Пиратская доля (СИ) - "Милена Вин" - Страница 10

Не став ждать от меня ответа, мужчина вышел из барака и закрыл дверь. Вот так просто. Снова ушел и оставил одну. Как долго я еще буду смотреть на его спину, а после ждать возвращения?.. Надеюсь, что недели рядом с загадочным капитаном пролетят быстро и незаметно.

Я подошла к окну и, обхватив себя за плечи, посмотрела на капитана Рэкхема. Он стоял недалеко от домика; взгляд его был направлен в сторону джунглей. Спустя мгновение мужчина вдруг опустился на корточки, раскинул руки в стороны, и я услышала громкий детский голосок:

– Папа!

В объятия капитана кинулся маленький мальчик лет пяти, обнял его так крепко, словно хотел удержать навсегда. Мужчина поднялся, подхватил ребенка на руки и закружил его. Послышался их счастливый смех.

На мои глаза навернулись слезы. Я все смотрела на них, на то, как крепко капитан обнимает сына, слышала, как они смеются, как весело что-то обсуждают, и вспоминала своего отца. Его ласковый голос, теплые объятия, в которых я чувствовала себя в полной безопасности, его нежный, добрый взгляд синих, как само море, глаз. Вспоминала его и никак не могла остановить слезы, бегущие по моему лицу и обжигающие кожу как раскаленное железо.

Глава 5. Манящие уста.

Весь оставшийся день я провела в домике. Ничего не могла с собой поделать – от безделья меня постоянно тянуло в сон, и большую часть времени я дремала в спальне на втором этаже, где стояли одна большая кровать, туалетный столик, комод, книжный шкаф и несколько небольших сундуков. Днем ко мне заходила эта женщина – Жаннет; она поднялась ко мне на второй этаж, но, не желая с кем-либо говорить, я притворилась спящей. Будить она меня не стала, оставила на столе еду и ушла. К картофелю и ароматной баранине после ее ухода я так и не притронулась.

Не знаю, приходила ли она сюда снова или нет, но, проснувшись поздним вечером, я обнаружила, что миска с едой все еще покорно ждет меня на столе. Аппетита совершенно не было. Но морить голодом я себя не стала, немного поела, чтобы заполнить желудок, а после присела на маленький диванчик, обтянутый шелковой парчой кремового цвета.

Тепло, уютно. Все оказалось так, как и обещал капитан. Но совсем непривычно и грустно сидеть здесь одной, а на знакомства с людьми, для которых я сейчас была пустым местом, меня не тянуло.

Раньше, когда папа еще был жив, мои дни были полны событий, а ночи – романтики. У меня была подруга – Элизабет; с ней мы часто устраивали званые ужины, балы, продолжающиеся всю ночь; мечтательно прогуливались по аллеям, ловили на себе восхищенные взгляды мужчин, а потом тихо хихикали, заискивающе поглядывая на них. Элизабет была чудесной девушкой, единственной, кто принимала меня такой, какая я есть; единственной, кто решила дружить со мной еще в детстве, не обращая внимания на сплетни завистливых соседских девчонок. Но два года назад, когда Элизабет исполнилось девятнадцать, ее родители решили породниться с каким-то английским графом. Моя горячо любимая подруга вскоре покинула меня, отправившись вместе с родителями в Лондон. Спустя несколько месяцев пришло письмо, в котором говорилось, что моя Элизабет так и не добралась до Англии; кажется, корабль, на котором она плыла, потонул. Я не знала – так ли это на самом деле, но весть о пропавших без вести девушке и ее родителях вскоре разлетелась по всему городу. Второй раз в жизни я потеряла человека, которым так сильно дорожила. А после мне довелось познать боль утраты в третий раз.

Когда папа оставил меня, я решила не подпускать к себе людей. Теперь я боюсь привязываться к кому-либо, понимая, что в печальном случае не смогу вынести еще одну потерю. Это слишком больно – осознавать, что человек, с которым ты только вчера беседовал, обнимал его, касался, ушел от тебя. Навсегда.

И мне казалось это правильным – не привязываться к людям. Ведь у меня нет тех, которым я дорога или которые дороги мне. Поэтому мне нечего терять. Теперь – нечего.

