Остров в море - Тор Анника - Страница 17

• Предыдущая
• 17/38
• Следующая

– Что случилось? – так же спросила тетя Марта, когда дядя Эверт внес Штеффи на кухню и положил ее на софу. – Где ты ее нашел?

– Она спала под навесом для лодки, – ответил дядя Эверт. – Что-нибудь случилось?

– Понятия не имею, – сказала тетя Марта. – Где туфли?

– Они остались там, внизу, – прошептала Штеффи. – Я сняла их. Они были такие мокрые.

– Зачем ты туда пошла? – спросил дядя Эверт. – Тебя кто-то обидел?

– Да, – прошептала Штеффи. – Или нет, не то, чтобы обидел… – На этом запас ее шведских слов закончился.

– Чудной она ребенок, – сказала тетя Марта, помогая Штеффи снять пальто и кофту. Штеффи так замерзла, что просто тряслась от холода. Зубы стучали.

– Ей нужно принять горячую ванну, – сказала тетя Марта. – Эверт, иди в комнату.

Дядя Эверт вышел из кухни и затворил дверь. Тетя Марта согрела на плите воды и наполнила большой чан. Штеффи попыталась отстегнуть подвязки, но пальцы закоченели. Тете Марте пришлось помочь ей.

Вода была горячей. Жгло до боли, когда ее замерзшее тело стало согреваться. Штеффи расплела мокрые косы и позволила им плавать в воде.

Тетя Марта принесла полотенца и ночную сорочку. Она помогла девочке вытереть спину, а мокрые волосы Штеффи приводила в порядок сама. Мама обычно осторожно причесывала их и делала прямой пробор. Теперь же волосы спутались. Штеффи мучалась с гребнем. Было больно. Она оставила самые сложные колтуны и скрыла их под только что причесанными волосами.

Ни дядя Эверт, ни тетя Марта больше ни о чем не спрашивали. Перед сном Штеффи дали теплого молока с медом.

На следующее утро она заболела, и ей не пришлось идти в воскресную школу. В обычную школу она не ходила еще целую неделю.

Дядя Эверт тоже был дома. Бушевал шторм, поэтому «Диана» не могла выйти в море. Дядя Эверт рассказывал моряцкие байки и учил Штеффи играть в карманные шахматы.

Каждый телефонный звонок пугал Штеффи, но всякий раз это была не мама Бриты.

Когда Штеффи снова отправилась в школу, шел снег; крупные мокрые хлопья таяли, касаясь земли.

Сванте оставил в покое ее косы. Хоть в этом было облегчение.

На перемене к Штеффи подошла Брита. По выражению ее лица было ясно, что она хочет сказать нечто важное, но собирается выжидать как можно дольше.

Штеффи смотрела на снежные хлопья, кружащиеся в воздухе. Она не собиралась заговаривать с Бритой. Если ей есть что сказать, пусть сама сделает первый шаг.

Брита откашлялась.

– Я решила простить тебя, – торжественно сказала она. – Если ты действительно раскаиваешься. Тогда Иисус наверняка тоже простит тебя.

– Спасибо, – ответила Штеффи и попыталась выглядеть полной раскаяния.

– Мама сказала, что мы должны быть кроткими и терпеливыми, – продолжала Брита. – Ты жила в царстве греха всю жизнь. Это не твоя вина.

В царстве греха! Штеффи открыла рот, чтобы выразить протест, но Брита опередила ее.

– Я охотно помогу тебе, – сказала она. – Встать на путь истинный. Можно мне пойти к тебе после обеда?

– Я не знаю… – начала было Штеффи. Но Брита перебила ее.

– Моя мама уже спросила у твоей тети, – сказала она. – Она сказала, что можно.

– Ну ладно, – пробурчала Штеффи.

Ей показалось, что за ее спиной что-то устраивают, но не могла понять толком, что именно.

После школы они вместе пошли домой. Брита без умолку болтала о воскресной школе, о новой песне, которую они выучили в прошлое воскресенье, о том, что скоро день святой Люсии.

– Что за Люсия? – удивилась Штеффи.

– Разве ты не знаешь? – спросила Брита, будто это была самая очевидная вещь в мире. – День святой Люсии – это праздник в честь королевы света.

Ответ ничего особенно не прояснил для Штеффи.

– Какая еще королева света?

Брита принялась усердно и обстоятельно объяснять, как празднуют день святой Люсии.

– В классе выбирают девочку на роль Люсии. И шестерых подруг. Все должны голосовать.

