Бойня титанов - Хейли Гай - Страница 2

Обзорная палуба занимала обширное закругленное помещение со сплошным экраном высотой в рост нескольких человек. Передача изображения была настолько безукоризненной, что, если не обращать внимания на купол из бронзированной пластали, могло показаться, будто зал открыт космической пустоте.

— Твоя приверженность осадным терминам, боюсь, как нельзя кстати, — ответил Малкадор.

— А ты несравненно умеешь изображать беспечность, — отозвался Дорн. — Каждый из нас остается самим собой, старина. Прежде чем стать преторианцем, я был кастеляном. Бета Гармона дает доступ к Терре. Если Хорус овладеет этим подсектором… — Он помолчал и устало вздохнул. — Когда Хорус завоюет Бету Гармона, ему откроется широкий путь. Гонка близится к завершению. С востока подходит Жиллиман. Лев опустошает вражеские владения. Хорус должен спешить в своем движении вперед, иначе он проиграет. Он это знает и потому будет торопиться. И будет делать ошибки.

— Если бы только его удалось остановить на подступах к Терре, — сказал Малкадор.

Дорн опустил взгляд на Сигиллита.

— Мы оба прекрасно знаем, что он прорвется сюда, — покачал головой он. — Вопрос только во времени. Наша задача не остановить его, а задержать. Мы можем ослабить его армию в Бете Гармона. Если его удастся притормозить перед стенами дворца, мой брат придет и устроит ему ловушку. — Дорн показал на Императорский Дворец, странной опухолью прилепившийся к высочайшей вершине мира. — Силы Хоруса измотаны, как и наши. Они более многочисленны, но вследствие варварского увлечения новыми богами лишены дисциплины. Они расколоты. По словам Сангвиния, легион Робаута почти полностью сохранил свою мощь, и его остальной армии нет числа. Даже Хорус не в состоянии устоять против Ультрамаринов. А его власть над моими братьями-предателями недолговечна. Если Хоруса удастся задержать, он проиграет, даже если успеет взломать стены самого Дворца. Вопрос в том, каковы будут разрушения и что удастся сохранить. Мы победим. Я не допускаю возможности поражения. Меня тревожит лишь способ достижения победы.

Он подошел поближе к обзорному экрану и, отвернувшись от Терры, взглянул на собиравшуюся вокруг Луны армаду.

— Сангвиний и Хан готовы к отправке. Великий Сбор уже на пути к Бете Гармона. Тысячи кораблей, сотни подразделений, десятки Легио титанов. Верные моему отцу силы собираются по всему Империуму. Благодаря им победа Хоруса в Бете Гармона станет последней.

Малкадор, негромко постукивая жезлом по гранитному полу, подошел к примарху.

— За это нам придется дорого заплатить, — сказал он. — В противостоянии с Луперкалем мы истратим немалую часть ресурсов, и, к сожалению, в процессе нашей борьбы звездное скопление будет разрушено. Одно лишь присутствие огромного количества титанов угрожает жизни каждого из миров. А в последние столетия царство Бета Гармона принесло Императору существенную пользу.

— Утрата каждой из планет достойна сожаления, но мы ведем тотальную войну, — ответил Дорн. — Скопление Бета Гармона расположено на пересечении наиболее стабильных маршрутов через варп. Это обстоятельство было его благословением на протяжении пяти тысяч лет, а теперь стало его проклятием. Его миры обеспечивают самый короткий путь к Терре. Скопление Гармон — ключ к победе для того, кто им обладает. Для нас оно уже потеряно, но Хорус, завоевав эту позицию, лишился возможности маневрировать. У него не осталось пространства для обманных ходов. Нам известно, где он. Нам известно, что он предпринимает. Его возможности ограниченны, и потому его талант стратега уже не дает ему прежних преимуществ. Он должен пройти через Бету Гармона. Если нам удастся удержать центральную систему, отбить хотя бы Ниркон, фронт стабилизируется. Не навсегда, конечно, но чем дольше продержимся, тем лучше. Сангвиний и Хан должны обеспечить время для Робаута. Ради этого я принес бы в жертву не только скопление Гармон, а много, много больше.

