Клинком и сердцем. Том 3 - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 15

– О, да хоть сейчас! – расплылся в улыбке ювелир, отставляя пустую чашку и вскакивая с кресла. – К чему тянуть время? Экипаж будет готов через несколько минут! Мы как раз успеем до вечера, не так ли?

– Да, конечно, – снова согласился Грегор, посмотрев на солнце, начавшее клониться к закату, но ещё высокое…

Академия произвела на месьора ди Амбруаза преприятнейшее впечатление. Месьор на коротких толстых ножках, обтянутых бархатными кюлотами и белоснежными чулками, катился по академическим коридорам и вслух восхищался каждой картиной, мозаикой или латами, к которым Грегор так привык, что уже давно их не замечал.

– Как экспрессивно! – то и дело слышалось от фраганца. – Как натурально! Какая прелестная наивность! А это что? Ах, сцена битвы… Баталио! Какая прелесть…

Грегор, который в сценах битвы никогда не видел ничего прелестного, молча терпел. И, как назло, навстречу всё время попадались не только адепты, но и знакомые преподаватели. Даже Роверстан, которому полагалось вроде бы лежать в лазарете, вывернул из-за очередного угла, учтиво поклонился Грегору, а потом любезнейшим образом раскланялся с ювелиром, который при виде разумника просто просиял.

– Вы знакомы? – слегка удивился Грегор, когда разумник свернул в другой коридор.

– О да, – беззаботно сообщил ди Амбруаз. – Этот превосходный месьор мой давний и постоянный заказчик. Он каждый год приобретает к праздникам прелестные безделушки для своей матушки, сестёр и ещё какой-то мадам, то ли родственницы, то ли близкой подруги…

– Подруги? – скептически уточнил Грегор.

– Вы не верите в дружбу между мужчиной и женщиной? – проницательно уточнил месьор. – О, чего только не бывает в нашем мире! Уверяю вас, я способен отличить подарок для возлюбленной от подарка для дамы… иной категории. Хотя его последний заказ… тот, что был перед Вишнёвой ночью, о да… А у вас в Дорвенанте эмаль ещё не вошла в моду, жаль, жаль! Изумительный материал, за ним огромное будущее в искусстве, хотя и настоящее прекрасно при должном умении. Но вы, северяне, предпочитаете исключительно камни в оправе.

Ди Амбруаз вздохнул так горестно, словно то, что в Дорвенанте не любят эмаль, расстраивало его до глубины души. Грегор даже улыбнулся такой искренней приверженности своему делу. Хм, любопытно, на какие доходы Роверстан позволяет себе делать родственницам такие подарки, ещё и постоянно? Уж точно не на жалованье магистра. Это вполне приличный доход, но… У него даже собственного дома в столице нет, насколько было известно Грегору. Впрочем, содержимое чужих карманов касается только владельца этих карманов, пока у Белой гильдии нет никаких претензий к своему магистру.

У входа в целительское крыло маялся на дежурстве адепт-старшекурсник, лицо которого показалось Грегору смутно знакомым. Ах да, полгода назад именно на него Саймон Эддерли наложил очередное лично составленное проклятие, показавшееся мальчишке невероятно остроумным! А запомнил Грегор целителя потому, что он, единственный из всех, устроил Саймону ответную пакость – одарил его зубной болью в таком месте, которое обнажают разве что в уборной, да ещё у целителей по особенным показаниям. Зубы, разумеется, сначала пришлось там вырастить…

– Милорд Архимаг! – вскинулся целитель, заметив Грегора, и поспешно поклонился, с любопытством взглянув на фраганца. – Вы к Ревенгар? Магистр Бреннан сказал – можно! Только ненадолго!

Они прошли по целительскому крылу и подошли к собственно лазарету. Грегор смутился, поняв, что не спросил, в какой палате устроили Айлин, но стоило пройти несколько дверей, как звонкий голос, доносящийся из полуприкрытых дверей, заставил его сердце забиться чаще.

– А он стоит рядом с палаткой в одном сапоге, представляешь?! И ругается на проклятых енотов! А у второго сапога отвороты просто в кружево погрызены и по всему голенищу дырки! Ты бы это видела!

– Могу себе представить, – фыркнула другая девица, голос которой показался Грегору знакомым. – Но ты мне уши не заливай, лопай давай! И нечего носом крутить! Вкусные пирожки, мне маменька из дома привезла! Не как в столовой – вечно там начинку не докладывают…

– Вкусные! – согласилась Айлин. – Спасибо, Иоланда! Только я правда больше не могу, это уже пятый!

