Следователь и Колдун (СИ) - Александров Александр Федорович - Страница 37

Но самым интересным, была, конечно, хитрая машинерия, занимавшая почти все свободное пространство. Некоторые из этих приборов были знакомы следователю: алхимическое оборудование, бывшее в ходу более века назад, перегонные кубы, автоклавы, ректификационные колонны, фокусирующие параболоиды с зажимами для пирамидок-концентраторов, лейденские банки… Но большая часть находящегося здесь «железа» являла собою удивительные образчики неведомого конструкторского гения и предназначалась вообще непонятно для чего: загадочные устройства, похожие на двигатели Дизеля, двигатели Дизеля, переделанные в загадочные устройства, огромные ящики в которых что-то тикало и сверкало, сверкающий заклепками прибор похожий на здоровенный самовар с дверцей (в дверце было круглое окошечко с толстым стеклом), ванны для электролиза над которыми волнами поднимался странный жемчужный свет, загадочные, похожие на гробы коробки…

— Нравится?

Следователь, наконец, нашел в себе силы посмотреть туда, где в высоком кресле у пылающего камина сидел Таккер.

Колдун ничуть не изменился, и было не похоже, что недавняя эфирная перегрузка хоть сколь-нибудь ему повредила. Он сменил свой зеленый сюртук на длинный темный халат, перехваченный в талии широким поясом, успел аккуратно уложить волосы и, в настоящий момент орудовал пилочкой для ногтей, наводя маникюр. Таккер с усмешкой подмигнул Фигаро и поманил его пальцем.

— Не стой в дверях, приятель, это невежливо… Заходи, гостем будешь. Извини, что не предлагаю присесть, но, так уже получилось, что я довольно долго пользовался этим помещением в полном одиночестве и не озаботился мебелью для гостей.

— Ничего, я постою. — Фигаро изо всех сил прикусил губу. Только что пережитый кошмар коридоров Академии был еще свеж в его памяти и заставлял следователя испытывать невольную симпатию к Таккеру просто потому что тот был частью чего-то реального, стабильного и осязаемого.

Колдун же, тем временем, закинул ноги на подлокотник кресла и принялся обрабатывать пилочкой ногти на другой руке. Вид у Таккера был настолько затрапезный, что Фигаро просто не знал, как ему на все это реагировать.

— Значит, — сказал Таккер, наконец, — ты решил принять мое предложение. Я знаю, что ты пришел сюда один, хотя мог бы приволочь с собой кучу спецназовцев. Правильное решение. Хотя и немного запоздалое… Понимаешь, Фигаро, я оставил эту подсказку с маршрутом триста лет назад. Триста лет! И за все это время ни один кретин… — Он махнул рукой. — Хотя, может, это и к лучшему. Мне не нужны идиоты.

— Кто сказал, — следователь облизнул пересохшие губы, — что я решил принять какое-то предложение? Может быть, я здесь совершенно с иными целями… Ты знаешь, кто я такой?

— Да, — колдун спокойно кивнул, — знаю. Ты следователь ДДД. Комиссар Пфуй — круторогий баран. Он так старался сбить с тебя возможные следящие заклятья, что совершенно не подумал о том, что они могут висеть на нем самом. В одну из пуговиц его неизменного мундира я вплел замечательный «маячок», спрятав под наколдованной Пфуем защитной формулой. Я знал о его с Целестой планах еще до того как господа магистры вышли из поезда в Нижнем Тудыме… Так что, хочешь меня арестовать?

— Попробовать стоит, — вздохнул Фигаро и внезапно резким движением выбросил вперед правую руку.

— Туше!!

…С пальцев следователя сорвался маленький яркий шарик алого света и с визгом рванул к Таккеру.

Заклятье не долетело до цели. Оно ударилось о невидимый щит в двух вершках от носа колдуна и с шипением погасло.

— «Кулак корчмаря»? — Таккер изумленно уставился на Фигаро. — Я глазам своим не верю… Ты… серьезно??

— Иногда слабое и маленькое срабатывает там, где не работает сложное и большое. — Следователь пошатнулся: нервное напряжение было чересчур велико. — Вам ли не знать… господин Кроули.

…И вот опять: из-под корки напускного безразличия — вспышка ненависти. Мелькнула в глазах и пропала, упрятанная под маску фальшивой молодости. И голос — резкий, холодный:

— Я не Кроули.

