О сладких грёзах и горьких зельях (СИ) - Чернышова Алиса - Страница 16

Опять же, не знаю, почему она не избавилась от ребёнка в утробе, как того требует техника колдовской безопасности в таких случаях. Скорее всего, просто не смогла — и кто бы мог её за это винить? Так что Вил родился. Тогда-то и стало ясно, что ребёнок — не хищная вечно голодная тварь, а вполне себе детёныш, пусть и совершенно не человеческий. Да, он пожирал энергию, да, колдовал без разбору. Однако, в этих действиях не было ни умысла, ни особенного вреда для окружающих — по крайней мере, поначалу.

У матери, как она ни ненавидела подменыша, не поднялась рука его уничтожить. Между тем ребёнок рос, но социализироваться не спешил: не умел говорить, пытался общаться ментально, походя выжигая мозги не ожидающим такого вот подвоха нянечкам, тянулся к зазеркальному миру, невольно устраивая всему дому погружение в параллельную реальность. Число жертв множилось, ребёнок расстраивался, дичился, ненавидел себя, и его сила предсказуемо всё больше выходила из берегов. Вот тогда-то семья и обратилась к давнему другу и зажигательных дел мастеру в лице Саннара, попросив устранить проблему.

Меня, представительницу немногочисленного на тот момент движения за права изменённых, вызывать туда изначально не собирались: слишком уж ясен случай. Подменыш, который стал причиной человеческих жертв — тут приговор очевиден.

В деле, которое по сей день хранится в нашей закрытой канцелярии, говорится, что меня привлекли в тот дом волнения зеркальной магии.

Это ерунда, конечно. На деле меня вызвала мать.

Вопреки воле отца, вопреки собственным чувствам ей хватило смелости признаться хотя бы самой себе, что Вил, по сути, такая же жертва её глупости, как и тот, погибший ребёнок. Не приспособленный к жизни в этом мире, маленький демонёнок тянулся к окружающим, игрался и пытался развиваться, как умел. Он, как любой ребёнок, искал любви. Проблема в том, что он не умел ни себя контролировать, ни даже толком общаться: известный факт, что изменённые, от рождения наделённые сильной ментальной магией, учатся говорить и понимать речь куда позже, чем обычные дети (если вообще учатся, конечно). Я, как пример, заговорила к семи годам, вняв увещеваниям и слезам родителей. До того предпочитала общаться ментально: так проще, и рта открывать не надо…

Так или иначе, в особняк я прибыла в самый разгар веселья: кто-то шепнул мальчику, чтобы спрятался от гостей. Тот внял совету, схоронился в зеркалах и попытался магов выкинуть из своего дома. К моменту моего эпического появления счёт был в пользу Вила: один из помощников мага расстался с жизнью. С другой стороны, и Саннар загнал его в одно из зеркал, запер там и вовсю настроился на изничтожение опасной нечисти, так что успела я вполне себе вовремя.

Грызлись мы с лордом Саннаром тогда долго и со вкусом: потрясали свежепринятыми законами, мерились полномочиями и взывали к условно существующему здравому смыслу друг друга. Саннар упирал, и вполне справедливо, на нечеловеческую природу мальчика и его опасность для окружающих. Я вполне резонно отвечала, что он в этом не виноват. В общем, кое-как сошлись на том, что я забираю мальчика и, если не добьюсь решительных результатов в его социализации, он будет уничтожен.

Как вы можете понимать, я их добилась, этих самых результатов. Пусть это и был непростой путь, пусть несколько раз сила ребёнка оборачивалась против меня же, пусть порой мне казалось, что мы через это не пройдём — мы в итоге сделали это вопреки всем. История Вила стала известной, и только ленивый не намекнул мне ядовито, что я занимаюсь ерундой. Потому-то мне так важно было доказать, что это не ерунда. Создать прецедент — вот что было принципиально на тот момент. И Вил справился, да; только вот его ненависть к лорду Саннару никуда не делась. И в этом его сложно было бы не понять.

— Не так много их было, этих неудобств, как тебе кажется, — сказала я вслух. — Ты был замечательным учеником. И вырос — замечательным разумным. Так что, обдумай своё предложение ещё раз: переиграть его уже не получится. И пока закроем эту тему. Расскажи лучше, что там в ведомстве?

