Мюнхен — 1972. Кровавая Олимпиада - Млечин Леонид Михайлович - Страница 27

Около полудня полицай-президент Шрайбер и член Международного олимпийского комитета от Египта вновь пришли на Конноли-штрассе разговаривать с Иссой. Они хотели уговорить его отложить срок ультиматума еще на несколько часов.

Аннализа Грэе ждала их у входа в дом № 31. Она позвонила в дверь. Исса вышел. Он добавил свежего гуталина на свое лицо и пребывал в отличном расположении духа.

Шрайбер опять стал рассказывать, что израильтяне все еще не отыскали всех заключенных, потому что собрать двести с лишним человек — это сложная задача для любого тюремного ведомства.

Подъехал и Вальтер Трёгер, которому Исса, кажется, доверял больше других. Трёгер поддержал Шрайбера и добавил, что, как на грех, связь с Иерусалимом плохая, невозможно ничего толком обсудить. А у израильтян есть еще и другая проблема — они обязаны собрать всех членов кабинета министров, который только и наделен правом принять решение освободить заключенных.

Исса явно наслаждался ролью человека, за каждым словом которого следит весь мир. Он коротко посовещался с другими терористами и сказал:

— Срок отодвигается на один час. Если через час не будет прогресса, я казню двоих заложников.

Исса недовольно заметил, что ему надоело беседовать с начальником полиции.

— Если к назначенному сроку ничего не будет сделано, — добавил он, — я хочу, чтобы ко мне пропустили журналистов. Я сделаю заявление и прямо на улице казню двоих израильтян, чтобы это видел весь мир.

И он торжествующе поднял два пальца.

Увидев этот жест на телеэкранах, зрители решили, что палестинец показывает букву V от слова Victory — победа. В реальности это означало, что он казнит двоих заложников.

Шрайбер сказал Иссе, что приехали два министра, которые хотели бы с ним поговорить. Это были Геншер и Мерк.

Ганс Дитрих Геншер родился 21 мая 1927 года неподалеку от города Халле. В конце войны он служил в вермахте и успел обзавестить членским билетом национально-социалистической немецкой рабочей партии, поэтому после поражения Германии его некоторое время держали в лагере для военнопленных.

Едва ли он спешил вступить в нацистскую партию по идеологическим соображениям. Скорее, им двигали карьерные соображения. Геншер был очень амбициозным и нацеленным на успех молодым человеком.

Геншер оказался в советской зоне оккупации. Поначалу его это не смущало. В 1946 году он поступил в университет Халле, потом перевелся в Лейпцигский университет. Политический темперамент и желание сделать карьеру в том же году привели его в либеральную демократическую партию, одну из четырех разрешенных советскими оккупационными властями. Советская военная администрация считала, что партия «представляет интересы средней буржуазии и чиновничества».

В 1952 году Геншер предпочел перебраться в Западную Германию, где присоединился к свободным демократам. В 1954 году он сдал экзамены и получил право работать юристом в Бремене. В 1965 году он впервые стал депутатом бундестага и оставался им до 1998 года. Он стал министром внутренних дел в правительстве Вилли Брандта в 1969 году.

Геншер принадлежал к свободной демократической партии, занимавшей особое место в западногерманской политической жизни. За исключением короткого исторического отрезка в 1966–1969 годах, когда страной правила «большая коалиция», свободные демократы, меняя партнеров, всегда входили в состав правительства. Без нее ни христианские демократы, ни социал-демократы не могли собрать необходимое число голосов в бундестаге, чтобы сформировать кабинет. Свободные демократы, предлагая свою поддержку или отказывая в ней, определяли, кто станет править страной.

Они поддерживали Конрада Аденауэра, который был главой правительства Федеративной Республики с 1949 по 1963 год. Они же заставили его уйти в отставку, чтобы отдать кресло канцлера министру экономики Людвигу Эрхарду, который считается отцом западногерманского «экономического чуда». В 1969 году свободные демократы изменили своим постоянным партнерам, христианским демократам, и вступили в союз с Вилли Брандтом, который привел свою партию к победе на выборах.

