Лич из Пограничья (СИ) - Лебедева Жанна - Страница 38

— Сон приснился. — Лич поднялся и накинул на голову капюшон. — Все так, как и должно быть.

— Ты вспомнил что-то важное? — Девушка смотрела с пониманием и надеждой.

— Почти. Спасибо, что беспокоишься…

Проклятая память! Почему она не может работать нормально? Надоело жить, не помня себя, вырывая из снов невнятные лоскуты воспоминаний, которые не говорят ни о чем толковом… Или все-таки говорят? Этот новый, последний сон принес имена и названия. Данмар… События прошлого как-то связаны с соседним государством…

А еще — есть то, что передал ему владыка.

Странная, растворенная в ладони печать.

Какие-то воспоминания-тени, блуждающие теперь у границ осознания, но до сих пор неуловимые, нечеткие.

Надо скорее добраться до Кутаная. Как можно скорее.

И хоть какие-то ответы найти.

До Кутаная осталось идти совсем недалеко.

Долина разошлась в стороны — отступили скалы, потеплели леса. Темные хвойные сменились цветущими лиственными. Белостовльные огромные платаны раскидывались шатрами посреди луговин. Стояла пора сиреневых цветов — нежные метелки лаванды, яркие глазки примулы, острые звезды васильков…

Далеко впереди, за лиловым маревом, поднималась из трав пара сторожевых башен. Здесь досматривали всех путников, идущих в Кутанай.

— Что они там делают? — насторожилась Има.

— Проверяют тех, кто идет в город. Дают специальные гостевые ярлыки, — ответил Моа. — В прошлый раз у меня с ними возникли проблемы. Не хотели пускать нежить.

— И как ты решил эти проблемы? — с любопытством поинтересовался Архо.

— Обошел проверочный пункт, проник в город без ярлыка. Предлагаю и в этот раз поступить так же: двух мертвых и чудовище они точно не захотят пускать…

Идея Моа пришлась по душе всем. А что поделать? Сытые, спокойные горожане не любят нежить. А зубастых монстров в принципе не любит никто…

Чтобы замаскироваться и не бросаться в глаза окружающим, им пришлось какое-то время прождать у обочины — ровно до появления первого торгового обоза. Дорога, по которой он пришли с севера, выглядела довольно пустынной, но перед самым городом в нее втекала широкой юго-восточный тракт, на котором движение было гораздо оживленнее.

У проезжих купцов купили плащ для Архо и попону с оголовьем для Пепы. Ей повезло — южане любили использовать для перевозки людей и грузов не лошадей, а больших горбатых быков. Их амуниции Пепе вполне подошла: пестрые цвета, яркие узоры и кисти — если не приглядываться, диковинного зверя под ними и не разглядишь.

Обойти башни оказалось делом несложным — трудности возникли уже в самом Кутанае. Когда Моа находился тут один, его шансы попасться стражникам были минимальные. Теперь же большая и разношерстная компания привлекла внимание проверки и…

… все закончилось арестом.

Чтобы пленить двух в общем-то не особо сопротивляющихся личей согнали полгарнизона. Иму с животными оттеснили куда-то в сторону — и хорошо. Моа проводил ее взглядом, искренне надеясь, что спутница не начнет разбираться с охранниками. Конфликт с городской властью им сейчас нужен меньше всего…

В общей камере, куда совали всех пойманных нарушителей порядка — от карманников, до нелегалов — было душно, сыро и тоскливо. Почуяв нежить, местные завсегдатаи расползлись по углам и старались не привлекать внимания двух мрачных фигур, завернутых в темные плащи.

— Отлично! — Архо оперся спиной о грязную стену. — Что будем делать?

— Прорвемся как-нибудь. — Моа посмотрел на спящего по тут сторону решетки ленивого охранника. Человек. Живой. Мирный. Ни в чем не виноватый, просто выполняющий свою работу. Воины Мортелунда не убивают живых без причины… — Надо убраться отсюда как можно быстрее и тише. За тобой ведь тоже ищеек пустили?

— Не думаю. Для Мортелунда я мертв. В смысле — уничтожен.

— Тебе повезло.