Утренние слезы больше не застилали мне глаза. Боль куда-то ушла, спряталась на время, чтобы взрасти и когда-нибудь ударить с новой силой. Наверное, поэтому так пусто сейчас внутри, не чувствую абсолютно ничего: ни усталости, ни грусти, ни гнева. Словно опустошенный сосуд.

Не знаю, сколько бы я еще просидела так, глядя в одну точку и ни о чем не думая, но вскоре ко мне снова зашла Жаннет. Приоткрыла тихо дверь, взглянула на меня, а когда поймала мой безразличный взгляд, немного сощурилась, будто пытаясь узнать, почему я сейчас нахожусь в таком разбитом состоянии. Она молча прошла внутрь, и я только сейчас заметила в одной ее руке какую-то одежду, в другой – два сапога. Положив все это на рядом стоящее кресло, Жаннет посмотрела мне прямо в глаза.

Она красивая. Но не сказала бы, что она юна. Скорее, это уже взрослая женщина; может, ей чуть больше тридцати. Взгляд у нее такой острый, проницательный. Одним своим видом она показывала, какая она на самом деле или, возможно, какой ее должны видеть другие – жесткая, уверенная, сильная. Пиратка.

– Переодевайся, – спокойно произнесла Жаннет и плюхнулась на диван рядом со мной.

Что ж, манеры у нее тоже пиратские.

– Во что? – спросила я и бросила взгляд на принесенные вещи. – В это?

Девушка только кивнула в ответ и продолжила наблюдать за мной. Решив не выводить ее из себя своим неповиновением, я встала и развернула принесенную одежду. Взяла в руки белую рубаху, осмотрела ее со всех сторон, а затем перевела взгляд на еще один атрибут одежды.

– Это что, мужские штаны? – удивленно спросила я, посмотрев на Жаннет.

– Ну почему же мужские? – Губы ее дрогнули в насмешливой улыбке. – Девочки ушили их специально для тебя. Поэтому они будут облегать твои стройные ножки подобно чулочкам.

– Я не в этом смысле… Это ведь совсем не то, что позволено носить даме.

– Покажи мне человека, который придумал это глупое правило, – серьезно произнесла девушка. Глаза ее недобро загорелись. Похоже, я затронула больную для нее тему. – Я собственными руками пристрелю этого мерзавца, – добавила она.

Боже, да она же совсем не шутит. Смотрит на меня так серьезно, испытывающе, словно этим самым мерзавцем была именно я.

– Я знала немало женщин, которые не подчинялись глупым правилам общества, – с какой-то неведомой мне грустью сказала Жаннет и отвела от меня взгляд. – Платье – это, конечно, красиво, но даже самое лучшее из них не заменит удобства штанов. Раз я не мужчина, то должна отказывать себе в таком удовольствии?

Удивительные для меня слова. Я изумленно смотрела на нее, словно ребенок, услышавший что-то новое и интересное. Не могу не согласиться с ее мнением – порой платья и остальные убранства жутко раздражают, особенно тугие корсеты, из-за которых иногда невозможно дышать. Но я никогда не позволяла себе одеваться как мужчина. Страшно представить, что подумали бы все эти светские дамы, если бы увидели меня в подобном одеянии. Но ведь их здесь нет. И разве важно сейчас их мнение?

– Не стоит сомневаться, Клэр, – сказала вдруг Жаннет, и я снова поразилась тому факту, что у этой девушки совершенно отсутствует чувство такта. Общается со мной, словно мы давние знакомые. Но, признаться честно, от этого мне даже стало легче. – Ни к чему следовать этикету. Перед кем здесь чиниться? К тому же в этом тебе будет намного удобнее ехать верхом.

– Верхом? – Я снова вопросительно посмотрела на нее. Вопреки ожиданиям ее совсем не раздражало мое поведение, напротив, сейчас она старалась говорить мягче. – Куда?

– Это лучше уточни у Жака, – ответила Жаннет и поднялась с дивана. – Переодевайся и выходи. Он ждет тебя на крыльце.

Напоследок окинув меня взглядом, она вышла из дома. Не знаю, куда капитан решил вести меня ночью, но мне ничего не оставалось, как послушаться Жаннет и переодеться. Сняв с себя платье, корсет и сорочку, я надела рубаху, темные штаны, которые действительно плотно прилегали к коже, и сапоги, доходящие до колен. Заправила рубаху в штаны и накинула на себя жилет тускло-коричневого цвета.