Взаперти - Свечин Николай - Страница 21

Императрица заговорила наконец, но о другом:

– А почему военный министр просит за чиновника из другого ведомства? Пусть решает Макаров.

– Владимир Александрович объяснил мне это. Макаров настроен по отношению к своему чиновнику особых поручений недоброжелательно. И судит о нем… предвзято. А с военными Лыков провел много секретных операций, особенно против шпионажа. У него – я этого не знал – есть даже Анна второй степени с мечами! Дал еще папа за опасную экспедицию в Дагестан двадцать пять лет назад. Это меня тронуло. Папа лично знал и ценил простого полицейского чиновника в малых чинах… Значит, было за что. И потом, вспомни, Лыков охранял нас на коронации и еще в Нижнем Новгороде, на выставке. Мы доверяли ему свои жизни.

– Может быть, когда-то он был и хорош, – сухо ответила государыня. – Был конь, да изъездился, так в поговорке? Странно, что ты заговорил о Лыкове именно сегодня. Я получила письмо от сестры, она пишет следующее. В Московской пересыльной тюрьме есть арестант по фамилии Кораблев. Он сделал заявление, что икона Казанской Божией Матери на самом деле не была сожжена в печи этим негодяем Чайкиным. Он лишь наговорил на себя, чтобы сбить полицию со следа. Образ цел и находится в руках старообрядцев. Вот, я сейчас зачитаю…

Александра Федоровна вынула из крохотного ридикюля листок голубой бумаги:

– Ага, здесь… «Икона находится в селении Кимры Тверской губернии, у богатой начетчицы Кочетковой. За двадцать тысяч рублей можно ее выкупить. В деле есть еще торговцы братья Девятовы, они хоть и православные, но доподлинно знают, где образ. Надо сговориться с Кораблевым. Настоятель пересыльной тюрьмы отец Николай Смирнов сам видел икону и держал ее в руках. Его возили с завязанными глазами, чтобы показать. Сейчас вопросом занимается Джунковский[48]. Он порядочный человек, но скептик; с таким настроем Бог не даст ему отыскать чудотворный образ, как не дал Лыкову». Слышишь? Элла тоже помянула твоего чиновника особых поручений. Который не выполнил самое важное поручение в своей жизни. Оттого лишь, что не сильно старался[49]. А ты сейчас хочешь освободить его от заслуженного наказания? У нас, стало быть, уже можно убивать на допросе?

Государь торопливо ответил:

– Нет, конечно. Налей мне еще чаю, пожалуйста…

Суд над Лыковым был назначен на 3 января 1912 года. Все Рождество сыщик ходил в Казанский собор, утром и вечером, и молился. Просил Бога смирить его, помочь вынести неизбежное унижение, не пасть духом. Иногда он клал букетик на могилу Кутузова, разглядывал ключи взятых иностранных городов, представлял себя гусаром, как в детстве. От этого становилось легче, статский советник возвращался домой и вместо коньяка согревался чаем. К Новому году он успокоился, точнее, смирился. Что ж, тюрьма, значит, тюрьма. Ведь он был там уже, почти тридцать лет назад. Когда «демоном» прошел этапами от Петербурга до Нерчинска. А тут исправительный дом. Выделят ему как бывшему полицейскому местечко у окна, с видом на Мойку. Ольга будет ходить так часто, как только дозволяется правилами. И Алексей Николаевич начнет отсчитывать дни и недели. Надеяться на друзей, которые не должны допустить превращения его в мещанина города Варнавина. Беречь спину, внимательно разглядывать каждого встреченного в коридоре арестанта. И тянуться перед надзирателями.

Последнее обстоятельство особенно угнетало Лыкова. Статский советник! Лента через плечо, множество других орденов. И вдруг – в отряд испытуемых, с обязательным привлечением к работам. Он разузнал, чем именно в Литовском замке занимают сидельцев. Выбор получился приличный. Два года назад там создали обмундировальную мастерскую для войск Петербургского военного округа. Целый этаж отдали под нее в производственном корпусе. Имелось два отдела: сапожный и собственно обмундировальный. Последний, в свою очередь, разделялся на портняжную, бельевую и шапочную мастерские. Может, научат разжалованного сыщика кроить солдатские подштанники? Будет чем заняться на свободе с таким ремеслом. Или податься в сапожники? В исправительном отделении наловчились выдавать по триста пар сапог в день. Работают на немецких машинах «Менус». Производят чернение и жировку кожи! Есть еще какая-то декатировальня[50]…

Алексей Николаевич просмотрел другие работы. Можно шить гарусные и шпагатные туфли. Имеются мастерские: мебельно-обойная, переплетная, картонажная, корзиночная, штамповочная, столярная, портняжная, шлифовальная, токарная. Самая большая – ткацкая, там вырабатывают рубашечный холст, подкладочный, мешочный, равендук, коломянку, тик… Пенькощипательных работ в Литовском замке, слава богу, нет. Это адский труд: приходится голыми руками расплетать старые канаты, пропитанные дегтем, и дышать вредной пылью. Зато есть оклейка спичечных коробков, гильзовые работы[51] и даже плетение мочальных саквояжей. Алексей Николаевич видел иногда такие у небогатых пассажиров – вот, оказывается, где их фабрикуют.

По вечерам завтрашний арестант читал «Тюремный вестник» и узнавал оттуда много нового. В Сардинии, в пенитенциарии Кастадиас, завели тюрьму на колесах. Это такой большой фургон, запряженный быками. Он переезжает по острову с места на место, и содержащиеся в нем арестанты занимаются сельскохозяйственными работами. Хорошо придумали итальянцы. А у нас что можно было бы поручить таким узникам? Тем, конечно, у кого маленький срок. Например, окучивать картошку.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.