«Свободные демократы, — писал Франц Йозеф Штраус, — это партия, которая постоянно находится под угрозой непреодоления пятипроцентного барьера на выборах и поглощена постоянными заботами о парламентском выживании. В силу этого ей приходилось прибегать к изощренному маневрированию. А Ганс-Дитрих Геншер давно стал воплощением изворотливости, обладая интуицией и развитым чувством риска».

Геншер — мастер тактики, его политический стиль — это хитрость, маневр, умение балансировать. Если бы он занимался спортом, то, вероятно, предпочел бы дзюдо боксу. Он умел заставлять других делать то, что не решался сделать сам.

В тот сентябрьский день он старался ни с кем не ссориться. Он не хотел портить отношения ни с Израилем, ни с арабскими странами. Поэтому он вышел сухим из мюнхенской истории. Любому другому политику такой провал стоил бы карьеры. Карьера Геншера еще только начиналась. Через два года он возглавит партию и займет в правительстве второй по значению пост вице-канцлера и министра иностранных дел.

Исса слушал министров внимательно. Ему льстило, что его уговаривают два таких высокопоставленных чиновника.

Обычно так не делают — переговоры ведут через посредников, которые всегда могут сказать: «Я не могу этого решить, мне нужно посоветоваться». Но тут был особый случай, срок ультиматума истекал, и Геншеру с Мерком нужно было отсрочить показательную казнь заложников.

Оба министра и их подчиненные верили, что, если им удастся напрямую переговорить с террористами, они сумеют их переубедить и уговорят отпустить заложников.

Геншер совершил мужественный поступок, предложив себя в заложники. Он умолял Иссу:

— Вы же знаете, что делали нацисты с евреями во время Второй мировой войны. Вы понимаете, что нельзя допустить, чтобы евреев вновь убивали на немецкой земле. Поэтому я прошу вас отпустить их и взять в заложники меня.

Ганс Дитрих Геншер был готов рискнуть своей жизнью. Он даже позвонил жене и дочери и ласково поговорил с ними — боясь, что они, возможно, беседуют в последний раз. Министр отдавал себе отчет в том, что если бы палестинцы взяли его в заложники, то при неблагоприятном развитии событий могли бы и убить.

Ганс-Йохен Фогель, Шрайбер, Мерк и Трёгер были готовы присоединиться к Геншеру в роли заложников взамен израильских спортсменов.

Исса отказался от этого предложения:

— Нет-нет, к вам нет никаких претензий. Это наше с израильтянами дело.

Трёгер повторил:

— Израильтяне — наши гости, и я готов сделать все, чтобы они вышли на свободу.

Исса качал головой — зачем ему немцы?

Геншер и Мерк, по крайней мере, выжали из Иссы согласие отложить срок ультиматума до трех часов дня. Он продолжал верить словам немцев, что израильтяне готовят освобождение заключенных, но не не укладываются в срок. На некоторое время напряжение спало.

В Израиле понимали, что террористы живыми заложников не отпустят. В умение западных немцев освободить спортсменов верилось с трудом. Голда Меир попросила правительство ФРГ принять израильский спецназ и разрешить профессионалам провести операцию по освобождению заложников.

Отряд спецназа, подчиненный непосредственно генеральному штабу Армии освобождения Израиля и имеющий немалый опыт борьбы с террористами, был приведен в состояние боевой готовности. Командовал отрядом подполковник Эхуд Барак, будущий премьер-министр страны. У Барака, десантника по военной специальности, больше боевых наград, чем у любого другого израильского военного.

Бойцам раздали гражданскую одежду. Они подготовили необходимое снаряжение и жадно следили за происходящим в Олимпийской деревне. Бойцы Эхуда Барака были уверены, что вызволят заложников с минимальными потерями.

Баварские власти высказались против приезда израильтян: нельзя позволять иностранцам стрелять на нашей земле! Да и Вилли Брандт не хотел выглядеть руководителем правительства, не способного справиться с горсткой террористов. Соображения престижа заставили немцев отказаться от помощи израильтян.