Стрекоза и солнце (СИ) - Камардина Мария - Страница 5

Ее голос дрожал. Она прижалась щекой к его плечу, и Ильнар осторожно обнял ее, чувствуя, как ткань рубашки пропитывается слезами. Она еще была здесь, живая, горячая, но она ему уже не принадлежала.

— Не открывай глаза.

Ее губы тоже были горячими, а может, так только казалось, как казалось обжигающим каждое ее прикосновение. В голове шумело, комната словно вращалась, и вся его реальность состояла из Ниты, ее губ, ее ладоней, ее запаха, ее поцелуя, и он обнимал ее крепче, стараясь впитать в себя, удержать, запомнить…

А потом она отстранилась, и реальность разлетелась на куски.

Он слышал шорох ее шагов за спиной, глухо, словно сквозь вату. Скрипнула дверь, за окном шелестели деревья, звучали чьи-то голоса, шумели двигатели сферокаров…

Мир был.

Ниты в нем больше не было.

Когда он вышел из здания, его уже ждали.

Фин, облокотившись на перила лестницы, что-то рассказывал Элу, судя по жестикуляции — что-то забавное. Доктор раздраженно отмахивался и нервно крутил на пальце связку ключей. Кир стоял чуть поодаль, сунув руки в карманы, и цепким взглядом провожал всех выходящих.

Ильнара он заметил до того, как идея сбежать через черный ход окончательно оформилась, окликнул остальных, и по ступенькам пришлось спускаться под тремя внимательными взглядами. Остановившись на нижней, Ильнар раздраженно вздохнул и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Что?

— Ничего, — Фин беззаботно пожал плечами. — Просто я заказал пиццу, у Эла закончилась смена, а дан капитан любезно согласился нас подвезти.

— Будете присматривать, чтоб я не делал глупостей? — интуит исподлобья взглянул на командира, тот усмехнулся и кивнул.

— Именно.

Ильнар зажмурился на несколько секунд. Ему не хотелось ни пиццы, ни общества, и делать глупости просто не было сил, но голова отказывалась соображать, и он сомневался, что сможет внятно донести свою мысль до окружающих. А они ведь не отвяжутся, даром что лучшие друзья и, по идее, должны достаточно хорошо его знать, чтобы понимать — он хочет побыть один.

Хотя, возможно, именно поэтому и не отвяжутся.

— Змей с вами. Поехали.

До дома Фина от больницы было минут пятнадцать. Кир отрешенно следил за дорогой, Эл, сидевший рядом с ним, поглядывал на Ильнара в зеркало заднего вида, но молчал. Фин что-то тихонько мурлыкал себе под нос и смотрел в окно. Ильнар тоже смотрел в окно, но города почти не видел — перед глазами все еще стояла прощальная улыбка Ниты. В голове полудохлыми рыбинами судорожно трепыхались обрывки мыслей, и ведь нельзя так, надо было что-то сказать, что-то сделать, удержать, остановить…

Но врать самому себе не получалось тоже.

Если ей так будет легче, лучше, спокойнее — пусть будет так.

А он потерпит, не маленький.

Сферокар с мягким гудением приземлился на стоянке. Ильнар вышел первым. Кир лишь приоткрыл дверь, чтобы попрощаться с пассажирами, но Фин, обойдя сферокар, взглянул на водителя укоризненно:

— Командир, ну чего ты как неродной? Пошли уже.

Ильнар поймал взгляд Кира, несколько секунд они смотрели друг на друга. Интуиту по-прежнему не хотелось никого видеть. Но он вдруг неожиданно для себя понял, что капитан вполне вписывается в компанию людей, которым на это наплевать — и которых он готов за это простить.

Он медленно кивнул.

Кир пожал плечами и заглушил двигатель.

Через полтора месяца вечером после смены Кир окликнул Ильнара и протянул ему запечатанный конверт. Открывать не хотелось, но по взгляду командира и по нахлынувшему ощущению холодной пустоты интуит понял, что именно произошло.

— Она просила тебе передать.

Руки самым позорным образом дрожали, хорошо еще, что Кир сразу отвернулся. Ильнар надорвал конверт и вытащил листок. Это оказался рисунок — огромное, в пол-листа, солнце и взмывающая к нему стрекоза с ажурными крылышками. В уголке было написано одно-единственное слово.

«Прощай».

