Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна - Аберкромби Джо - Страница 54

Затем откуда-то слева донеслись вопли и такой грохот, словно в горящий дом ворвался бешеный бык.

– Кости! Мои кости! Мерзавцы!

– Помогите!

– Кто-нибудь, позовите… кто-нибудь!

– Наверху! Король наверху!

В дверь начали колотить чем-то тяжелым, Трясучка услышал, как затрещало под ударами дерево. Откуда ни возьмись перед ним появился человек.

– Простите, вы не могли бы…

Он ударил его щитом, отшвырнул от себя и начал пробираться туда, где, как ему помнилось, должна была находиться лестница. Монца наверху. На последнем этаже. Дверь за спиной с грохотом распахнулась, в курильню ворвались неверные отсветы пожара, бурый дым, толпа людей с обнаженными клинками. Бежавший впереди показал на Трясучку.

– Вот он! Вот!

Трясучка левой рукой схватил светильник, метнул в него, но промахнулся и попал в стену. Светильник разбился, вспыхнувшее масло выплеснулось на занавесь. Толпа бросилась врассыпную, кто-то, с загоревшимся рукавом, завизжал. Трясучка ринулся в глубь дома, спотыкаясь то и дело о разбросанные повсюду подушки и налетая на столики. Чья-то рука схватила его за лодыжку, он рубанул по ней мечом. Прорвался сквозь удушливую дымную пелену к двери, которую угадал по тонкой полоске света, очерчивавшей проем, открыл ее пинком, ожидая каждое мгновенье смертельного удара промеж лопаток.

И, тяжело дыша, перепрыгивая через две ступеньки, понесся по винтовой лестнице наверх, к комнатам, где гости развлекались. Или трахались – кому что больше нравится… По пути попался выход в отделанный панелями коридор, откуда, как раз в тот миг, когда Трясучка с ним поравнялся, выскочил человек. Едва не столкнувшись, они уставились друг другу в маски. То оказался один из придурков в начищенных до блеска доспехах. Он, оскалившись, схватил одной рукой Трясучку за плечо, а другой попытался отвести меч для удара, но уперся локтем в стену.

Трясучка без раздумий боднул его в лицо головой, услышал, как хрустнул нос. Слишком тесно было на лестнице, чтобы махать мечом, поэтому следом он двинул противника краем щита в бедро, коленом меж ног, вызвав сдавленный вопль, затем развернул его вокруг себя и пинком отправил вниз по лестнице. Стражник, выронив меч, загромыхал от стены к стене и скрылся за поворотом. А Трясучка снова поспешил наверх, задыхаясь от подступившего кашля.

Снизу по-прежнему доносились грохот и крики:

– Король! Спасите короля!

Теперь он преодолевал лишь по одной ступеньке зараз, бессильно опустив щит, чувствуя, как тяжелеет с каждым мгновеньем меч. Мучимый мыслью о том, остался ли кто-нибудь в живых. Перед глазами вставала то женщина, которую он убил во дворе, то рука в дверях, по которой он лупил, не жалея силы. В коридор, куда привела наконец лестница, Трясучка ввалился, пошатываясь. Помахал перед собой щитом в надежде разогнать дым.

На полу под окнами лежали чьи-то черные, неподвижные тела. Возможно, она тоже была уже мертва. Погибнуть мог любой. Все могли… Он услышал кашель. Прищурил глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь дым, который валил в коридор клубами через верхнюю щель дверей. Увидел женщину с длинными черными волосами, которая, согнувшись и вытянув перед собой обнаженные руки, пробиралась сквозь этот дым.

Монца.

Трясучка ринулся к ней, стараясь не дышать и держаться ниже дымных облаков. Обхватил ее за талию, она со стоном повисла у него на шее. Лицо ее все было в кровавых пятнах, вокруг рта и носа чернела копоть.

– Пожар, – прохрипела Монца.

– Уходим. – Он повернулся вместе с ней туда, откуда пришел, и замер.

В коридор с лестницы вбежали двое в доспехах. Один указывал на него рукой.

– Дерьмо.

Трясучка вспомнил макет дома Кардотти. С задней стороны Восьмой канал. Ударом ноги распахнул окно. Увидел далеко внизу, за клубами дыма, воду, качавшую отражения огненных сполохов.

– Всегда был себе худшим врагом, – процедил, стиснув зубы.

– Арио мертв, – протяжно сказала ему в ухо Монца.

Он бросил меч, крепко схватил ее обеими руками.

– Что ты де…

Поднял и бросил в окно. Услышал, как она взвизгнула на лету, сорвал с руки щит, метнул в стражников, которые бегом приближались к нему по коридору, вскочил на подоконник и прыгнул сам.