…Огонь в камине на секунду ярко вспыхнул; стрельнуло еловое полено и вихрь ярких искр умчался в жерло дымохода (а интересно, куда, все-таки, выходят в Академии каминные трубы?). Откуда-то налетел порыв ветра, и огонь свечей в канделябрах на каминной полке затрепетал, наполняя углы древней залы беспокойными тенями.

— Я не Кроули, Фигаро. — Тонкие губы колдуна искривились. — И если мы будем работать вместе, вам стоит уяснить это раз и навсегда.

Таккер уставился в огонь камина, и на его обманчиво молодом лице появилось очень странное выражение. Скорбь? Да, возможно.

— Вот послушайте: когда-то давным-давно жил-был молодой колдун. Жизнь его, можно сказать, удалась по всем фронтам: его приблизили к Первому Квадриптиху, ему благоволили сильнейшие мира сего и, что самое главное, ему дали возможность заниматься метафизикой. Золото, лаборатории, подопытные — у колдуна было все. Он же, в свою очередь, не разочаровывал своих хозяев: сам Мерлин Первый вручил ему «Обсидиановый скипетр» — высшую награду Белой Башни. Колдун написал горы книг: научные труды, монографии, учебники, по которым студенты учатся даже сегодня…

Фигаро машинально кивнул. Таккер пересказывал биографию Кроули… но зачем? Все это следователю было известно и так: история колдовства, курс первый.

Таккер, тем временем, продолжал:

— Известность колдуна росла и росла, а вместе с ней росло и его состояние. В какой-то момент он стал вторым человеком в государстве: Мерлин прислушивался к его мнению чаще, чем к мнению Морганы. Даже недруги колдуна сходились во мнении, что его скоро с почестями введут в Квадриптих. Но…

С рассеянным видом Таккер извлек прямо из воздуха кочергу и помешал угли. Дрова снова стрельнули, на этот раз чуть тише.

— Но случилось кое-что, чего колдун никак не ожидал. У него появился конкурент… Честно говоря, до этого колдун вообще не понимал значения слова «конкуренция»: коллеги? Да, конечно. Другие колдуны, параллельно работающие по тем же направлениям? Разумеется. Но конкурент… А тем временем молодой новичок представил на рассмотрение Квадриптиху свой свежий научный труд: «Математика N-мерных эфирных мембран». Колдун прочел его… и понял, что перед ним не просто профессионал, а гений, из тех, что появляются раз в несколько поколений. Но даже осознание этого факта не подготовило его к тому, что случилось несколькими месяцами позже: новичка без всякого предупреждения ввели в состав ректората только что открывшейся Академии. И это при том, что тому вообще было плевать на эту должность — его занимали лишь исследования в области внепространственных перемещений…

И тут, наконец, до Фигаро дошло.

— Вы не Кроули, — выдохнул следователь. — Вы Брунэ. Седрик Брунэ, отец классической метафизики. Мы учимся по вашим книгам. Горний Эфир, вы чертов Первый магистр Института Других наук при Квадриптихе Мерлина Первого!

…Опять этот неизвестно откуда взявшийся порыв ветра, растрепавший свечное пламя и качнувший паутину в углах. И взгляд колдуна — внимательный и едкий, от которого волосы зашевелились на голове следователя.

— Да, Фигаро, ты прав. Я — Седрик Брунэ. Тот самый Седрик Брунэ, которого Мерлин Первый в свое время назвал «трудягой без фантазии». Тот, которому повезло встретить на своем жизненном пути Уильяма Родерика Кроули, величайшего гения, когда-либо ступавшего по этой земле.

— Вы… Вы ненавидели его?

— Ненавидел?! — глаза Брунэ изумленно расширились. — Ты с ума сошел, Фигаро. Скажешь тоже — «ненавидел»… Я восхищался Кроули. Я не лицеистка-истеричка, а профессиональный метафизик, магистр. Я читал его труды как святой схимник читает в своей пещере Библию — со щенячьим восторгом, в экстатических судорогах. Это был Колдун с большой буквы, человек, чья вскользь брошенная фраза могла загрузить меня работой на год вперед… Нет, Фигаро, послушники не испытывают ненависти к святым. Это нонсенс. Но я всей душой ненавидел человека, который с легкостью обменял меня на Кроули, причем сделал это так же легко, как ребенок отшвыривает старую куклу при виде новой лошадки-качалки. Я ненавидел Артура Зигфрида-Медичи. Мерлина Первого.