Последний поцелуй (ЛП) - Пейдж Лорелин - Страница 65

Мы молча шли по коридору, пока я провожала ее. И мы прошли мимо комнаты, которая теперь принадлежала, как выяснилось, Риву, во внутренний дворик.

— Хорошего вечера, дамы, — произнес Табор — один из охранников. — Направляетесь к себе, мисс Прайс? Я провожу вас.

— Я прослежу за тобой отсюда, — сказала я, хотя это было и необязательно, учитывая присутствие Табора. — Подожду, пока ты включишь свет. Чтобы знать, что ты в порядке.

Эмбер повернулась ко мне, выражение ее лица было нежным и благодарным.

— Спасибо тебе, Эм. За все. — Она наклонилась и прикоснулась губами к моей щеке.

Я натянуто улыбнулась, стараясь не сравнивать этот миг с моментом, когда Иуда поцеловал Иисуса ночью в Гефсиманском саду. Поцелуй предательства. Старалась не думать о том, какой жертвы она от меня потребовала. Постаралась притвориться, что этот ее последний поцелуй не принес мне столько боли.

Потом они с Табором ушли, в ее комнате зажегся свет. Охранник занял свой пост во дворике, а я задумалась о том, не я ли Иуда, а она — преданная. Потому что, едва вернувшись от нее, я направилась в комнату к Риву. Без стука открыла дверь, сбросила халат, и обнаженная упала к его ногам.

А потом подарила ему три слова, которых он уже очень долго ждал. Три слова, которые больше не могла сказать Эмбер.

— Я тебе доверяю.

Рив лежал на кровати, когда я вошла. Он сменил плавки на пижамные штаны, и, судя по приятному запаху тела, а не хлорки, успел принять душ с того момента, как мы виделись последний раз.

Теперь, когда я стояла перед ним обнаженная на коленях, он встал и посмотрел на меня сверху вниз.

— Я тебе доверяю, — повторила я, так сильно желая, чтобы он услышал это признание, насколько сама жаждала произнести его. Для меня оно было эквивалентно фразе «я люблю тебя». И даже важнее. Это были самые сильные слова, которые я когда-либо могла кому-то сказать. И больше всего мне хотелось, чтобы Рив знал об этом.

Он взглянул на меня.

— Мне хотелось быть с тобой помягче. — Боже, его голос был грубым и полным эмоций. По моей спине побежали мурашки. Я выпрямилась, все нервные окончания гудели, словно ожил рой пчел. — Ты же понимаешь, что теперь не смогу, верно?

Внутри меня все будто перевернулось, и тысячи колибри запорхали крылышками в моем животе.

— Ты можешь делать со мной все, что пожелаешь. — Я всегда именно это и подразумевала. Каждый раз, когда отдавалась кому-то.

Но гораздо захватывающим было отдавать себя и знать, что мужчина, стоящий передо мной, возьмет меня, доставит удовольствие, сделает именно то, что мне нужно, и при этом защитит.

— Да, — сказал Рив, обводя двумя пальцами линию моего подбородка. — Могу. — Он опустил руку на мое плечо и обошел меня вокруг. Затем поднял на ноги, схватив за волосы. Я вздрогнула, когда он прикусил меня за шею, а потом провел по этому месту языком.

— Вопрос в том, — добавил он, его горячее дыхание ласкало мое ухо, — сможешь ли ты принять тот факт, что я хочу любить тебя?

Все мое тело напряглось, когда по венам побежал адреналин. Сердце неистово колотилось в груди, эхом отдавалось в ушах и везде, где только можно было. Нет. Я не могла принять это. Хотелось покачать головой, отказать, но я же сказала, что он мог делать со мной все, что пожелает. И мечтала, чтобы это было правдой.

Рив знал, о чем просил, и как это тяжело для меня. Он успокаивающе провел руками по моим предплечьям.

— Думаю, это единственное, что и правда может сломить тебя, — пробормотал он. — Единственное, что и правда тебя уничтожит.

Да. Так и было. Но уничтожит так сладко, восхитительно, целиком. Этот мужчина удерживал меня, контролировал мое дыхание, угрожал опасностью, что я всерьез опасалась за свою жизнь. Но это — быть по-настоящему любимой, позволить себе принять эту любовь и чувствовать ее — и правда пугало меня больше, чем что-либо еще. Этот склон, на который Саллис просил меня забраться без страховки, был самым страшным. При этом поймать меня мог только он.