Он посмотрел на собирающийся флот.

— Армии магистра войны атакуют скопление Гармон с неимоверной яростью. Он давит на нас.

Глаза Дорна сузились.

— Пришло время Империуму надавить в ответ. 

Её кожи коснулся ветерок.

Его дуновение было лишь воспоминанием, но ощущалось вполне реально. При жизни в резервуаре прошлое смешивалось с настоящим. Для нее в один и тот же момент существовало то, что было давно, и то, что происходило сейчас. Ее жизнь стала книгой, которую можно просматривать по своему желанию, так что не было ничего странного в принесенном ветром запахе огромных отар, хотя уже больше столетия она ощущала лишь амниотическую жидкость, имевшую температуру крови. Могана Манката Ви в одно и то же мгновение была заключена в черепе «Луксор Инвиктория», сидела верхом на своем жеребце по кличке Хамай и спала в далеком детстве. Она на Тигрисе рассказывала группе своих дочерей историю о дне, когда родился Легио. Она была молодой. Она была старой.

Во сне воспоминания Моганы Манкаты Ви сплетались с видениями. Второстепенные мысли, относящиеся к настоящему, вызывали слабое подергивание ее обнаженного тела, погруженного в жидкость жизнеобеспечения, и движения рук, задевавших сплетение питающих трубок, информационных кабелей и синаптических линий.

Она не чувствовала их. Она не видела тесного пространства своего резервуарного мира. Ее тело оставалось в заключении, но дух свободно парил.

Ветер приносил из степей цветочную пыльцу и разбрасывал ее над лесными угодьями дома Ви. Опыляя деревья, он еще и насыщал энергией душу Моганы Манкаты Ви.

Яркий солнечный свет пробивался сквозь легкую дымку, и она вспомнила другие, давно не испытываемые ощущения. Под неожиданно сильным порывом ветра зашелестели и заскрипели деревья. Во рту появился привкус кобыльего молока. Весенняя погода радовала одновременно теплом и прохладой: солнце согревало лицо, а легкие обжигало холодом. Могана слегка запыхалась. После скачки к вершине утеса щеки и лоб немного пощипывало, а тело едва заметно дрожало. Пальцы, державшие кожаные поводья, онемели, но ни за что не выпустили бы их. Для этого она была слишком опытной наездницей.

Эти подробности проявлялись невероятно остро: в те далекие мгновения человеческий мозг оказался не в состоянии отметить их все, но теперь они были считаны из органической памяти Моганы и восстановлены невероятно мощными когитаторами титана.

Хамай нетерпеливо перебирал ногами, стоя на плоской вершине утеса. Его металлические подковы высекали искры из камня. Под иссиня-черной шкурой перекатывались мускулы. Стяг его гривы грубовато, но приятно задевал руки Моганы. Жеребец уже почуял в воздухе огонь и пар. Он жаждал присоединиться к гонке.

Воспоминание было важным, и она переживала его много раз, потому что в тот день зародился Легио. Не в тот день, когда из адамантия отлили громадный остов титана, и не в тот, когда запустили реактор первой машины, а в другой, не менее значительный, чем день сооружения боевой машины. Титан был металлическим, но еще в нем присутствовали плоть и кровь.

И это был момент плоти.

День избрания охотников.

Уже в юности Могана выделялась среди женщин Прокона своим умением предвидеть будущее. Ее, как говорили, ждала протоптанная дорожка к жрицам богини-охотницы Пакметрис. Повернись все иначе, она действительно ушла бы в храм и поднялась бы до положения высшей жрицы, как случалось со многими другими перворожденными дочерями ее дома. Но те времена канули в прошлое, когда со звезд спустились люди из чужих миров и объяснили ее народу никчемность богов. Сначала они предлагали отречься от них, потом приказали это сделать.

Имперская Истина была ценой и благословением Согласия, и, хотя начавшаяся несколько десятков лет спустя гражданская война показала, что Кредо Императора — такой же миф, как и все остальные, в тот момент оно стало главным. Старые обычаи умирали так быстро, что вера Моганы наверняка бы иссякла, если бы не появились другие люди с другими историями и другим богом.