Несгибаемый (СИ) - Агекян Марина Смбатовна - Страница 2

Вот уже два года в Парламенте, где шли непрекращающиеся дебаты в пользу и против «Билля об избирательных реформах», пытались принять закон, который спровоцировал уход в отставку правительства герцога Веллингтона. За два года стране пришлось пережить немало волнений и восстаний, которые были жестоко подавлены, но настроение у всех было не самое лучшее, ведь настал глубокий кризис. Всё вокруг замерло в ожидании принятия решения. Говорили, со дня на день Парламент должен будет вынести приговор этому биллю. Палата Лордов была категорически против, и одному Богу известно, как закоренелых консерваторов и вековых владетелей земель английских заставят пойти на уступки. Общественность во главе с самыми ярыми представителями буржуазии почти склонила всех на свою сторону. Но не Палату Лордов.

Клэр иногда не знала, что и думать, глядя на подавленного, а порой разгневанного отца, который возвращался из Парламента по вечерам. Маркиз Куинсберри и его близкий друг маркиз Ричмондский, принимая основные удары на себя, пытались унять бушующее пламя между соперниками, но им это было уже не под силу сделать, потому что пожар давно распространился по всей стране. Чему способствовало и правительство нынешнего премьер министра. И даже финансовая поддержка влиятельного шотландского банкира, кому и приходился сыном Клиффорд, нисколько не поднимала настроение отца.

Все усугубилось еще с прошлой осени, когда Палата Лордов отказалась утвердить билль о реформе, который уже был принят Палатой Общин. Это навлекло беду на тех лендлордов, которые особенно яростно отстаивали свою точку зрения против закона. Были совершены нападения на их родовые имения, замки, грабили фермы и дома арендаторов. Шайка особо опасных преступников под видом мстителей творили злодеяния, идя даже на убийства невинных людей, лишь бы перевалить чашу весов на свою сторону. Отец Клэр расставил охрану в каждом своем имении, охрана сопровождала их даже на балы и мероприятия, куда выезжала Клэр с сестрами и матерью во время сезона.

И все же ситуация ухудшалась с каждым днем.

Сегодняшний вечер был призван успокоить нервы, дать передышку и возможность насладиться дивной музыкой, которая могла позволить на время позабыть обо всем этом хаосе. Им нужен был мир, хотя бы временный. На мгновение закрыв глаза, Клэр позволила умиротворению и чарующим звукам музыки заполнить себя, не оставив места ничему. Это было удивительное ощущение: слушать дрожь в голосе исполнительницы, пропускать через него аккорды пианиста и не думать ни о чем. Ни о волнениях, ни о той разнице в положении между ней и Клиффордом, ни о напряженной ситуации в стране, которая в любой момент могла перерасти в настоящую гражданскую войну.

Была только мелодия, голос певицы и больше ничего.

— Ненавижу, когда музыке ты уделяешь больше внимания, чем мне. И боюсь, если я не заговорю с тобой, ты забудешь, что я вовсе существую. Ты, конечно, живешь музыкой, но прошу тебя, не делай этого, когда я рядом.

Голос Клиффорда, немного грустный и в какой-то степени лукавый вторгся в ее сознание, не разрушив, однако, очарования. Клэр не смогла сдержать улыбку, ощущая щемящую нежность к этому поистине невероятному человеку, которого любила всем сердцем. Открыв глаза, она, наконец, чуть повернулась и заглянула в его светящиеся ответной любовью карие глаза. Сердце на мгновение замерло от восторга. Он смотрел на нее почти с тем же оглушительным восхищением, как и в тот первый день, когда их представили друг другу два месяца назад на загородном приеме. Тогда он показался ей невероятно самовлюбленным, напыщенным типом, который оказался среди изысканного общества, но, побыв немного в его компании, Клэр поняла, как сильно заблуждалась.

Еще и потому, что он ей безумно понравился, но она не желала признаваться в этом до самого последнего момента, пока он не поцеловал ее в тот же вечер на террасе дома. С тех пор сердце ее безоговорочно было отдано ему, потому что более чуткого, доброго, умного и великодушного человека она в жизни не знала.

