Копатель - Рубцов Руслан - Страница 1

– Не испытывай моё терпение, дитя, – толкнул меня в плечо мужчина в церемониальной рясе.

Без слов я взял острый клинок в руку, а затем легонько провёл лезвием по ладони.

– Ну, чего ждёшь?! Мне за тебя всё сделать? – продолжал наседать священнослужитель.

Я промолчал. В любом случае, моё мнение тут никого не волнует.

Вместо ответа протянул руку над пустым листом книги. Взгляд упал на фолиант, которым могли пользоваться лишь избранные священники в Четырёх Святых. Судя по тому, что происходило с детьми до меня, стоит моей крови попасть на страницу, как на том же месте появится некий знак, который будет обозначать ту профессию, что предназначена мне судьбой.

– Что… Что ты натворил?! Покажи своё родимое пятно! – заорал в мою сторону священник.

– Это… Тут такое дело… У меня его нет, – пробормотал я.

– К-как это нет? Не может быть! Я думал, ты всего лишь не пробудил свой дар, а оказалось, что на твоём теле даже нет отметки богов!

Лицо священника искривилось в злости, непонимании и неверии произошедшего.

Самого меня объял страх. Прошло куда больше времени, чем надо, а кровь так и продолжала лежать на поверхности. Не впитывалась. Фолиант будто полностью меня игнорировал.

– Книга судеб на тебя не реагирует, родимого пятна у тебя нет, твой дар за все пятнадцать лет так и не проявился… – священник почесал подбородок и на минуту словно завис.

Стоило мне открыть рот, чтобы что-то сказать, как мужчина в рясе как ни в чём не бывало продолжил:

– В таком случае, от имени Церкви Четырёх Святых, я изгоняю тебя из деревни! Ты первый человек на моей памяти, которого не признала книга судеб. А раз она тебя не признала, то и профессию ты получить не сможешь!

– Стойте! П-погодите. В каком смысле не могу? А как мне тогда зарабатывать деньги? Где теперь жить? Чем питаться?

– Церковь отвечает исключительно за распределение профессии. Если ты не прошёл распределение, в этом нет вины Церкви, – безучастно ответил священник.

– Вы хоть понимаете, что мне уже пятнадцать? Я считаюсь взрослым! Обратно в приют меня не возьмут, а без профессии мне никак не выжить!

– На всё воля богов, – вернув себе невозмутимость, проронил он.

– Какая такая воля? Дайте мне ещё раз пройти это распределение! Может, это ваша Книга судеб ошиблась. Или с ней вообще что-то не так?

– Еретик! Книга судеб не может ошибаться! – отрезал священник. – Не имеет значения, сколько раз ты будешь пытаться пройти распределение. Итог всегда будет один!

Священнослужитель взял у помощника белый платок и протёр листы книги.

– Выведи его отсюда, пока я сам не убил эту тварь! – взгляд слуги бога выглядел угрожающе.

– Освободи место для следующего человека! – сказал мне стоящий рядом послушник.

Человек поспешил выпроводить меня наружу. Он что-то разъяснял, но ничего из этого я уже не слышал. Уши заложило, глаза как в тумане, а едва вышел из церкви, и вовсе не смог сдвинуться с места.

Всего за минуту моё будущее определили за меня. Осталось ли место мне в этом до ужаса несуразном мире? Что мне делать? Кто-нибудь, объясните, что теперь делать?

– Всё кончено… Да чтоб вы все в аду сгорели! Ублюдки! – заорал я во всё горло.

Шок сменился яростью. Позабыв обо всём, я выкрикивал то, что лежало на душе.

– И что теперь прикажете делать? Воровать? Идти охотиться? А где жить? А?

Конечно, я прекрасно понимал, что каждый из вопросов останется без ответа. Но мне надо было выговориться. Успокоиться. Решить, что делать дальше. Но сейчас я был зол на весь мир. Обозлился на так называемых богов за то, что обделили меня даром, который имелся у всех деревенских, кроме меня. Обозлился на равнодушных людей, которое беспрекословно следуют своим идиотским правилам, из-за которых я теперь на всю жизнь остался бесполезным. Но больше всего я злился на самого себя.

