Счастливчики (ЛП) - Райз Тиффани - Страница 28

— Ну так создай новый список, — сказал Роланд.

— Ты действительно думаешь, что нам следует пойти на пляж? — спросила его Эллисон.

— Я устал и умираю, но я еще не мертв. И тебе лучше поверить, что я проведу на пляже столько времени, сколько смогу, прежде чем уйти. С тобой или без тебя, куколка, — сказал он.

Он произнес это таким будничным тоном, будто усталость была для него такой же проблемой, как и его смерть.

— Хорошо, — сказала Эллисон. — Если Роланд одобряет, то пошли. Но только побродить. Одежду не снимать.

— В одну из таких ночей, когда вы все отвернетесь… — сказал он, когда Роланд помог ему надеть легкую куртку.

— Я бы предпочел, чтобы мы проводили с тобой как можно больше времени, — сказал Роланд. — Если ты не возражаешь.

— Нет, — сказал он. — Я не возражаю. Я останусь в одежде. Но только ради тебя. И Эллисон. И всех, у кого есть глаза.

— Спасибо. Я ценю это, — сказал Роланд. — А теперь вы двое идите и повеселитесь. Эллисон, не упусти его.

Доктор Капелло громко вздохнул, словно океанский бриз.

— Сколько тебе сейчас лет, Эллисон? — спросил он, пока они шли к выходу.

— Двадцать пять.

— Оставайся такой же, детка. Никогда, никогда не взрослей.

Доктор Капелло определенно выглядел старше и казался больным, но Эллисон никак не могла осознать тот ужасный факт, что он умирал и умирал очень быстро. Он шел медленно, но уверенно. Прилив закончился и влажный чистый песок был плотно утрамбован, отчего идти было легко.

— Как тут красиво, — сказал доктор Капелло, едва они дошли до кромки воды. В этот день погода была ветреной и прохладной, но солнце уже вышло, и вода была ярко-голубой.

— Идеально, — сказала она. — Ты часто тут бываешь?

— При каждом удобном случае, — сказал он. — Десять лет назад, когда я был здесь в такой же погожий денек, я сказал себе, — Винс, ты сделал достаточно. Ты сделал то, чем можно гордиться. Ты помог стольким детям, сколько смог. Пора заканчивать и наслаждаться семьей. — В тот же месяц я бросил работу. Может быть, мне следовало уйти раньше.

— Я читала статью на стене в твоем кабинете. Ты помог многим детям.

— Я пытался, — сказал он. — Я определенно пытался. С некоторыми не получилось. Преуспел с другими больше, чем мог себе представить. С остальными я сделал все, что мог.

— Никто не может требовать от врача большего, — сказала она.

— Ты могла, — сказал он. — Разве не так?

Она напряглась и пожала плечами. Она не ожидала, что они так скоро начнут этот разговор или вообще его начнут.

— Ты сделал со мной все, что мог, — сказала она.

— Я не справился, куколка. Мы оба это знаем. Ты бы уже давно приехала меня навестить, если бы было по-другому. Все в порядке. Ты можешь сказать об этом. Я ношу вину с собой каждый день.

Он, казалось, хотел прояснить ситуацию между ними, и она восхищалась им за то, что он не притворялся, что все в порядке, когда это было не так. Притворяться, что все хорошо, когда это не так, было одним из ее талантов.

— Я хотела приехать, — сказала она.

Порыв сильного ветра обдал их, сопровождая привкусом наступающей осени.

— Роланд сказал, что ты не чувствуешь себя в безопасности, находясь с нами, хотя он бы хотел, чтобы это было не так.

— Ты бы чувствовал себя в безопасности на моем месте?

— Вероятнее всего, нет, — сказал он. И она оценила его честность.

— Я не знаю, как это произошло. И не знаю, почему. Но все равно это меня немного пугает, — сказала она. — Лучше бы этого не было.

— Позволь спросить — что ты помнишь обо всей той ситуации? — спросил он.

— Немного, — сказала Эллисон. — Я не помню целую неделю. Я помню, что все ушли в парк, кроме меня и Роланда. — Она надеялась, что не покраснела. — После этого… ничего особенного. Как это можно назвать? Когда забываешь то, что произошло до несчастного случая?

— Ретроградная амнезия, — сказал он. — Этого я и боялся. Ты так сильно ударилась головой, что я очень испугался, а я ведь лечил детские головы.

