, но тетя Марта сказала, что такое платье слишком сложно сшить. Она сделала простой поясок спереди, небольшой круглый воротник и молнию на спине.
– Ай, – вскрикнула Штеффи, когда тетя Марта, втыкая булавки, нечаянно уколола ее в плечо.
– Стой спокойно, тогда ничего не случится, – сказала тетя Марта.
Когда все булавки были на месте, Штеффи позволили взглянуть на себя в зеркало. Юбка была очень пышной. Когда Штеффи покружилась, она поднялась «солнышком».
– Не стой перед зеркалом, – сказала тетя Марта. – Тщеславие – это грех.
Но сама она выглядела довольной, оценив платье, и убрала нитку, приставшую к юбке.
Вечером накануне праздника, тетя Марта выгладила новое платье и накрахмалила нижнюю юбку, придающую особую пышность. Ткань казалась одеревеневшей и шуршала, когда Штеффи натягивала нижнюю юбку через голову.
У Штеффи было праздничное настроение. Платье было первой новой вещью, которую она получила с тех пор, как приехала на остров, не считая белья и чулок, которые тетя Марта купила, выписав по почте, и шапочки с варежками, подаренных на Рождество.
Садясь на велосипед, Штеффи старалась быть особенно аккуратной, боясь помять юбку. Она позволила ей свободно спадать на багажник, разгладила рукой, проследив, чтобы ткань не застряла в спицах.
Дети собрались в школе, а затем отправились в церковь. Почти у всех девочек были новые платья. Платье у Сильвии застегивалось спереди, совсем как мечтала Штеффи. Но ни у кого не было такой пышной юбки, как у нее.
Речь старшего преподавателя в церкви, казалось, никогда не закончится. Он долго говорил о «мрачной тени войны над Европой» и наставлял ребят не только играть, но и быть особенно послушными и добрыми в «это суровое время».
Деревянная скамья была жесткой, а накрахмаленная нижняя юбка больно врезалась в талию.
– Большинство из вас осенью вернутся за свои парты, – сказал старший преподаватель. – Но для учеников шестого класса это последнее торжество в честь окончания занятий здесь в школе. Вам особенно я хочу пожелать счастья, как тем, кто продолжит учебу в Гётеборге, так и тем, кто заканчивает школу. Подумайте о том, что какое бы место в жизни вы ни заняли, у вас всегда есть предназначение. Неважно, что вы делаете, главное, делайте это хорошо.
«Конечно же важно, – подумала Штеффи. – Если хочешь, можешь делать хорошо. Но только не то, что презираешь».
Старший преподаватель продолжал:
– Мы с фрекен Бергстрём, разумеется, особенно гордимся тем, что в этом году целых пять учеников продолжат свое образование. Это делает честь нашей школе.
Сильвия сидела наискосок от Штеффи. Она самодовольно улыбалась, словно старший преподаватель обращался только к ней.
– А теперь, – сказал старший преподаватель, – я должен распределить награды для особенно отличивгихся учеников выпускного класса. Фрекен Бергстрём, не могли бы вы выйти и помочь мне?
Учительница Штеффи встала рядом со старшим преподавателем, держа стопку книг. Она протянула ему маленький листок бумаги.
– Ингрид Андерссон, – прочитал преподаватель.
Ингрид вышла, получила книгу, пожала старшему преподавателю руку и сделала книксен, прежде чем вернуться на свое место.
– Бертиль Эрикссон.
Штеффи посмотрела на картину, висевшую на стене у бокового прохода. На ней был изображен пожилой мужчина в черной одежде, с жестким воротником, выдающимся вперед. Воротник напоминал большой белый цветок. Ей стало интересно, не был ли он таким же жестким, как ее нижняя юбка.
Брита толкнула ее в бок.
– Не слышишь? – прошептала она. – Это ты.
– Стефания Штайнер, – сказал старший преподаватель. – Разве Стефания Штайнер не здесь?
Штеффи в смущении поднялась.
– Я здесь, – сказала она.
Фрекен Бергстрём улыбнулась.
– Ну тогда выходи, Стефания, – сказала она.
Штеффи протиснулась к проходу и вышла к фрекен Бергстрём и старшему преподавателю.
– Можно мне кое-что сказать? – спросила фрекен.
– Конечно.
– Всегда приятно вручать награду способным ученикам. Но особенно приятно награждать ученицу, ставшую одной из лучших в классе, при том что еще год назад она не знала ни единого слова по-шведски. Я желаю тебе удачи, Стефания.
Книга, которую получила Штеффи, была толстая, перевязанная красивой ленточкой. «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» – было написано позолоченными буквами на обложке. На первом развороте фрекен написала изящным почерком: «Стефании Штайнер, 7 июня 1940. Пусть эта книга поможет тебе еще лучше узнать твою новую родину и ее язык. Твоя учительница, Агнес Бергстрём».
Штеффи листала книгу, погрузившись в иллюстрации. Когда заиграл орган, Брите снова пришлось толкнуть ее в бок, чтобы она поднялась.
«Пришла пора цветения, красы и наслаждения». «Красивый псалом», – подумала Штеффи, хотя не понимала всех слов. Она была рада книге и словам учительницы, но к радости примешивалась грусть. Обычным каникулам она бы обрадовалась. Но каникулы, которые не заканчиваются началом занятий – не настоящие каникулы.
- Предыдущая
- 32/38
- Следующая