– И шестой съешь, – пропыхтела девица. – И седьмой… Ты себя в зеркале видела? Молчи, знаю, что нет! И правильно! Это ж надо так себя довести – выглядишь хуже, чем коза у бедняка! Кожа да кости, а руки и вовсе ни на что не похожи! Ничего, ты у меня ещё расцветёшь…

– И распущусь. Как роза Гвендолин! – подхватила Айлин, и в палате повисла изумлённая тишина, прервавшаяся звонким двухголосым смехом, от которого на душе у Грегора стало вдруг удивительно светло.

Фраганец, что замер рядом с ним, тоже заулыбался и подкрутил усы.

– Роза… Ой, не могу… Роза Гвендолин! – смеялась девица, которую Грегор наконец-то вспомнил.

Та самая иллюзорница, флиртовавшая с Саграссом! Соседка Айлин по комнате. Что ж, значит, целители уже разрешили посещения? И что там за роза? Какая-то шутка, понятная исключительно девицам? Но ди Амбруаз так лукаво блестит глазами, словно… Впрочем, неважно. Главное, что Айлин смеётся. Он не слышал у неё такого заливистого, счастливого и свободного смеха… никогда?

Эта простая мысль резанула по сердцу острой болью. Да, он всегда был для неё лишь преподавателем, но разве могло быть иначе? Теперь всё изменится, и недельная разлука совершенно ничем не помешает.

– Я оставлю дверь открытой, – негромко сказал он фраганцу. – Если вы не против подождать меня несколько минут…

– О, конечно, – отозвался тот заговорщицким тоном. – Не торопитесь, месьор, я готов ждать, сколько требуется.

«Фраганцы, – усмехнулся Грегор про себя. – Все они таковы, когда дело касается любовных устремлений. Развратнее них только итлийцы».

Он постучал по дверному косяку, и смех в палате смолк, а потом послышался голос Айлин:

– Войдите! Ой… милорд… – добавила она, когда Грегор шагнул в палату. – Вы…

И умолкла, бросив умоляющий взгляд на иллюзорницу. Та поспешно поднялась с постели, на которой сидела, но вместо того, чтобы выйти, принялась демонстративно хлопотать: поправила подушку Айлин, натянула повыше край одеяла, прошла к окну и торопливо его открыла, впуская в палату свежий воздух. Грегор отмечал всё это краем глаза, чувствуя одновременно глухую досаду от того, что не может остаться с Айлин наедине, и странное облегчение. Разумеется, при встрече мужчины с девицей просто обязана присутствовать компаньонка, а иллюзорница, следует признать, ведёт себя с должным тактом и полным пониманием момента.

– Магистр Бреннан заверил меня, что вы вскоре будете совершенно здоровы, – вымолвил наконец Грегор, не в силах придумать ничего другого. – Как вы… как вы себя чувствуете, Ай… – он бросил быстрый взгляд на замершую у подоконника иллюзорницу. – Адептка Ревенгар?

– Благодарю вас, милорд, я чувствую себя превосходно, – откликнулась Айлин и подтянула край одеяла ещё выше, дёрнув при этом плечом столь резко и нервно, что широкий ворот тонкой рубашки скользнул вниз.

Ахнув, она поспешно прикрыла обнажившееся плечо и руку, но Грегор задохнулся, успев увидеть безобразные чёрные линии, изуродовавшие тонкую белую кожу.

– Что это? – выдохнул он.

– След аркана, который я использовала, – отчеканила Айлин и, помедлив несколько мгновений, добавила: – Милорд Бреннан полагает, что он может остаться навсегда.

«Навсегда? – ужаснулся Грегор. – Бедная моя девочка!»

– Я уверен, целители смогут вам помочь! – заверил он бледную Айлин. – Лично поговорю с магистром Бреннаном! Если способа лечения для… этого пока не существует, он будет придуман!

– Не извольте беспокоиться, милорд, – ответила Айлин с лёгкой, но всё-таки отчётливой прохладой. – Я не вижу причины относиться к этому иначе, чем к боевым шрамам. А их, насколько мне известно, стыдиться не принято.

– Стыдиться? – не понял Грегор и выругал себя последними словами за бестактность. Она решила, что он считает эти следы уродливыми? Ну да, так и есть… Но уродливы они, а не сама Айлин. – Вы меня неверно поняли. Я лишь хочу, чтобы у вас осталось как можно меньше неприятных воспоминаний об этой поре вашей жизни. То, что вы сделали… этим можно и нужно гордиться! Но это не значит, что вы должны принимать все последствия. Для юной прекрасной девушки…