Призрачный воин - Торп Гэв - Страница 14

Он принес специальную сферу, которая позволила бы ему выступить проводником для психической проекции духовидицы. Шар стоял на серебряной подставке между ним и Иврайной, слегка скрывая их друг от друга, а его тусклую поверхность усеивали нежно-голубые и серые пятна. При помощи рун Эльдрада и тщательно настроенного хрустального ядра Ияина должна была появиться перед мысленным взором присутствующих, как если бы находилась здесь вживую.

Иянна не могла не насладиться драгоценными минутами ничем не обремененного эгоизма. Тяжесть Ияндена осталась далеко позади — ответственность за предстоящую миссию все еще ожидала ее впереди. А меж тем, скользя по жизням смертных и бессмертных, духовидица вновь вспомнила те пыл и волнение, какие переполняли ее во время первого путешествия по пряже.

Несколько мгновений Иянна упивалась внезапным ощущением свободы. С тех пор как открылся Великий Разлом, утекло много воды, и ее заботы приумножились десятикратно. Сотню эллипсов тронный мир Императора описал вокруг своей неприметной звезды после того, как отступник Абаддон прорвал оборону у Ока Ужаса, и его прислужники и союзники повергли в ужас и разорили миры.

Мыслями духовидица обратились к Лону Разрушения — кровоточащему сердцу, вырванному из центра пряжи. В бурлящей тьме скрывались руины цивилизации альдари, где родился Великий Враг. Та-что-жаждет лишь только окрепла, когда Великий Разлом разорвал Вселенную и извергнул пагубную энергию варпа. Из той дыры доносилось эхо настойчивой мысли, которую Иянна не могла оставить без внимания.

Когерия — луна, которой больше не существовало; место, где Эльдрад попытался воскресить Иннеада, но потерпел неудачу из-за вмешательства космических десантников. Духовидица до сих пор ощущала, как рябь этого провального ритуала расходилась по пряже. Она не утверждала, но и не отрицала, что гибель Когерии стала одним из событий, приведших к возникновению Великого Разлома — гигантской бреши в ткани реальности.

Эльдрад доказал готовность рискнуть всем ради шанса на победу и, безусловно, желал, чтобы высокую цену за его успехи заплатил кто-то иной. В результате из-за его происков были уничтожены целые миры и поколения. И если люди когда-нибудь узнают, что обрушившиеся на них страшные бедствия и войны, в которых погибли миллиарды из их числа, случились по вине ясновидца...

Тем не менее она восхищалась им.

В мире не было деления на добро и зло. Существовал единственный и абсолютный принцип — выжить или умереть. Альдари цеплялись за выживание намного дольше отведенного им срока, однако помогли им не добрые слова и пожелания. Война рассматривалась как торговля, в которой смерть служила валютой не только в настоящие дни, но и во все времена после Грехопадения. Эльдрад мудро тратил чужие жизни, и сама Иянна была готова к тому, что ее народ должен жертвовать собой ради великой цели, — и даже радовалась этому. В конце концов, смерть приходила к каждому. Пред лицом смерти жизнь многих теряла смысл, честолюбивые замыслы становились ничтожными, а достижения забывались за одно поколение. Без преувеличения можно сказать, что семья духовидицы умерла ни за что, когда была стерта с лица земли в порыве злости. Иннари же предлагали иной путь. Благодаря им ни одна смерть не проходила даром, ни одна прожитая жизнь не растрачивалась впустую.

Иннеад был единственной надеждой на то, что после смерти альдари обретут покой.

Масштаб угрозы и стоявшая перед Иянной задача подавили ее веселое настроение, а остатки радости заглушило гнетущее присутствие Той-что-жаждет.

Ухватившись за судьбу автарха Ультве, Иянна позволила вечной матрице довести ее мысли до Эльдрада. Ей предстояло еще много работы.

