Дракон на войне - Диксон Гордон Руперт - Страница 14
- Предыдущая
- 14/86
- Следующая
Джим пошел дальше.
Все равно хорошо, что ему удалось незаметно пронести меч Амита в солнечную комнату, пока кто-нибудь из воинов не увидел и не узнал его. В данный момент он не стал задумываться, что могло смести Амита с лица земли. Во всяком случае это было что-то не маленькое.
Наконец он дошел до комнаты, в которую направлялся. Это была буфетная, куда приносили блюда из кухни, которая обязательно располагалась вне замка, потому что была деревянной, и, случись там пожар, он не смог бы перекинуться на жилые помещения. В этой комнате всем распоряжалась сорокалетняя крепкая и суровая женщина по имени Гвинет Плайсет, которая при виде хозяина сделала реверанс.
— Гвинет, — сказал Джим, — я присоединюсь к сэру Жилю и нашему второму гостю, сэру Джону, за высоким столом. Как только к нам спустится леди Анджела, можно подавать обед. Сообщи это на кухню и предупреди леди Анджелу, что мы ее ждем.
— Хорошо, милорд. — Гвинет снова присела в реверансе.
Джим вышел и направился в большой зал.
— У меня еще не было времени поговорить с женой. Если ты не возражаешь, не надо пока упоминать о поездке во Францию… — сказал он сэру Джону, усаживаясь за стол.
Сэр Джон улыбнулся:
— Никаких возражений, сэр Джеймс. Такие вещи требуют времени, это я знаю из опыта общения со своей женой. Я не спешу. Я с удовольствием проведу день-другой с тобой, воспользовавшись твоим приятным обществом и обществом сэра Жиля, не говоря уже о леди Анджеле.
— Э… да, — произнес Джим.
Он был все еще несколько обеспокоен вниманием сэра Джона к Энджи и не был уверен, что сэр Джон не зайдет в своем ухаживании дальше, чем приемлемо.
— Выпей вина, Джеймс. — Жиль подставил ему кубок, который только что наполнил.
— Да, кстати, — сказал Джим несколько позже, вскоре после того, как они с Энджи легли в постель, успокоившиеся и счастливые, — сэр Джон хотел бы, чтобы мы с Жилем ненадолго съездили во Францию посмотреть, как идет подготовка к вторжению, которое, похоже, задумал французский король.
Джим почувствовал, как Энджи, лежащая рядом с ним под одеялом, напряглась.
— Съездили во Францию? — медленно, ледяным тоном переспросила Энджи. — Когда?
— Ну, — как можно более беспечно начал Джим, — он говорил о том, чтобы отправиться прямо сейчас… Понимаешь, просто короткая поездка…
Он замолчал, потому что Энджи, сбросив одеяло, села в кровати и принялась колотить кулаками по его груди.
— Ух! — выдохнул Джим, поймав се руки. — Пока мы здесь, ты нарастила больше мышц, чем думаешь.
— Я хотела бы нарастить их в два раза больше! — сердито крикнула она. — Ты не поедешь!
— Но ведь просто короткая поездка… — начал Джим.
— Нет! Нет! Ни на день! Ни на час! Ни на минуту! Никуда не поедешь! Нет! Нет! Нет!!! — яростно кричала Энджи. — Не поедешь!
— Но дай мне все объяснить, — взмолился Джим, продолжая держать ее за запястья. — Существует опасность вторжения. Это может коснуться и нас, прямо здесь, в Маленконтри. Мы можем увидеть французских солдат на нашей земле, штурмующими наш замок…
— Мне наплевать! Наплевать! — сказала Энджи. — Ты только что вернулся из одной поездки! А кто должен управляться со всем, пока ты в отъезде? Я. Мне приходится быть и лордом, и леди одновременно! Я должна заботиться о вещах, которые ты пустил на самотек, и пресекать непорядок. Я должна приказывать пороть воинов. Ты — нет. Ты не делаешь этого, даже когда должен бы. Ив Морген приходит ко мне и заявляет, что это надо сделать. И мне приходится это делать. Потому что тебя здесь нет. А я не обязана это делать. Это твоя обязанность как лорда этого баронетства! А что делать, если кого-то надо повесить? Как, по-твоему, я должна к этому относиться, если это твоя забота?
— А что сделал этот воин? — спросил Джим.