Почему я не родился нормальным? Чем они лучше меня? Почему за пятнадцать лет мой дар так и не проявился? Отчего, когда большинство моих сверстников из приюта забирали в приёмные семьи или присваивали им профессии, единственное, что мог сделать я, – это молча наблюдать?

В мире, где у каждого с рождения есть сверхъестественная способность, я единственный, не имеющий таковой. У меня нет дара. И нет родимого пятна, которое подтверждало бы его наличие с самого рождения. А теперь нет и будущего.

Теперь хотя бы знаю, почему одним зимним днём меня оставили на пороге сиротского дома. Кто бы мог знать, что родительскую любовь пересилит фанатичная набожность. Непоколебимая вера в то, что я – проклятое дитя без отметины богов.

И зачем я только гадал, каким даром буду пользоваться? Будет ли это боевая способность или же магическая? Может, у меня разовьется ментальная сила или всё-таки обнаружится предрасположенность к физическому труду? Для чего? На кой чёрт читал книжки о четырёх великих героях, ставших богами, и представлял себя среди них. Собирал ветки, из которых делал оружие, и прикидывался рыцарем.

Но хоть я и надеялся на чудо во время церемонии, глубоко в душе уже знал, что мне не суждено стать обладателем дара.

***

– Слыхала? Говорят, у того сироты без родимого пятна дар не проявился. Священник сказал, шо он первый человек, шо не получил никакой профессии!

– Тс-с-с! Потише! Не видишь, вон он идёт!

– Даже старым клушам за радость промыть мои косточки? – цокнув языком, намеренно громко сказал я.

– Мало, шо без дара, так ищо и невоспитанный!

– Точно, точно! По морде понятно, что он ни на что не годный отброс!

– Да закройте вы свои рты! Если так хочется меня обсудить, сделайте это так, чтобы я этого не слышал! – выпалил я на всю округу.

– Ты погляди на него, совсем стыд потерял! Моя бы на то воля, так с радостью б отослала тебя подальше от нас, нормальных людей.

– Верно! И как нам теперь спокойно жить, зная, что рядом ошивается такой, как ты? – поддержала подругу вторая тётка.

– Да пошли вы!

Я развернулся и уже пошел куда глаза глядят, но не тут-то было. Ко мне со спины подкрался долговязый парень и ударил в колено.

– Мам, этот урод тебе не навредил?

– Ох, Брен, конечно нет. Разве только нагрубил.

Долговязый в очередной раз замахнулся. Второй удар пришёлся по лицу. Несмотря на не очень впечатляющее телосложение, уродец повалил меня на землю. Кровь из рассечённой губы струёй полилась на землю.

– Чтобы я тебя здесь больше не видел! – пригрозил чокнутый парень. – В следующий раз так легко не отделаешься!

– Вот же сволочь… – буркнул я не слишком внятно. Но парень вместе с двумя клушами уже ушли.

Провалявшись на земле пару минут, я снова поднялся на ноги. Вытер рукавом кофты треснувшую губу, после чего небрежно отряхнул одежду. Постоял немного, думая, куда бы податься. И, не имея других вариантов, решил направиться в сторону приюта.

– Надеюсь, хоть там мне чем-нибудь помогут…

Конечно, зря я полагал, что в приюте окажут тёплый приём. Ещё в детстве самое лучшее, что могли сделать для меня работники приюта, – это не обращать внимания. Если же я попадался им под горячую руку, это самое внимание выражалось множеством синяков по всему телу.

– Что ты здесь забыл? Мы уже слышали о твоём провале на церемонии распределения.

– Тогда вы должны знать, что мне пока не присвоили никакой профессии. Может, я смогу остаться и работать здесь?

– Проваливай отсюда. Пока по-хорошему прошу, – грубым, почти мужским голосом ответила заведующая.

Не знаю, насколько чутким богом нужно быть, чтобы назначить такого человека управлять детским приютом. Мало того что эта женщина позволяла себе растрачивать немалую часть денег, которые выделяла Церковь, так она, ко всему прочему, полностью пренебрегала своими обязанности. Их она скидывала либо на трудящихся, либо старшим воспитанникам. И это, по воле богов, справедливое распределение? Просто смешно!