Дрессировщик. Приручение (СИ) - Николаева Ольга - Страница 10

— Духи?! С ума сошел? Спасибо, что от дезодоранта самого простого не отказалась…

— Ясно. Находка наша — минималистка. Что странно, конечно, для женского пола, но так даже дешевле будет… Чем объясняет такое свое поведение?

— Боится. Игорь, она боится, что потом не сможет тебе отдать! Ты представляешь?! Кто ей сказал, что за эти шмотки придется расплачиваться? Ну? Что мне с ней делать, не скажешь? Ее же стыдно людям показывать…

— Все правильно она боится. Очень даже правильно. В нашей жизни приходится платить за все, так или иначе. А девочка, в отличие от тебя, поняла это очень вовремя.

— Боже. Игорь, ну, неужели ты не можешь прекратить притворяться монстром, и просто сделать что-то доброе, не ожидая оплаты? Как так можно жить-то?

Он не выдержал. Подошел к Светлане, взял за подбородок, так, чтобы видеть прямо ее глаза.

— Запомни, дорогая сестренка. Все, что мы с тобой имеем. Вернее, имею я, а ты пользуешься, далось мне в качестве платы. За что-нибудь. За труды, за время, за нервы, за риск, за оказанную вовремя услугу или, наоборот, не оказанную. За все полагается плата.

Света нервно сглотнула, но ничего не ответила.

— А если бы я, по твоему выражению, не был монстром, то давно уже шел бы по миру. А ты — и того раньше. Несложная арифметика, как считаешь?

Она лишь кивнула в ответ. Не с чем было спорить.

— А по поводу девчонки: завтра вези ее в торговый центр снова и купи по два комплекта всех видов одежды и обуви. Дорогое брать не нужно — не оценит, так и ни к чему. Не перед кем пока красоваться. Будет спорить — скажи, что я приказал. Мне оборванки в заношенных шмотках здесь не требуются.

— Да, это будет серьезным аргументом… Пойдет примерять, как миленькая… — Света на глазах сдувалась, будто вместе с возмущением выплеснула все силы.

— Действительно? — Скептически поднял бровь, Игорь долго ждал ответа.

— Конечно. Для Жени одно твое имя — закон. Только вот, правда, я все время об этом забываю. Нужно было сразу так сказать…

— Ну, значит, запомни и пользуйся. Только, пожалуйста, с умом. Не хотелось бы потом разгребать последствия "моих", — выделил иронично голосом, — приказов и обещаний.

— Само собой.

— И, кстати, совсем-то из нее гламурную фифу не нужно делать. Раздражают меня такие, очень. Одень, причеши, научи за собой ухаживать, и этого достаточно.

— Ладно. С этим понятно все. А что дальше-то с ней делать, Игорек? Я уже не знаю, чем занять девчонку. Сидит рядом, в глаза заглядывает, все время дергается… Я уже и сама, с ней рядом, по дому хожу и оглядываюсь постоянно. Чем-то занять нужно…

— Дергается от чего?

— Боится, что выгоним обратно на улицу. Лишний раз двинуться с места не рискует. Сядет в углу где-нибудь, затихнет и вздыхает о чем-то своем. А окликнешь — подпрыгивает и озирается, как зверек.

— Ну, найди ей занятие… Пусть хоть пыль по углам вытирает, да полы моет. Все польза будет, какая-никакая…

— Ладно. Придумаю. Пусть за цветами ухаживает. Ей нравится это дело, мне показалось.

— Свет, не дай бог, она мою оранжерею загубит… Выгоню обеих, к черту! Хоть одно растение захиреет — обе на улицу пойдете!

Зимний сад, разведенный на крытой веранде дома, был еще одной из немногих слабостей Суворова. Когда-то, в погоне за модой, пригласил специалиста, вбухал кучу денег на закупку саженцев, потом еще столько же — на модернизацию, утепление, систему полива и обдува… На каком-то этапе понял, что удовольствие слишком дорого обходится, но отказаться не смог — слишком увлекся.