– Кого нужно выбрать?

– Кого-нибудь красивого, – сказала Брита с едва слышным вздохом и добавила: – И кто хорошо поет.

Вера пела хорошо. К тому же она была симпатичной.

– Обычно мы выбираем Сильвию, – сказала Брита.

Они поднимались на последний холм. Брита отстала.

– Не иди так быстро, у меня колет в боку, – пожаловалась она.

Штеффи захотелось поддразнить Бриту. Вместо того чтобы замедлить шаг, она пошла быстрее.

– Подожди же! – крикнула Брита.

Штеффи остановилась только, когда оказалась на вершине холма. Она посмотрела на море. Вдалеке мерцал маяк. Его свет был белым, но, отойдя на пару шагов в сторону, Штеффи увидела, что он стал красным. Дядя Эверт объяснял, что корабли должны держаться белого света. Если они сбиваются с курса, тогда красный предостерегает их от скал и отмели.

Брита догнала Штеффи.

– Почему ты не подождала меня? – укоризненно спросила она.

– Я же жду, – ответила Штеффи.

Глаза Бриты зло сузились, но она, очевидно, вспомнила, что должна быть терпеливой.

– Нам надо идти вниз? – спросила она более дружелюбным тоном.

– На край земли, – сказала Штеффи. Но Брита не смогла понять, что она имела в виду.

– А они богатые? – спросила Брита. – Янсоны?

Штеффи никогда не думала о тете Марте и дяде Эверте как о «богатых». Конечно же, у них было все необходимое. Но тетя Марта сама вела хозяйство без чьей-либо помощи, а дядя Эверт ходил в синей рабочей одежде, и от него пахло рыбой, даже когда он много дней проводил дома.

– Не особенно, – ответила она.

– А твоя семья в Вене? – спросила Брита. – Они-то наверняка богатые?

Штеффи вспомнила большую квартиру, красивую мебель, мягкие матрасы. Вспомнила мамины платья, шляпы, шубы. Папин кабинет, книжные полки от пола до потолка, книги в кожаных переплетах. Все то, чего они лишились, когда нацисты отобрали у них квартиру и папе запретили работать.

– Уже нет, – коротко ответила Штеффи.

Тетя Марта открыла перед ними парадную дверь, словно давно уже стояла там и ждала.

– Добро пожаловать, Брита, – сказала она. – Входи.

Пока они снимали верхнюю одежду, тетя Марта спросила, как поживают мама Бриты, ее бабушка и многие другие люди, о которых Штеффи никогда раньше не слышала. Брита вежливо отвечала.

– Покажи Брите твою комнату, – сказала тетя Марта. – Я скоро принесу вам булочки и сок.

Девочки поднялись на второй этаж.

В комнате Брита осмотрелась. Она кивнула, увидев картину с Иисусом, и указала на фотографии на комоде.

– Это твои родители?

– Да.

Брита мельком взглянула на папин портрет, а вот мамин рассматривала внимательно. На мгновение Штеффи увидела маму глазами Бриты. Волосы с химической завивкой, накрашенные губы, на шее – кокетливое меховое боа. Так непохожа на женщин острова с их сдержанными прическами, не накрашенными лицами и простыми хлопчатобумажными платьями.

Она поняла, что Брита подумала о ее маме: легкомысленная и тщеславная. Греховная. Как кинозвезда из журналов, которые Сильвия иногда приносила с собой в школу и показывала другим девочкам.

– Это неправда, – хотела сказать Штеффи. – Она не такая. Разве плохо быть красивой?

Она увидела перед собой мамино лицо в холодном свете утра на железнодорожной станции, когда они с Нелли уезжали. Из-за красной помады ее лицо казалось еще бледнее, а у рта появились резкие морщины, которых Штеффи раньше не замечала. Мама упаковывала вещи до поздней ночи, что-то передумывала и упаковывала заново. Пакет с бутербродами, приготовленными заранее, она забыла, когда они выходили. Пришлось возвращаться и забирать его.

– У тебя много вещей? – спросила Брита. – Вещей из Вены?

Штеффи открыла нижний ящик комода и достала свои сокровища. Брита проверила ручку и с любопытством заглянула в дневник. Штеффи не рассердилась, все равно все было написано по-немецки. Брита восхитилась при виде танцующей балерины и примерила украшения. Затем увидела в глубине ящика сверток.

• Предыдущая
• 17/38
• Следующая