Он как-то странно хмыкнул.

— Пусть вам лучше Джин расскажет, хорошо? Она ближе знакома с главной проблемой, стоящей на повестке дня. И не станет ржать, как лошадь, в самый ответственный момент повествования. А я, признаться, могу и не сдержаться — больно уж это всё бредово. Опять же, Её Величество подчеркнула, что ближайшие несколько дней вы должны отдыхать ото всего и всех, в том числе от дел.

— Значит, ничего срочного?

— Скажем, ничего, что требовало бы срочного вмешательства. Набирайтесь сил, леди Адри.

Я хмыкнула и прикрыла глаза.

Мне хотелось бы окунуться в работу сейчас. Не оставаться наедине с собой, не думать, забыть о том, что произошло в Замке. Но… правда в том, что мне нужно с этим справиться. Не прятаться за надуманными делами, а восстановить не только утраченные силы, но и душевное равновесие.

Как минимум мне нужно смириться. С увиденным… и несбывшимся.

— С возвращением, леди Адри!!! — проскандировали мои сотрудники, заслоняясь чёрными цветами и тортом от моего скептического взгляда.

— Хватит заговаривать зубы, — сказала им не без раздражения. — Я тоже рада вас видеть, да. Объясните лучше, что делает светлая делегация в моей прихожей? Коротко, внятно и по существу. Жду!

— Они приехали требовать сатисфакции, — хихикнула неугомонная Данэль. — Потому что какая-то ученица по обмену совратила юного светлого мага! Нагло лишила мальчика невинности, так сказать. И я её понимаю. Вы видели того волшебника? Думаю, фрески с изображением Шама, ангела Света, писали именно с него!

Я раздражённо зашипела:

— Данэль, достаточно! Я спросила серьёзно!

— Леди Адри, — кашлянул Габог, всё это время заменявший меня здесь. — Простите, но это не шутка.

У меня даже хвост в вопросительный знак скрутился!

— То есть, — начала я осторожно. — Ты пытаешься сказать, что светлые действительно прибыли сюда, дабы разобраться, кто из малолетних учеников с кем переспал?

— Да, — развёл когтистыми волосатыми лапищами Габог.

— И они представляют сторону парня? Которого лишили чести и тарам-пам-пам?

— Совершенно точно.

Я сжала пальцами переносицу.

Ну, здравствуй, любимая работа.

— Не поняла. Она его опоила приворотным? Изнасиловала в грубой форме? Он плакал и отбивался?

На последних словах присутствующие дружно заржали.

— Вроде бы нет, — фыркнул Габог. — Со мной они общаться не захотели, видишь ли — такой вот я ослепительный красавчик, да и пересечься они хотели именно с главой ведомства. Джин собиралась сама ввести вас в курс дела, но просто не успела опередить этих красавцев. На неё сейчас с этими студентами по обмену столько свалилось…

Я понимающе поморщилась.

Если Виллан избрал себе придворную карьеру, то малышка Джин у меня нынче является ректором Университета Изменённых — и, по совместительству, уполномочена решать проблемы других учебных заведений подобного профиля. Разумеется, у неё есть помощники, но всё равно работы у неё кошмарно много. Ещё и на моё лечение отвлечься пришлось…

— Ладно, — сказала я. — Зови сюда этих красавцев. Разберусь по ходу, кто там и кого совратил. Прости Предвечная, ну и больные же на голову эти светлые…

— Присаживайтесь, — я нарочито небрежно развалилась, обежала взглядом вошедших и щёлкнула пальцами, подзывая ещё парочку кресел. Те послушно посеменили вперёд, дабы высоким гостям было удобно устроиться.

Хотя, сказать по правде, один из присутствующих был действительно высоким, то бишь уважаемым гостем. Я была ему рада, хотя и поняла: всё значительно серьёзней, чем казалось на первый взгляд, и Джин не зря перебросила этот мяч именно мне. Кто бы там кого ни совратил, в наличии проблема, а не надуманная истерика.

— Благодарю, миледи, — сказал уважаемый гость мягким, почтительным голосом, используя обращение, положенное по статусу демонице второго круга. — От имени своего ученика и его родителей я благодарен, что вы так быстро отыскали время на нас.