Цепи грешника (СИ) - Волков Александр Мелентьевич - Страница 32

— Ну ты, мелкий, даешь, — весело произнес гном, и бухнул меня по плечу крепкой ладонью. — Ловко ты клыкастого уделал. Я с друзьями от души посмеялся. Он вроде зеленый, а сидит красный, как ягодная руда, — гном расхохотался. — На вот, — он достал из кармана мятую бумажку. — Держи. Это от Наола, и от нас. Ты заслужил. Мы на тебя поставили пару миллионов.

Выиграли, значит, около двухсот, что в масштабах многомиллиардной теневой экономики Вигнетта — копейки.

Я взял бумажку, и не успел сказать "спасибо". Гном хлопнул за собой дверью, из трактира донесся шквал безудержного хохота, и наступило долгожданное облегчение.

Механизмы Вселенской справедливости работают странно. Вроде бы хочешь чего-то, добиваешься как можешь, волосы на голове рвешь, и ничего. А стоит решить, что все в порядке, расслабляешься — желаемое само приходит в руки. Никогда не понимал этой системы, как ни старался, и, наверное, не пойму.

Развернул бумажку. Квитанция на анты, смешная орочья рожица в углу, а в строчке "сумма" чернела цифра четыреста тысяч. Меня чуть на мягкое место не уронило. Наконец-то вслед за черной полосой появилась белая. Так всегда происходит, когда кажется, что удача совсем про тебя забыла, но терять бдительность нельзя.

Фортуна — девка капризная, и я был рад, что она снова появилась.

Четыреста тысяч, да еще и на карман, за одну маленькую идейку. Все же, разумные существа не всегда сволочи, и некоторые способны быть благородными. Конкретных планов на сумму придумать не получалось, но я знал, что смогу приумножить капитал, решить ряд проблем если не всей Антерры, то хотя бы Скида. И, первым делом, получится решить проблему Маши.

— Господин Ерион, спасибо, — я обратился к Ериону, и испытал неловкость. Он и так хотел нам серьезно помочь, потому просить большего было некрасиво, но вопрос касался Маши. — У меня…. Я за свой счет все сделаю….

Вот пытался попросить, неловко чертовски, а слова будто убегали. Никак не получалось подобрать фразу. От усталости болела голова. Слишком много потрясений на меня свалилось, чтобы я мог внятно вести переговоры.

— Мэйриш, — кивнул Ерион, и улыбнулся. — Уильям тоже за нее переживает. Не волнуйся. Я знаю безупречного целителя в Скиде. Собирайтесь. Утром отправляемся в путь.

Утром с погодой произошли чудеса. Море нагревало солнцем, а небо было синее и чистое. Только на севере, у вершин Драконьего Хребта, чернели хмурые тучи. Во весь голос кричали чайки, весело крутившиеся над головами валастаров, а песчаный берег омывало крохотными волнами. Спокойный намечался денек, и жалко, что ночь такой не оказалась.

Я надеялся поспать, но по зову совести решил помочь беженцам с погрузкой на валастаров. До самого рассвета люди, вместе с грузом Ериона, поднимались на борт и распределялись по воздушным карманам в теле валастара, отделенных от моря прочными прозрачными мембранами.

Уютным, кстати, карманам, теплым и освещенным синими сапфирами.

Беженцы развалились в гамаках, и разлеглись на грубых шкурах животных, любуясь стаями разноцветных рыб, круживших в голубой воде на фоне коралловых рифов. Кто-то с удовольствием нюхал полученную от Ериона свежую одежду. Самую простую, но после концлагерных тряпок она казалась верхом удобства и изыска. Кто-то доедал предоставленную Ерионом еду, постукивая ложками по деревянным тарелкам.

Я был доволен стечением обстоятельств. Приятно было видеть улыбки людей и слышать радостные голоса. Беженцы собирались в компании, рассказывали бородатые антеррские шутки, и смеялись во весь голос. "Оно того стоило" — подумал я. Сильнейшая усталость и несколько суток без сна не помешали мне порадоваться.

Машу разрешили вымыть в бане перед погрузкой и переодеть. Пусть в себя она не пришла, но ей точно стало легче.

Меня с Машей расположили в двухместной офицерской каюте. Мы лежали вдвоем на жестком матрасе, и я говорил с ней. Рассказывал, что случилось в трактире, и как я рад видеть ее живой.

Я знал, что она слышала меня.

Маша дышала тихонько, почти неслышно. Я слушал ее дыхание, и уснул, не справившись с усталостью.

Мне снился дом, в котором я вырос.

Снились друзья. Мы дразнили сторожей в детском саде. Долбились в дверь, и убегали во весь опор, с завидной ловкостью перелезая через забор. Так до тех пор, пока из-за угла не выезжала патрульная милицейская машина, и нас не разгоняли по домам. Почти никого не ловили. Попробуй поймать напуганного подростка, накачанного адреналином.

Потом приснилась мама. Она плакала, когда провожала меня на перроне. И Саша Гревцев провожал.

Я уезжал в Питер, прощался с домом, скорее всего навсегда.

Мама писала мне каждый день, присылая в "Ватсапе" ролики, где под веселую музыку показывали котов и котят в забавных ситуациях. Тогда это меня раздражало. Я, полный цинизма, вечно занятый, не видел в котах и глупой музыке ничего смешного.

Дурак. Это меня и сгубило. Лишило всякой человеческой радости. Я был так озабочен работой, что совсем не видел ни жизни, ни людей, которым делал больно.

Сейчас я бы все отдал за то, чтобы сидеть с Машей на диване в ее комнате на улице Декабристов, смотреть на забавных котиков под дурацкую музыку, и смеяться.

А потом мы бы взяли отпуск, и приехали к маме на пару недель, как простые люди. Мама бы налепила вкусных пельменей, мы бы наелись, и поехали на речку, купаться и загорать.

Я скучал по дому. Теперь скучал. Даже когда у меня появились миллионы, я совсем не ездил на родину, и не отвечал маме днями, раз в месяц отправляя ей по сто тысяч рублей. Каким жалким я себя чувствовал, поняв, что маме к черту не сдались эти деньги. И Маше не сдались. Если бы удалось понять это раньше — все было бы по другому.

Проснулся со слезинкой на щеке и чувством опустошения внутри.

Терпеть не мог сны, которые показывали, каким я был дураком.

Я поднялся по трапу и оказался на "верхней палубе", сощурившись от непривычного уровня освещения. Мы оказались в наполовину затопленной подземной бухте, в зев которой валастар с трудом просунул голову. Люди насытились, отдохнули, и выглядели счастливыми. Впереди была новая жизнь, с новыми правилами, и новыми условиями. Приемлемыми для людей.

— Не зевай! — меня задорно хлопнули по плечу. — Новый дом! — я обернулся, увидев затор, образовавшийся из-за меня. Пришлось отойти в сторону. — Спасибо, — произнес беженец, и зашагал к большой пристани.

Освещая дорогу карманными сапфирами, беженцы спешили по отвесной тропе вдоль надежной ограды, и скрывались в небольшом туннеле.

Машу я тянул на носилках, с помощью Уильяма, и за всю дорогу мы не проронили ни слова. Он понимал, что мне не до разговоров.

— Веселее, — с улыбкой произнес Ерион, попытавшись приободрить меня. — Вы дома. С ней все будет в порядке. Ее сейчас же доставят к целителю. Расплатишься потом. А пока иди к Галахаду. Он ждет тебя в Слезе Антерры.

— Слеза Антерры? — не понял я.

— Иди в город. Поймешь.

Я попрощался с Ерионом, но как-то неловко. Возникло чувство незаконченности, и думаю, это не последняя наша встреча.

Стоило мне увидеть Скид, из головы мигом вымело мысли. Размер подземного города потрясал. Он был выдолблен прямо в стенах огромной пещеры, и занимал все пространство снизу доверху. Людей на улицах бродила уйма, и мне невольно вспомнилась суета мегаполиса, частью которой я некогда являлся. Дома уютные, в окнах горел теплый комнатный свет, и жители, похоже, давно забыли, что такое страх перед ангелами.

Они просто жили. Смеялись, гуляли рядом с торговыми лавками, и казались беззаботными. После пережитого во владениях ангелов ада я понял, что пошлина в пятьдесят процентов — скромная цена за право быть здесь. В глубине города даже звучала музыка, и слышался одобрительный шум радостной толпы. Здесь царила атмосфера праздника, позволившая мне, наконец, испытать сладость внутреннего комфорта.