Он полминуты вглядывался в рисунок, потом медленно опустил руки и зажмурился.

— Кир?

— Что?

— Если я еще хоть раз в жизни вздумаю влюбиться — пристрели меня сразу, ладно? Лучше уж сдохнуть, чем…

Он умолк и с трудом сглотнул появившийся в горле комок. Все эти полтора месяца он честно не звонил и не писал, хотя втайне и надеялся, что она передумает, что диагноз опровергнут, что найдется новое лекарство… Знал, что это глупо, и все равно надеялся. До сегодняшнего дня.

Командир шумно вздохнул, а потом ухватил интуита за рукав и развернул к себе:

— А ну-ка пошли.

— Куда?

— Пошли-пошли.

В спортзале было тихо и сумрачно, половина ламп не горела. Кир отпустил рукав, и Ильнар остановился, пытаясь сообразить, зачем его сюда приволокли, но задать вопрос не успел. Капитан огляделся, развернулся…

Удар, захват, подсечка.

Интуит грохнулся на спину, так что воздух вышибло из легких. Кое-как приподнялся, пытаясь отдышаться, поднял голову. Кир стоял рядом и смотрел на него с таким нечеловечески спокойным выражением, что стало жутко.

— Ты… чего?!

— Вставай.

— Да пошел ты знаешь куда?!

В следующий миг командир ухватил его за запястье и вздернул на ноги, едва не вывернув руку из сустава. Ильнар коротко взвыл, едва успел блокировать следующий удар и даже попытался ответить…

Снова захват, бросок через бедро.

Командир не зря гонял группу на тренировки, в последний миг Ильнар успел кое-как сгруппироваться и влетел в стойку турника не головой, а плечом. Руку до кончиков пальцев пронзила боль, а в следующую секунду его снова подняли на ноги, теперь за шиворот. Воротник впился в горло, так что в глазах потемнело.

— Щенок, — безо всякого выражения произнес командир, наблюдая, как интуит судорожно хватает воздух. — И что она только в тебе нашла…

Ильнар встретился взглядом с противником — и ударил сам.

Удар. Еще удар. Ярость переполняет до краев, кровь стучит в висках. Хочешь драться, сволочь?! Будет тебе драка. Движения Кира едва угадываются, он сильнее и тренированней, но это сейчас неважно, важно бить, еще, еще, в каждый удар вкладывая плещущуюся внутри черноту, падать, вскакивать и снова бить, и не останавливаться, не останавливаться, потому что иначе…

Он не понял, сколько прошло времени, но в какой-то момент осознал себя лежащим на полу лицом вверх. Голова гудела, все тело ныло, во рту стоял привкус крови.

Кир появился в поле зрения, присел рядом. Сфокусировав взгляд на командире, интуит с неким злорадством отметил, что губу ему все-таки разбил.

— Легче стало? — неожиданно мирным тоном поинтересовался капитан.

Ильнар удивленно прислушался к себе и неожиданно понял — стало. Вставать не хотелось. Думать не хотелось. Но и сдохнуть на месте, как ни странно, не хотелось тоже.

— Наверное.

— Тогда поднимайся.

Капитан протянул руку, Ильнар, секунду поколебавшись, ухватился за нее и встал на ноги. Те протестующе заныли, тут точно синяк будет, и тут… Хорошо хоть кости целы.

Действенный метод воспитания, ничего не скажешь.

Кир положил ладонь ему на плечо, взгляд командира был строгим и серьезным.

— Если ты ее любил, — негромко произнес он, — то теперь должен жить за двоих сразу. Будет надо, побью еще раз, может, удастся хоть часть дури выбить. Но жить ты будешь — и решать свои проблемы будешь тоже. Это ясно?

Жить за двоих.

Мысль оказалась неожиданной, и сознание, лихорадочно пытавшееся выплыть из глубин отчаяния, вцепилось в нее, как в спасательный круг.

Жить за двоих, потому что она уже не может. Работать, смеяться, любить, быть счастливым — ради нее и для нее.

Неплохой смысл жизни, если подумать. Особенно если учесть, что никакого другого все равно не осталось.

— Это ясно? — повторил Кир, для убедительности встряхнув его за плечо. Ильнар медленно наклонил голову:

— Ясно.

Он будет жить. Он будет, змей его забери, самым счастливым человеком на свете, если нужно, но…