Пока другие обсуждали ход судьбы, Визарх искал уединения. Придирчивость и ворчливость провидцев всегда раздражали его, хотя воин, зная себя, прекрасно понимал, что именно его неспособность самостоятельно творить свою судьбу в значительной мере подогревала жажду странствий, которая повелевала им большую часть его жизни. На стороне Иннеада, и особенно в компании Иврайны, Визарх нашел своеобразное подобие умиротворения, которое ускользало от него на военной службе в качестве экзарха и во время наемнической жизни в качестве иерарха инкубов, но которое он обрел, став слугой мертвых.

Чувствуя на себе любопытные взгляды и пытливые мысли в куполах провидцев, он искал более знакомые места, где можно было найти укрытие от навязчивых вопросов. Воин отправился к храмам Кхаина.

Он мало что знал об Ультве и его планировке, однако бьющееся железное сердце Кроваворукого бога служило его разуму маяком, ведя бойца через огромные плато и купола, через горы и вниз по уровням к центру искусственного мира. Глубоко внутри конструкции Ультве находились храмы аспектных воинов. Лабиринт подкуполов, соединенных темными тоннелями и залитыми светом дорогами, вел к зонам и святилищам, о предназначении которых он мог только догадываться.

Если Визарх ожидал радушного приема, то он сильно ошибся.

У первой арки стояла воительница в величественных доспехах цвета кости и с яркой гривой Воющих Баньши, держащая у груди палаческий меч. Когда Визарх остановился, его накрыла волна неприязни, причем настолько мощной, что не дала слететь ритуальному приветствию с его языка. Зашагав дальше по коридору, воин чувствовал на себе пристальный кровожадный взгляд экзарха, а затем наткнулся на другого — одетого в черное лидера Темных Жнецов, стоявшего под руной своего храма, которая в переводе означала «разразившаяся буря». Его ракетная установка была решительно нацелена на незваного гостя.

И вновь Визарха встретили с сухим презрением. В скрытой от глаз матрице бесконечной цепи скапливалась холодная ненависть Темного Жнеца, из-за чего ее можно было ощутить на краю сознания. Дрожь отвращения бежала по психической сети, которая пролегала через многие храмы мира-корабля и располагала в своем центре тронный зал дремлющей аватары Кхаина. Мир-корабль Ультве был очень древним, его аспектные храмы исчислялись сотнями, и от каждого из них в сторону Визарха исходила недоброжелательность.

«Предатель! — мысленно рявкнул экзарх. — Предатель!»

Посредством цепи бесконечности Визарх ясно ощущал, как к нему относятся другие, стоящие на пороге своих священных зданий. Многие замирали с обнаженным оружием, хотя их враждебность и без того легко ощущалась в психической матрице. Они были облачены в костюмы всех цветов и видов, характерных для различных аспектов, одни из которых были хорошо известны, а другие встречались только на Ультве. Среди толпы он заметил бело-голубую фигуру Зловещего Мстителя — экзарха храма Брезжущего Рассвета.

Визарх поспешил по сумеречному коридору, ибо обстановка накалялась, а освещение потускнело до огненно-оранжевого под стать гневному настроению тех, мимо кого он проходил. Визарха одолевало смятение. Голоса предшественников, что носили его доспехи века назад, переполнили сознание воина, огорченные и разозленные текущим положением дел. Они требовали многого — ответов, мести, бегства. Визарх не сумел совладать со свирепым нажимом их причитаний и пошатнулся, атакованный настойчивостью духов.

Предыдущих владельцев костюма приободрила Кхаинова секция психоэнергетической цепи, а запах крови в храмах еще сильнее разжег их воинственные желания. Визарх вынудил духов отступить, противопоставив их жажде битв зияющую пустоту дара Иннеада и тем самым подавив какофонию их голосов.

Он подошел к экзарху и поклонился в знак официального приветствия.

Экзарх никак не ответила на его вежливость, а пустая маска ее шлема продолжала невозмутимо наблюдать за ним.

— Тебе здесь не место. Эти стены все помнят, даже если ты забыл.

— Помнят что? — спросил он, пренебрегая правилами ритуальной речи и древними обычаями, которым когда-то следовал. — Я ступал по Пути воина еще до твоего рождения.

— Более ты не шагаешь в тени, как подобает жрецу аспектов. Ты отвернулся от нашего повелителя, стал мертвецом, а твой гнев превратился в сломанный клинок.