Конечно, я могла уйти, но тогда Рива не будет рядом, и мое падение продолжится. И будет длиться вечность.

— Сможешь ли ты справиться с этим?

Мой ответ был отрицательный. Определенно отрицательный. Но решать не мне. А ему, потому что он владел мной, мог делать все, что угодно. И я доверяла ему.

Поэтому не ответила ничего. И вместо этого, когда Рив наклонился, чтобы поцеловать меня и прикусить кожу на моей шее, я сказала о том, что мне нравится это чувство. Я сказала ему:

— Да.

Казалось, его руки касались меня везде. С таким вниманием, с каким полируют серебряные вещи. Его прикосновения были уверенными, целенаправленными, и каждый нерв там, где Рив касался моей кожи, словно оживал. Я растворялась в ощущениях. Постепенно, словно солнце касалось снежной насыпи, потом другой, третьей, я таяла и растворялась в каплях пота и предвкушении большего.

Я потянулась к Саллису, как весенний цветок к солнцу. Он накрыл мои губы своими.

— Где ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе?

Его дыхание лишь слегка коснулось моих губ, но даже от этого я вся затрепетала.

— Выбирай сам, — молила его я. Если уж он собирался сломить меня, то пусть сам выбирает метод.

— Нет. Скажи мне, или я буду касаться тебя везде. — Рив лизнул мою нижнюю губу, и мне пришлось обхватить его рукой за шею, чтобы удержаться от падения.

— Значит, везде. — Раз этого он хотел, значит, я вынесу — пусть касается меня везде.

— Хорошо, — промурлыкала я. — Да.

Рив обхватил меня руками и прижал к себе. Четкий контур его твердого, толстого члена прижался ко мне сзади, и он приподнял руками мою грудь, которая от возбуждения уже успела налиться.

— Здесь? — Он наклонился через мое плечо, чтобы посмотреть, как его ладони обхватывают грудь. — Здесь я должен показывать свою любовь?

— Да. — Если это было единственное слово, которое я смогу произнести этой ночью, то пусть так. Буду говорить его снова и снова, в ответ на все, о чем Рив будет спрашивать. Да, да, да.

Он переместил руки, сжал пальцами вершинки сосков и потянул за них так сильно, что я дернулась.

— Твое тело потрясающе красивое, Эмили. Округлое, мягкое, но в то же время упругое. — Он со стоном потерся членом о мои ягодицы. — Как драгоценности короны. У меня никак не получается решить, хочу ли я гордо хвастаться тобой, чтобы все видели, какая мне досталась красота в качестве приза, или хочу запереть тебя и спрятать от чужих глаз, оставив лишь для себя.

Я задыхалась, а того, как Рив прикасался к моим соскам, было уже достаточно, чтобы кончить.

— Пожалуйста, — прохрипела я, потому что его слова медленно меня убивали. Раньше Рив уже говорил мне, что есть и другие прекрасные тела, мол мое не какое-то там особенное. И меня заводил уже сам факт, что я была его вещью. Чем-то, что могло доставить ему неимоверное удовольствие.

Но такого я о себе до этого не знала. Не знала, что меня могла возбудить его любовь. Стоило мне услышать, что в меня можно не только вставить член. Что я годилась на что-то большее. Что он хотел смотреть на меня, обожать, командовать. Я недооценила возможность сосуществования этих двух чувств. Можно сказать, не верила, что меня можно и использовать, и лелеять. Овладевать мной и ценить. Не до такой степени. Не целиком.

Рив без предупреждения развернул меня и бросил на кровать. Я приподнялась, оперевшись на локти. Саллис все еще был в пижамных штанах, но, судя по очевидной эрекции, никакого нижнего белья на нем не было. Он возвышался надо мной, смотрел на меня, его глаза потемнели от страсти и желания. Потом начал трогать себя через брюки. Наверное, ему уже было больно, судя по тому, каким большим и напряженным был его член. По тому, как тот пульсировал под его ладонью.

— Шире, — сквозь стиснутые зубы произнес Рив. — Раздвинь ноги шире, чтобы я мог войти в тебя.

Я согнула ноги в коленях и раздвинула их, полностью раскрывшись для него. Мое дыхание стало тяжелым, и я судорожно схватилась за простыни, ожидая следующего шага Рива. Он разденется? Накроет меня своим телом? Войдет? Я сойду с ума от всех этих чувств.