— Не помню. Да и какое это имеет значение? Дело в том, что тебя здесь не было, а это четырнадцатый век. Я одна должна управляться и с землями, и с замком. Я должна пресекать потасовки слуг. Должна командовать и крепостными, и вольными. Должна всех их заставить работать, когда им наплевать на работу. Я должна делать все — свою работу и твою! Пока тебя здесь нет и ты, без сомнения, весело проводишь время, у тебя нет и мысли о замке и жене! Если не считать нескольких месяцев после Рождества, нам даже редко выпадает возможность поздороваться! Последний раз это было несколько месяцев назад. Почему ты не можешь остаться и заняться своими обязанностями? Не говоря уже о том, чтобы позаботиться обо мне. Может, тебе это не приходит в голову, но мне необходимо, чтобы обо мне время от времени заботились! Ты где-то болтаешься, окруженный всякими женщинами. Ты, возможно, даже не думаешь обо мне!
— Думаю! — сердито возразил Джим. — Я думаю о тебе утром, днем — все время! Я очень много думаю о тебе. Просто я не могу связаться с тобой и сказать тебе это. Я же послал тебе через Каролинуса сообщение о том, что задерживаюсь.
Сжатые руки Энджи немного расслабились, но только немного.
— Правда? — спросила она. — Каролинус не передавал мне никаких сообщений.
— Может, он тогда уже болел? — сказал Джим. — Кстати, я не видел Каролинуса с тех пор, как мы его сюда привезли. Как он?
Но попытка поменять тему разговора потерпела печальный провал. Энджи высвободила запястья, снова легла и откатилась на свою половину кровати. Она повернулась к Джиму спиной. Ответа не последовало, и Джим знал, что нет смысла повторять вопрос, да и другой задавать не стоит. Была возведена великая стена молчания, и какое-то время, если повезет, то до завтра, Энджи с ним разговаривать не будет.
Джим вздохнул. В нем закипела обида. Конечно, в словах Энджи есть доля правды. Она действительно выполняет двойную работу, пока он отсутствует, каждый раз, когда он отсутствует. В идеале он должен находиться здесь двенадцать месяцев в году. Но это просто невозможно для феодального рыцаря, особенно такого, как он, который тем или иным путем обретает дополнительный вес. Он знал, что Чендос, например, постоянно в пути, вот и теперь он занят делами, связанными с короной.
Чем больше он об этом думал, тем сильнее становилось его раздражение. Спустя какое-то время он встал, оделся и спустился в большой зал. Как он и предполагал, сэр Джон и сэр Жиль все еще сидели за столом, пили и разговаривали. Джим оставил их под предлогом, что он давно не видел жену, и после нескольких шуток, не более вольных, чем те, которые отпустили бы по этому поводу его друзья в двадцатом столетии, они отпустили его, пожелав ему доброй ночи.
Теперь, когда он вернулся, у них хватило такта не задавать вопросов. Жиль тут же поставил перед ним очередной кубок вина. И Джим с жадностью выпил.
Он продолжал пить. И наконец просто напился. Он смутно помнил, как пара запыхавшихся слуг несла его наверх, совсем не беспокоясь, что один из них может поскользнуться и тогда все трое нырнут вниз с неогороженной каменной спиральной лестницы, прилепившейся к стене башни, и, пролетев несколько этажей, разобьются насмерть.
Они принесли его прямо в спальню, раздели, уложили на кровать и укрыли одеялом. Все это время Энджи оставалась там, где и была, на своей половине кровати, храня полное молчание, будто вокруг нее в радиусе сорока миль никого не было.
Это было последнее, что Джим помнил. Он проснулся с раскалывающей голову болью и тошнотой от проникающего сквозь узкие окна света — это говорило о том, что час уже гораздо более поздний, чем тот, когда он привык вставать. И Джим, и Энджи привыкли, по средневековому обычаю, подниматься с восходом солнца, если не раньше. Во рту было сухо, мучила ужасная жажда, и тут Джим заметил, что кровать рядом с ним пуста. Энджи, конечно, уже встала, оделась и ушла несколько часов назад.
Жажда была невыносимой. Джим с трудом поднялся и, спотыкаясь, побрел к столу, на котором стояли кувшины. В последний момент он вспомнил, что от местной воды его тошнит. Поэтому, старательно отворачивая голову от кувшина с вином, который стоял там же, он нашел кувшин, в котором было немного пива, и налил себе.
- Предыдущая
- 14/86
- Следующая