— Только не говори мне, что у меня короткая память, — проговорила она, не переставая улыбаться.

«Аве Мария» подходила к концу, но Клэр этого уже не замечала, захваченная силой его взгляда.

Клиффорд вдруг резко втянул воздух, а потом шумно вздохнул. Глаза его заволокла странная дымка, и он на придыхании молвила:

— Боже, какая ты сегодня красивая!

Ей хотелось рассмеяться, потому что он произнес это с такой комично-страдальческой миной, будто не знал, что вся она принадлежит ему. Удивительно, но ей досталось все самое лучшее от родителей. И все же, относясь к своей красоте как к данности и не более, Клэр, тем не менее, не переставала удивляться реакции людей на свою внешность. Особенно ей нравилось, как это делал Клиффорд, почти как сейчас. От чего ей захотелось немного подразнить его, потому что его потемневший взгляд означал именно то, чего нельзя было показывать в переполненном высокородными строгими представителями высшей знати зале. Взгляд, который заставлял ее испытывать то, что она никогда прежде не испытывала: нестерпимое желание прижаться к его груди и позволить его поцеловать себя.

— Когда ты смотришь на меня так, мне хочется пожалеть тебя, потому что у тебя такой вид, будто тебя сразила молния.

Он нахмурился, красивые черты лица исказились будто от боли, и он тише добавил:

— Действительно сразила, разве ты не знала? Два месяца назад, когда ты повернулась ко мне.

Клэр вовремя прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться, потому что в этот момент «Аве Мария» как раз закончилась, и она могла бы привлечь всеобщее внимание. Вместе с песней завершился и музыкальный вечер, что немного расстроило ее, ведь она обожала музыку и никогда не упускала возможности послушать игру умелого пианиста, когда только выделялась такая возможность.

Зрители громко зааплодировали певице и музыканту и стали подниматься. Мать Клэр строго посмотрела на нее, затем перевела такой же взгляд на Клиффорда. Разумеется, она догадывалась о теплых отношениях своей дочери к сыну друга своего мужа, но маркиза не позволяла думать, будто поощряет эти отношения и всегда старалась держать Клэр в поле зрения, чтобы не дай Бог не произошло непоправимое. Дочь была благовоспитанной девушкой, которая никогда бы не перешла границы, и все же тревоги маркизы не стихали.

Клэр же старалась не допустить ошибку, но было безумно трудно устоять перед обаянием Клиффорда, который постоянно дразнил и провоцировал ее. Ради него она была готова на все, даже иногда в редких случаях выходила к нему посреди ночи в сад, чтобы в тишине и вдали от посторонних глаз насладиться его обществом. И короткими жаркими поцелуями, которые кружили голову и заставляли млеть от счастья.

Да, она была счастлива. И была уверена, что скоро Клиффорд предпримет все попытки для того, чтобы узаконить это счастье. Они еще не говорили об этом, но слова были совершенно не нужны, потому что ради него Клэр делала то, чего никогда не позволяла другим. Эти тайные вылазки в сад могли навсегда погубить ее, нанести непоправимый ущерб ее репутации, но она не могла устоять, не доводя, однако дело дальше поцелуев.

Не могла устоять, как и сейчас, даже когда рядом стояла мама и так строго смотрела на нее.

— Пойдем, дорогая, — велела она со скрытым повелением, — здесь где-то поблизости должны были расставить прохладительные напитки. Мне нужно как можно скорее что-нибудь выпить. Здесь так душно, что можно задохнуться.

Она раскрыла свой веер из белой слоновой кости и стала обмахиваться им. Клиффорд тут же поднялся со своего стула и галантно поклонился.

— Миледи, позвольте принести вам лимонад. Я не могу допустить, чтобы с вами что-то случилось.

Высокая стройная женщина за сорок пять с тонкими чертами лица и светло-каштановыми волосами подняла к нему царственный взгляд, а потом снисходительно улыбнулась и, наконец, доброжелательно молвила:

— Позволяю. — Когда Клиффорд удалился, мать закрыла веер и посмотрела на дочь, которая тоже встала с места. — Какой галантный мальчишка.