Л 4 (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 41

— Вы были так увлечены своей компанией, что даже не поздоровались, ни разу не посмотрели в мою сторону!

— Не поздоровалась. Да, вы правы, здесь я виновата, не встретила гостя. Но и вы могли бы подойти ко мне!

— Нет.

— Но почему?

— Повторяю, я не желаю тратить время на человека, которому безразличен.

— Но вы же должны бороться за моё внимание! Если я вам действительно небезразлична!

— Романов начитались, Елизавета Сергеевна? Вы как маленькая…

— Вот и маменька так же точно сказала, — отвернулась девушка. — И я давно уже не маленькая! А почему мы остановились? Пойдёмте же, на нас уже начинают поглядывать!

— Да кому мы с вами нужны? — оглянулся по сторонам. — Впрочем, если настаиваете, то, действительно, пойдёмте.

Идём по аллее, молчим. Но молчание не тягостное, просто нервное. Пространство между нами дрожит от напряжения. Да и слов, в общем-то, не надо. Уже всё ясно. Отмотать бы назад время, вернуть вчерашний вечер… Увы. Не выдерживаю и снова останавливаюсь. Наплевать мне на прогуливающихся по парку горожан. И я их, и они меня в первый раз видят. И в последний.

— Елизавета Сергеевна, у меня совсем нет времени. Ночью я должен убыть из столицы, а мне ещё нужно встретиться кое с кем, вещи собрать, на завод съездить, дела подбить.

— Так в чём же дело? Поехали!

— Куда?

— На встречу. С кем вы там собирались встретиться?

— Боже, Лиза, вы меня ревнуете?

— Нет. То есть да, ревную.

— Ну и зря. Мне обязательно нужно встретиться со своим сослуживцем, Маяковским. И предложить ему отправиться со мной.

— Серёжа, теперь я просто должна поехать с вами, — девушка даже каблучком притопнула. — Это же сам Маяковский!

— А вот теперь я ревную, — тихонько пошутил. И с удовольствием увидел покрасневшие девичьи щёчки…

Воспоминания пришлось прервать — самолёт осмотрен, проверен и почти подготовлен к вылету, за время моего не столь долгого отсутствия с ним ничего серьёзного не случилось. Подумаешь, коркой пыли немного покрылся, мусор разнообразный травяной да лиственный в кабину налетел, ну ещё птицы постарались, как же без них — обсидели-нагадили. Вот сейчас и озадачим кого-нибудь помывочным заданием. Огляделся, никого вокруг из праздных зевак не увидел — разбежались служивые вовремя, словно почуяли. Ладно, отложим пока это мероприятие с помывкой.

О, Владимир поспешает. Похоже, закончил обустраивать наше временное жилище, теперь просто так не отделаюсь, сейчас начнёт вопросы задавать. И ведь придётся отвечать, рассказывать и обучать лётному делу. А всё из-за чего? Из-за этой, будь она неладна, нехватки лётных кадров! Поэт, стоило только обмолвиться в вагоне о подобной проблеме, тут же предложил в моё распоряжение свою кандидатуру и добился-таки моего согласия на обучение.

К счастью или несчастью, но все вопросы пришлось перенести на попозже. Принёс мне Маяковский срочный вызов в штаб. Пошёл, раз вызывают, да не забыл куртку подхватить и на плечи накинуть. Куртку…

Я даже притормозил от вспыхнувшей в голове догадки! Как же мы с Владимиром Фёдоровичем этот мелкий фактик упустили? Это я про то ночное нападение уличное. Каким образом нападавшие смогли опознать во мне офицера, если я был в куртке. По фуражке? Так её тоже не видно было… Выходит, поджидали именно меня? Глупости! Я ведь даже не собирался тем вечером на завод возвращаться! Просто так вышло? Нет, не просто так, не сходится что-то. Получается, что не глупости это, а ждали всё-таки именно меня. А как узнали, что я ночью на завод приеду? Получается, следили всё время? Эх, поторопился Владимир Фёдорович со снятием охраны. Так бы, глядишь, и слежку за мной заметили бы…

И вновь всколыхнулись воспоминания…

— Что же вы, Сергей Викторович, не разобравшись, за оружие-то сразу хватаетесь? Боевой же офицер, а поступки у вас… — таким вопросом встретил меня в своём кабинете Джунковский.

— Нормальные поступки, Ваше высокопревосходительство. Вот если бы я за оружие не схватился, как вы говорите, вот тогда стоило бы задуматься.