Ситуация, в которой он оказались, была скорее досадной, чем опасной. И все же… Моа прислушался к голосам, звучащим из-за поворота длинного коридора с камерами. Говорила Има, бодро, уверенно. Лич нахмурился — тоже попалась? Голос веселый — не похоже.

Спустя минуту девушка появилась перед ним в компании жутко довольного начальника охраны.

— Пожалуйста, юная госпожа, забирайте ваших друзей — вот гостевые ярлыки для вас. У меня были в запасе…

И пленников, действительно, выпустили.

Только когда они оказались за несколько кварталов от злосчастной кутузки, довольная Има поделилась деталями замысла, который ей удалось успешно провернуть.

— Вот! — Она развязала шнурок и оттянула ворот рубашки, демонстрируя опустевшую шею.

— Ты отдала им медальон в залог? — Губы Моа изогнулись в улыбке. — Серьезно?

— А что мне оставалось делать? Магией на него морок накинула, чтобы больше походило на золото. И чтобы, когда он вернется ко мне, у начальника стражи иллюзия какое-то время держалась. Не надо на меня так смотреть! Я плохо поступила, знаю, но ничего больше в голову не пришло, а вам там находиться было довольно опасно…

Здесь по вечерам кормили пургатори.

Тяжелые миски с угощениями ставили на специальные каменные подставки во дворах, и серые робкие тени текли к ним из подвалов и садов. Древние предки — призрачное напоминание о том, кем когда-то были люди…

Чтобы не забывалось.

Чтобы помнилось…

В сумерках на улицах зажигались фонари. Желтые, белые, зеленоватые. Объемные одинокие шары или же гирлянды — чтобы всем хватило света. Ведь праздник же! Праздник! Всюду нарядные люди. Одежды пестрят — их достали из шкафов и сундуков. А на улице даже после заката тепло и душновато. Лишь из самого городского центра веет прохладой. Ложится на дорогах утоптанная пыль. Соловей заливается в высоких липах. Луна желта и аппетитно масляниста — она похожа на дырчатый румяный сыр, который так и хочется съесть…

Это время священной Полуночи, когда можно гадать по лунным теням и купаться в священном бассейне, что кроется под полуразрушенной колоннадой старинных развалин. Сердце города! Его незыблемая и нежно хранимая святыня. Когда-то давно в том месте, где находился теперь центр Кутаная, стоял огромный дворец или храм. Когда-то давно в нем творились неведомые действа, а теперь в его залитом подземными водами цоколе купались в праздник Полуночи суеверные горожане.

Смывали с себя проклятья, сглазы и неудачи…

К ведьме Засухе было решено идти уже после народных гуляний. На ночлег путник остановились рядом со священным развалинами на небольшом постоялом дворике с замшелой крышей и садом таким глубоким, что до спрятанной в его недрах старой конюшенки приходилось идти несколько минут. В той конюшенке удалось уютно устроить спрятанную под мороком Пепу… и Браслета.

Има так долго и отчаянно уговаривала коня переночевать рядом с древней, что тот смирился, наконец — послушал хозяйку.

— Она тебя не обидит, ну что ты, — уговаривала девушка, ласково гладя бархатный нос. — Останься, пожалуйста…

И верный конь остался.

Пепа тоже — оказавшись в городе, она переживала и нервничала всю дорогу. Тяжело быть столь огромной, необычной и пугающей в людской толпе.

Древняя свернулась в большом деннике, где ставили раньше упряжных тяжеловозов — теперь для приезжих лошадей построили новую конюшню. Эту же оставили в запас. Тут было всего шесть денников. Четыре из них были заняты, а в двух остальных хранили дрова. По соседству с Пепой стоял осел, такой старый и флегматичный, что его даже появление древней не смутило. Подумаешь, невидаль! — именно таким было выражение седой ослиной морды. Похоже, в жизни он повидал нечто гораздо более жуткое, чем вежливый зубастый «конский пожиратель»…

Пепа поздоровалась с присутствующими животными, когда вошла.

Сосед-бык, что стоял напротив, сперва испугался и громко замычал, но Има сунула ему в рот кусок захваченного на кухне черствого хлеба, и бычище успокоился.