— Я вроде как помню, как пришла в себя в больнице, и там была моя тетя. Я никогда раньше с ней не встречалась, только разговаривала по телефону. Я точно помню, как она сказала мне, что я не могу сюда вернуться.

— Не могу сказать, что виню твою тетю. — Он засунул свои худые руки глубоко в карманы слишком свободных брюк цвета хаки. — Но я не должен был позволять ей забирать тебя. Во всяком случае, стоило побороться.

— Могу я спросить, почему ты не боролся за меня? — спросила она, и тут же пожалела о своем вопросе. Это был немолодой мужчина, дорогой ее сердцу и умирающий. Было неправильно набрасываться на него через пять минут после воссоединения.

— Страх, — сказал он. — Это злейший враг честности. Я боялся, что твоя тетя будет бороться за тебя. Я испугался, что она подаст на меня в суд. Я испугался, что государство отберет у меня детей, потому что один из них сильно пострадал под моей опекой. Твоя тетя просто переживала за тебя. Я знал, что ты будешь в безопасности в ее руках, и я больше не мог сказать наверняка, что ты в безопасности с нами.

— Так, значит, ты считаешь, что кто-то действительно толкнул меня? — спросила Эллисон.

— Думаю, да. И мне даже кажется, что я знаю, кто это был.

— Кто? — спросила Эллисон, на мгновение забыв, что доктор Капелло был уже не молод и к тому же смертельно болен. — Почему?

Доктор Капелло поморщился.

— Папа?

— Это трудно, — сказал он. — Я дал клятву.

Эллисон поняла. Клятва Гиппократа. Конфиденциальность между врачом и пациентом.

— Но… — сказал он. — Полагаю, это уже не имеет значения. Я думаю, ты здесь не для того, чтобы арестовать маленького мальчика за преступление тринадцатилетней давности.

— Нет, конечно, нет. Но если ты что-то знаешь…

Она ждала, почти затаив дыхание от нервного возбуждения.

— Ты же помнишь Оливера?

— Конечно, — сказала она.

— Он был очень проблемным мальчиком.

— Оливер, — сказала Эллисон. — Я просто… Я имею в виду, я верю тебе. Ты знал его ситуацию лучше меня.

— Постарайся не расстраиваться, — сказал доктор Капелло. — Он был очень юн, и я сомневаюсь, что он понимал, что делает.

— Но зачем он это сделал? — спросила она. — Ты знаешь? Я никогда… Ведь я никогда не делала ему ничего плохого.

— Думаю, это ревность, — сказал доктор Капелло. — Он боготворил землю, по которой ходил Роланд, и все знали, что ты была его любимицей.

— Я?

— Тогда и, очевидно, сейчас.

Эллисон сердито посмотрела на него. Доктор Капелло поднял руку, погрозил пальцем.

— Я вижу, что задел тебя за живое, — сказал он. — Когда я был хирургом, то ненавидел попадать в нерв. Теперь я на пенсии, и попадаю в них нарочно.

— Оливер, — сказала Эллисон, не позволяя ему подтолкнуть ее к разговору о Роланде. — Ты действительно думаешь, что это он толкнул меня и позвонил моей тете? Серьезно?

— Я думаю, у этого мальчика были мотив, средства и возможность. И тебе лучше поверить, что он был на это способен. Ты определенно была не первым ребенком, которого он обидел. У него были проблемы, которые даже я не мог… Я пытался, хотя, я перепробовал все. Единственное, что меня успокаивает — это то, что я перепробовал все, что мог. Иногда ты сражаешься с драконом, иногда ты отрубаешь ему голову, и на ее месте вырастают три новых.

— Так было с Оливером?

Доктор Капелло медленно выдохнул и едва заметно кивнул.

Эллисон пришлось отвернуться, чтобы собраться с духом. В статье, висевшей на стене в кабинете доктора Капелло упоминался мальчик, которого он лечил и взял под опеку, тот у которого снова выросла опухоль. Это был Оливер? Теперь все становилось понятнее.

— Куколка?

— Я знаю, что это прозвучит ужасно, — сказала она, — но я чувствую себя так, будто камень упал с души. Жаль, я не узнала об этом много лет назад. — Она повернулась к нему и одарила дрожащей улыбкой.

— Жаль, что я не сказал тебе раньше, — сказал доктор Капелло. — И это не звучит ужасно. Это звучит гуманно.