— Поясните.

— Сначала лихие люди на улице нападают, потом какой-то неизвестный по телефону звонит, предупреждает о ещё одном нападении, следом такие же неизвестные с оружием в руках выбивают в темноте дверь в кабинет. Поставьте себя на моё место — от сторожей-то при этом ни слуху, ни духу. Вывод — ликвидировали их или ещё что. Дальше… Разве можно нашим полицейским чинам вот так запросто ворваться на завод, выбить двери в кабинет и угрожать заместителю директора оружием? Когда это такое в России было? Так какой ещё реакции от меня ожидали ваши полицейские чины? Что я от страха на пол упаду? Пусть ещё спасибо скажут, что стрелять сразу не начал!

— Вы же видели, что на них форма?

— В темноте? Это чуть позже в коридоре керосинки появились. И хоть бы кто из них представился! Хорошо, Владимир Фёдорович, признаю, есть в ночном происшествии какая-то малая доля и моей вины. Прямо скажу, весьма и весьма малая. Но это уже, будем считать, дело прошлое. Вы и без моего участия необходимые выводы сделаете. Мне бы сейчас вернуться к более насущному, к моему назначению.

— Сделаем, Сергей Викторович. Обязательно сделаем. Все сделают. Вот скажите, как вы так постоянно умудряетесь на ровном месте спотыкаться? Вы же в очередной раз себе столько врагов этой ночью на́жили, что даже говорить не хочется. Представляете, сколько сейчас высоких голов полетит после такого переполоха? Ах, не представляете! Жаль, жаль. С вашим же назначением вопрос закрыт и обсуждению не подлежит.

— Почему жаль? Вы что, и правда думаете, что меня сейчас интересуют ещё чьи-то головы? Свою бы сберечь. А этим паникёрам поделом. Но я не об этом. Владимир Фёдорович, вы же прекрасно понимаете, что невозможно будет наладить должным образом работу в Дивизии без механиков и пилотов, без самолётов и снабжения…

— Вы снова о своём, — поморщился генерал. — Вам же указали справляться своими силами. Где-то же один самолёт вы добыли? Добудете и второй.

— А дальше? — не удержался и перебил Джунковского. Сейчас не до субординации, сейчас разговор о деле. Да и так сложилось, что можно мне перебивать. — Предположим, ещё один самолёт мы добудем. Ну и словечко вы подобрали! А кто на этом самолёте летать будет? Кто, в конце концов, гайки станет крутить? Обслуживать, ремонтировать? Где бензин с маслом брать? Патроны?

— Успокойтесь, Сергей Викторович. Не горячитесь прежде времени. Неужели вы и впрямь думаете, что у нас наверху одни дураки (прости, Господи) сидят? Будут вам и механики, и пилоты. Не сразу, но будут. Выпускники Гатчинской школы. И немного, один-два. Не больше. Дальше сами со всем справляйтесь. А то где не надо вы такой шустрый, а тут растерялись.

— Да не растерялся, а о деле забочусь.

— И это правильно! Продолжайте не только на словах заботиться, но и реально сделать его, это дело. Всё, Сергей Викторович, всё, нет у меня времени с вами дальше разговаривать! — Генерал встал из-за стола, заставляя тем самым и меня подняться на ноги. — Господин полковник, больше вас не задерживаю. Можете идти.

— Слушаюсь, — вытянулся, развернулся и направился бодрым шагом туда, куда послали. К выходу.

— Господин полковник! — заставил обернуться на выходе Джунковский. — И сегодня же обязательно зайдите к Батюшину.

— Слушаюсь!

— Можете идти, — наконец-то отпустил меня Владимир Фёдорович…

И вновь приходится возвращаться в реальность. К штабу потому что подошёл. Поднялся по ступеням невысокого крылечка, миновал невозмутимых горцев суточного караула, потянул на себя отозвавшуюся тоскливым скрипом дверь. Сколько меня здесь не было? Около месяца? Или чуть больше? А дверные петли как скрипели, так и продолжают скрипеть. И никто не удосужился и смазать. Отметился у дежурного, поднялся на второй этаж, прошёл до кабинета начальника штаба. Мне к нему. Наверняка сейчас будет продолжение того самого разговора, что произошёл в кабинете Батюшина.

Не ошибся я в своих предположениях. Всё верно, именно такой разговор у нас и состоялся. Уточнили последние детали, согласовали заключительные штрихи, назначили время вылета. И уже перед самым выходом я за голову схватился. В самом буквальном смысле: