Цепи грешника (СИ) - Волков Александр Мелентьевич - Страница 21

Застрекотали сверчки, и на грязную дорогу легли длинные тени, смотревшие на запад. Лагерь накрыла темнота, на стенах засветились сапфиры, в лужах заиграли тусклые блики.

— Все, — грубо произнес берсерк, когда на пороге вырос его темный силуэт. — Бросайте лопаты, уроды. Вам идет смена.

Настала пора действовать. Вместе с темнотой сгустились и сомнения в душе. От волнения сердце заколотилось, как мембрана барабана, и ладони вспотели. На этапе подготовки я был в себе уверен, но как только дошло до дела — пришлось неизбежно бороться со страхом. Даже понимание возросшей силы не утешало меня, ведь я к ней не привык, да и барабана у меня пока не было, а значит, не было возможности пользоваться магией.

— Жду вас на улице. Собирайтесь. Быстро, — заключил берсерк, и зашагал по грязи, покинув рамку дверного проема. — Эй, а эти три придурка куда направились?

— Не знаю, — ответил второй берсерк. — Их Барвэлл попросил к себе в поддержку.

Мы побросали лопаты в угол, а затем на меня устремилось несколько десятков вопросительных взглядов. Все знали что делать, но никто не решался начать, пока я бездействовал.

— Действуем по плану, — я обратился к группе. Маша и Уильям сразу же притаились перед выходом, прижавшись к стене. — Как только берсерки рванут за мной, вы остаетесь здесь, и не вылезаете, пока Маша с Уильямом не вскроют склад. Все ясно?

Они молчали, но по глазам было понятно, что все прекрасно понимали присвоенные роли. Я кивнул, взял первую попавшуюся под руку магическую урну, пустую, и зашагал на улицу.

Ох, как же страшно стало, когда я встал перед ангелами с урной, будто дурень со ступой. Они посмотрели на меня с высоты исполинского роста, и понимание магического превосходства над ними не внушало мне никакой уверенности.

Шлемы, к слову, они сняли, расслабившись перед концом дежурства. Выглядели лица берсерков так, будто их штамповали на одном заводе и на одном конвейере. Никакой разницы. У одного нос с горбинкой, а у другого — нет.

— Что тебе надо, выродок? — не выдержал берсерк, угрожающе стиснув пальцами громоздкую рукоятку меча. — Кто разрешал отбиться от группы?

— Да тут…. — замялся я. Боже. Не верил, что идея могла сработать. — В урне…. Что-то непонятное. Я не понимаю….

— Что там? Что не так с урной? Ты сошел с ума, что ли, уродец?

— Посмотрите, — я поставил урну перед собой. — Там внутри что-то непонятное…. Я пепел того, а он не это…. И того…. И там, надо посмотреть…. — мне даже под дурачка косить не пришлось. Подготовленная заранее речь выветрилась из головы моментально, и я растерялся. Впрочем, прикинуться идиотом — изначальный план, и отклонение получилось не сильное. Даже более натуральное.

— Чего? Он даже говорить нормально не может, — раздраженно произнес второй берсерк. — Давай, посмотри, что у него там.

На свою беду берсерк осторожно подошел к урне, и покосился внутрь, увидев сдавленную горлышком тьму. Он с непониманием нахмурился, и обратил на меня злобный взгляд. Ко мне никто не прикасался, но желание берсерка задушить ощущалось физически. Одно неосторожное движение, и я труп.

— Что там? Говори уже!

— Да я не понимаю… Вы посмотрите поближе.

Ангелы сосредоточили внимание на урне. Контрабасисты на вышках чуть через ограждения не переваливались, пытаясь лучше разглядеть ситуацию. Не думал, что выйдет так сильно распалить их любопытство.

— Ну, — второй берсерк чуть ли не подпрыгивал на месте, завелся весь, как волчок. Взгляды контрабасистов источали скрытое напряжение, и непреодолимое желание знаний.

Что же там в этой чертовой урне?

Первый берсерк поднес лицо максимально близко к горлышку, и вгляделся внутрь, пытаясь отыскать там неведомое нечто. Ему стало до ужаса интересно, что скрывалось на дне злополучной урны, напугавшей меня до потери способности внятно излагать мысли.

Самоуверенность губит. А ангелы самоуверенны. Ни берсерки, ни контрабасисты не ожидали от меня опасности, считая себя всемогущими и страшными. У них и мысли не возникало о подлости со стороны немощного человека, потому берсерк воспринял мои слова за чистую монету.

Воинственно крикнув, я обрушил на затылок берсерка ладони, сцепленные в замок, и руки так прострелило болью, что у меня чуть глаза из орбит не вылезли. Будто по листу железа или камню ударил. Берсерк медленно поднял голову, показав бледное от ярости лицо. Свет луны отразился в его расширенных глазах, он гневно засопел ноздрями, обдувая мне щеки потоками горячего воздуха.

Контрабасисты рассыпались непомерным хохотом, аки степные кони, и чуть с вышек не попадали, держась за животы и утирая слезы. Второй берсерк тоже засмеялся, хлопая себя по колену, и смех у него был как у гиены — звонкий.

Но мне стало что-то не до веселья.

— Он его, — сквозь слезный смех кричал контрабасист с вышки, — пха-ха…. Он его хотел головой в урну сунуть. Ох, небо! Жалко, что не получилось! Я бы посмотрел!

— Жалкий червяк! — взревел берсерк, выдернул меч из ножен, но неловко поскользнулся, и плюхнулся спиной в грязь, что породило новую волну безудержного смеха.

Пятнадцать минут славы, что называется.

В этом и заключался план — насмешить накурившихся и пьяных надзирателей до состояния, в котором предельно рассеивалось внимание. Сначала мне хотелось вбить голову берсерка в урну, чтобы он ходил с ней как индийская дева, но и альтернативный сценарий вышел неплохим.

— Эй, мужеложец, а любовнику почему не помогаешь?! — крикнул я второму берсерку, и он перестал смеяться. Забавное лицемерие. Ангелы не гнушались забав с пленными мужчинами, но если, не приведи Боже, преподнести это как оскорбление достоинства — они бесились.

— Что ты сказал, урод?! — крикнул берсерк, и бросился за мной с мечом наголо. Контрабасисты наблюдали за этим, как за немым кино с Чарли Чаплином, и ржали до слез.

Бежать. Бежать, и не оглядываться. Так быстро я еще никогда не драпал, даже жжения в мышцах и усталости не чувствовал. Я шлепал по грязи босыми ногами, в висках стучала кровь полная адреналина, а тело покрылось холодным потом. Вперед, до перекрестка, освещенного сапфиром. Там скрыться будет несложно. Свернуть на другую улицу, юркнуть в переулок, дел-то на пару секунд, но когда из-за угла показался патруль из двух берсерков — у меня в животе похолодело.

"Черт!" — пронеслось в голове, когда я попытался остановиться, не удержал равновесие, и грохнулся в лужу. Приподнялся на руках, увидел двух широченных берсерков на фоне звездного неба, и понял, что пора прощаться с жизнью.

— Убить его! — кричал берсерк, преследовавший меня. — Убить!

Черт! Черт! Черт!

Берсерки замахнулись мечами. Я чуть дух не испустил от ужаса, но противников поглотило ослепительными желтыми вспышками, а взрыв громыхнул так, что зазвенело в ушах. Меня швырнуло прочь ударной волной, грязь забрызгала лицо, и кожу на руках обожгло, а потом стало так холодно, что зубы свело.

Удалось сесть, но с трудом удалось удерживать тело в вертикальном положении. Меня тянуло к земле, перекресток двоился, будто я выпил два литра дешевого самогона. Жив остался и хорошо, но выжили ли берсерки?

Взор прояснился — берсерки, трое, валялись в грязи. Мой преследователь превратился в ледяную глыбу, а остальных прожгло огненными или плазменными струями. На нагрудниках зияли дыры с красными от жара расплавленными краями. Разило подгоревшей плотью.

Кое-как поднявшись, я попытался прислушаться, но в ушах по-прежнему звенело. Оставалось надеяться лишь на зрение. Взглянул в сторону склада.

Контрабасисты водили смычками по струнам, и, играя страшные мелодии, обстреливали крематорий "Огненным дождем". Заднюю часть крематория сжигало осадками из пламени, что ливнем лили из огненного облака. Огненные капли прожигали крышу, стекали по деревянным элементам здания, и элементы вспыхивали за считанные секунды, будто спички.