Дым всколыхнулся, понесся вверх. В лицо, в горящие глаза ударил ветер, забился в открытый рот. Ноги обдало холодом, и вокруг забурлила, увлекая Трясучку ко дну, кромешная тьма. Грудь сдавило так, что он чуть было не хлебнул воды. Не зная, куда плыть, отчаянно замолотил руками. Ударился обо что-то головой.

Невидимая рука ухватила его за подбородок, потянула. Лицо вдруг овеял холодный воздух, и Трясучка с силой втянул его в грудь вперемешку с водой. Задыхаясь от дыма, который успел вдохнуть, воды, которую успел глотнуть, соленой вони, которой дышал сейчас, он почувствовал, что его тащат куда-то дальше, и заметался, пытаясь вырваться.

– Тихо, ты, дурак!

Плечо проехалось по каменной стене. Трясучка попытался схватиться за нее и нашарил какое-то железное кольцо, на котором и повис, выкашливая из легких поганую воду канала. Рядом оказалась Монца, прижалась к нему, крепко обхватив за талию одной рукой и подгребая другой. Дыхание обоих, хриплое и прерывистое, заметалось эхом под аркой моста, смешиваясь с плеском воды.

По ту сторону черного обвода арки виден был Дом досуга Кардотти, над которым высоко в небеса вздымалось пламя, с треском и ревом разбрасывая снопы искр, рассыпая пепел и пылающие головни. Над ним черно-коричневым облаком клубился дым. На воде, на лице Монцы плясали отсветы цвета огня – красные, золотые, оранжевые.

– Дерьмо, – прохрипел Трясучка, дрожа от холода, от неостывшего еще возбуждения боя, от всего того, что успел он натворить в своем безумии. К глазам подступили горячие слезы. Остановить которые не было сил. И он заплакал, сотрясаясь всем телом так, что чуть не выпустил из руки кольцо. – Дерьмо… дерьмо… дерьмо…

– Ч-ш-ш. – Монца прихлопнула ему рот ладонью. Вверху, на мосту, зазвучали торопливые шаги, кто-то что-то прокричал. Оба крепче прильнули друг к другу и к скользкой каменной стене. – Ч-ш-ш.

За то, чтобы прижаться к ней вот так, он многое отдал бы всего несколько часов назад. Но сейчас почему-то любовного волнения не испытывал.

– Что произошло? – шепотом спросила Монца.

Он даже смотреть на нее не мог.

– Понятия не имею.

Укрывшись в тени, Никомо Коска, знаменитый солдат удачи, наблюдал за помещением склада. Сквозь щели прогнивших ставней не просачивался свет, и все, казалось, было спокойно. На улице – ни души. Ни одного разъяренного стражника. Внутренний голос твердил, что лучше бы ему уйти отсюда в ночь и позабыть навеки о Монцкарро Меркатто вместе с ее безумной жаждой мести. Но Коске нужны были деньги, а советы внутреннего голоса он ценил обычно не выше кучки дерьма. Поэтому он лишь вжался глубже в дверной проем, когда мимо пронеслась женщина в маске, приподняв юбки и хихикая на бегу. За нею гнался мужчина.

– Вернись, дрянь такая… поцелуй меня!

Шаги затихли вдали.

Коска с горделивым видом, словно был хозяином этой улицы, пересек ее, нырнул в переулок за складом, прижался к стене. Бочком подобрался к задней двери. Высвободил из трости клинок. Тот, тихо лязгнув, холодно блеснул во тьме. Коска повернул ручку, тихонько отворил дверь. Осторожно переступил порог…

– Стоять.

Горла его коснулся металл.

Он разжал руку, клинок со стуком упал на пол.

– Я погиб.

– Коска… ты?

Лезвия у горла уже не было. В тени за дверью стояла Витари.

– Шайло, ты уже переоделась? Мне больше нравилось платье, которое было на тебе у Кардотти. Гораздо женственней…

– Фу. – Она вышла из-за двери в темный коридор. – Это нижнее белье – сущая пытка.

– Придется мне удовлетвориться грезами о нем.

– Что произошло у Кардотти?

– Что произошло? – С трудом нагнувшись, он двумя пальцами нашарил на полу и поднял свой клинок. – Думаю, лучшим описанием послужат слова «кровавая ванна». Потом начался пожар. Должен признаться… я поспешил уйти. – По правде говоря, он был сам себе противен из-за того, что сбежал, спасая свою никчемную шкуру. Но от некоторых привычек – особенно привычек всей жизни – трудновато отказаться на старости лет. – Может, ты мне скажешь, что там случилось?