Конец Вавилона - Аполлинер Гийом - Страница 26

Увы! Позволь мне это небольшое отступление, теперь уже не умеют заниматься любовью! Интеллектуальные заботы постепенно отвлекают цивилизованное человечество от этого важного занятия. Люди соединяются случайно, в спешке, не задумываясь о гигиене, времени и положении звезд! Где то время, когда первосвященник с ножницами и раскаленным докрасна ножом лишал в первые дни жизни всех младенцев обоего пола признаков девственности? Ах, сколько труда требуется от нас, храмовых рабов, для поддержания некоторых традиций — обязательной проституции, сакральной оргии. Ремесло жреца Милитты с каждым днем становится все более неблагодарным!

Я ни в коем случае не хочу нападать на брак, достаточно недавний институт в Вавилоне, но сожалею об этой узости взглядов, которая усердно пытается запереть любовь в тесные границы. Брак необходим для продолжения рода, для равновесия возможностей, но сосредоточение на одном существе всей силы, имеющейся в каждом из нас, любви — оскорбление для божества. Взгляни на наших торговцев, наших чиновников, даже на наших знаменитых военачальников, наконец, на весь клан схоластов. Что за обыденность лиц, полное отсутствие восторга в глазах?! Слишком строгая семейная жизнь низвела до ничтожества их некогда возвышенную и великую душу!

Мужская и женская проституция должна существовать рядом с браком. Она поддерживает молодость, восторг. Она усмиряет эгоистичный нрав, опасный для брака, и в ответ одновременно заставляет полнее оценить радости домашнего очага.

Я ни в коем случае не подразумеваю здесь низкую проституцию, которая всегда таится, — увы, подобный опыт распространился уже по всему Вавилону на его погибель! — я говорю о проституции явной, при свете дня, о проституции, совершенно не утратившей своего традиционно религиозного характера. Да, в хорошо организованном государстве проституция должна быть религиозной и обязательной.

Именно нам, храмовым рабам обоих полов, была доверена священная обязанность поддерживать приношение любви. С юных лет мы отдали наше тело верующим. Вот почему сегодня ты видишь меня немного усталым. Мы служили в храмах, возведенных для любви, мы склоняли мужчин перед ослепительной обнаженной красотой наших жриц, а женщин — перед образами гигантских фаллосов. Мы всюду проповедовали слова любви.

Мы не хотели, чтобы кто-то мог сказать: «Этот человек принадлежит только мне!» Мы не хотели этого для его же собственного спокойствия, для спокойствия государства, для славы богини и блага будущего человечества! Сейчас женщина, известная своей добродетелью, придет отдаться в твои объятья. Подумай о том, как вдохновенно и точно исполнить свой долг, — так ты сыграешь благую общественную роль, предначертанную законодателем. Вот малая зеркальная гостиная, оставляю тебя здесь. На столе прохладительные напитки. Не забудь только, для удобства и чтобы угодить чувствительности дамы, сразу передать мне положенное небольшое вознаграждение… О, эта сумма остается целиком на твое усмотрение!

Пробуждение красивой вавилонянки. — Массаж. — Туалет. — Волосы. — Белила. — Платье. — Драгоценности. — Свойства камней. — Венок из цветов.

Вследствие своих многочисленных военных побед полководец Диносор занял один из важнейших постов в вавилонской администрации. Ни одна сделка не совершалась в городе, будь то продажа или сдача внаем, без составленных по надлежащей форме договоров. Взимаемые налоги по этим договорам были достаточно высокими, что гарантировало их исполнение. К тому же зачастую случалось, что заинтересованные в исходе дела крупные торговцы добивались необходимого им официального согласования и утверждения сделки при помощи звонкой монеты. Бывало также, что администрация получала то, что хотела, сразу от обеих сторон. Короче, должность начальника управления регистрации, занимаемая Диносором, была хлебным местом, надежным и весьма спокойным.

Прекрасная Сусанна Диносор, его супруга, в тот день пробудилась после сиесты в дурном расположении духа. Во время сна ее преследовали кошмары. Две рабыни, стоявшие по обе стороны ее инкрустированного изумрудами ложа из сандалового дерева, резко подняли свои опахала и неподвижно застыли в почтительных позах. Понемногу Сусанна пришла в себя и томно раскинулась на подушках во всей своей гибкой лучезарной наготе. Это была пышная женщина, которой, благодаря кропотливым заботам, каковыми она холила свою красоту, еще не коснулось приближающееся пятидесятилетие. Ее мощные груди, великолепный торс, роскошный живот, широкие бедра, тонкие щиколотки, маленькие ступни — все ее покрытое тончайшей золотистой кожей тело излучало красоту. Сумасбродный пушок выглядывал у нее из подмышек и внизу живота и превращался в руно, тщательно надушенное благовонием, которое специальный гонец, по требованию прекрасной еврейки, доставлял из предместья Иерусалима. Ибо супруга полководца Диносора была еврейкой.

Приведя в порядок свои локоны, она потянула на себя — скорее из кокетства, нежели из стыдливости — бледножелтое покрывало в черный горошек и небрежно укутала им грудь и живот. Затем чеканным голосом, в котором слышались нотки дурного расположения духа, приказала одной из рабынь:

— Рахама, немедленно приведи ко мне Сахадрака. А ты, Гомер, подай зеркало.

Рабыни с поклоном поспешно бросились исполнять поручения.

Юная Гомер, девчушка с большими карими глазами, придвинула к ложу алебастровый столик на козлах, где были разложены мелкие предметы туалета ее госпожи. Взяв плотную шелковую ткань, она смочила ее прозрачным и тяжелым кунжутным маслом и, нежно облобызав ноги, подставленные ей Сусанной, принялась мягко натирать их благоуханной влагой. Приподняв бледно-желтое покрывало, ласкающими движениями она постепенно стала массировать тело госпожи. Проворными руками она мяла ее грудь, месила живот, колотила по бедрам восхитительного изгиба. По телу Сусанны пробегала легкая дрожь, и она ощущала, как ее покидает изнеможение, как возрождается в ней новая сила. Так что евнуха Сахадрака она приняла достаточно любезно.

— Сахадрак, — обратилась она к нему, — сейчас мне надо отправиться в храм богини Милитты. Мы с супругом решили, что нельзя больше откладывать эту церемонию. Грозные предзнаменования надвигаются на Вавилон. Я недавно виделась со своим соотечественником Даниилом, который, как ты знаешь, некогда помог мне в беде[64]. Он предрекает, что ничего хорошего от перса ждать не следует. Я же понимаю, что, подобно другим вавилонским женщинам, прежде пренебрегавшим поддержанием обычая, мне следует подчиниться требованиям веры моего супруга. Это не радует, однако через это надо пройти. Каково твое мнение? Следует ли мне нарядиться для церемонии? Мне кажется, что для того, чтобы удовлетворить прихоть какого-то нищего бедолаги, достаточно будет обычного платья.

— Наоборот, я полагаю, что вы должны быть исполнены почтения к этой церемонии. Дело не в том, милостивая госпожа, чтобы легкомысленно заняться любовью (позвольте мне так выразиться). Это вовсе не мимолетная связь. Речь идет о воздаянии почестей самой богине любви.

— Ты прав, Сахадрак. Но пусть мои носилки укроют занавесями, а к моему возвращению подготовят ванну, где ты кроме благовоний растворишь все соответствующие гигиенические и магические средства. Я хочу, чтобы и следа не осталось от соприкосновения моей нежной кожи со шкурой уготованного мне случаем мужлана. Это все.

Совершив череду поклонов, евнух, пятясь, удалился.

Бледно-желтая ткань, которой царица прикрыла свою грудь, пока принимала слугу бывшего некогда мужского пола, снова была снята. Встав, Сусанна потянулась. Ее крепкие суставы захрустели, конечности удлинились, ягодицы напряглись. Какое-то мгновение она разглядывала себя в зеркале, затем, удовлетворенная, отдала приказание приступать к туалету.