Понял, что следить за тем, как появляются, набухают, разворачиваются новые листья и бутоны — не меньшая радость, чем воспитывать глупое животное- несмышленыша. Как успехи при дрессировке его радовали, так и буйно цветущие растения. Гораздо больше, чем растущие суммы на счетах, многократно интереснее, чем запуск новых предприятий. Слабость в этом была, и он мало кому в ней признавался. Проще было рассказывать, сколько средств ему стоил зимний сад, и как непростительна будет его гибель…

— Ну, пыль-то с листьев ей можно вытирать? Это же мне сейчас делать приходится… А у меня руки не всегда доходят… Пусть там работает, и меня так напрягать не будет, и сама хоть немного расслабится.

— Я предупредил. Дальше — твоя забота.

— А как с учебой быть, не думал еще?

— С какой, нахрен, Света, учебой?! У тебя уже высшее, у меня — целых два. Чему учиться-то?

— Игорь. Ты эгоист и полностью отстал от жизни. Девочка у нас — подросток. Школу еще не закончила. Или ты уже все решил? Пусть недоучкой остается, всю жизнь у нас в прислуге ходит?

— Млять! — Выругался со вкусом. Еще этих забот ему не хватало! — Слушай, давай, ты все проблемы, с ней связанные, на листочек запишешь и мне принесешь, а? Я их все сразу и обдумаю. Надоело разбираться в час по чайной ложке…

— И что? Если проблем окажется слишком много, выгонишь из дому, обратно?

— Тоже вариант. Отправлю с парнями на ту заправку, откуда забрал. Баба с возу — кобыле легче.

— Меня поражает, порой, как усиленно ты прикидываешься циником и бессердечным…

— А я удивляюсь тому, что ты до сих пор считаешь, что я прикидываюсь.

Женя, действительно, не понимала, зачем ей столько красивых и дорогих вещей. Нет, она, конечно же, видела их красоту. И все эти платья, кофточки и брюки ей очень нравились. Вернее, не все из тех, что предлагала выбрать Света (некоторые сочетания девочку откровенно пугали), но на вешалках и манекенах попадались очень интересные вещи. И Женя даже могла бы представить, как их можно сочетать между собой. Ей еще помнились уроки ИЗО, где учительница рассказывала про гармонию, пропорции, сочетания цветов и многое другое. Одежду на этих уроках никто не подбирал, конечно же, но ведь правила распространялись и на всю жизнь… И журналы красивые она раньше смотрела — девчонки приносили в школу из дому, передавали из рук в руки, пока не затрут до дыр.

Но вся эта красота в магазинах и Женя — совершенно из разного мира. Она точно знала одно: чем неприметнее выглядишь, чем более блеклым будешь на общем фоне — тем меньше шансов, что тебя заметят, зацепят, обидят. Одни только волосы, раньше шикарные, стоили ей много лишений. Зачем еще и шмотками беду к себе приваживать?

Как объяснить всё это Свете? Да никак. Девочка пыталась. Но, то ли слов не нашла правильных, то ли взрослая наперсница слушать не захотела. Женя предпочла выдать самую понятную причину: дорого, отдавать нечем. Круглые и возмущенные глаза Светланы ее даже слегка рассмешили.

Да. В последнее время, она заметила за собой, что начинает робко улыбаться. Так, чтобы никто не видел (не дай Бог, заметят, что зубы скалит), но позволяла себе слабую усмешку и иронию. Ну, смешная была местная домоправительница, она же — сестра хозяина, пусть и не родная. Смешная и как будто маленькая: Женя иногда разъясняла ей какие-то вещи просто на пальцах. А иногда — не хватало словарного запаса, чтобы растолковать. Ну, как донести до человека, что в детдоме хлеб делили не поровну, и даже не по возрасту? Светлана, дурочка такая, возомнила, что старшие маленьким свою долю отдавали, из "благородства"… Откуда ей понять, что его неделями никто не видел вовсе, а за выданные куски всей толпой дрались?

И как ей вбить в дурную голову, что корки нельзя в помойку выбрасывать? Что грешно это?

Женя пыталась бороться с этой дурной привычкой: втихомолку забирала остатки хлеба, старалась как можно быстрее и незаметнее схватить со стола и спрятать под кофту. Потом подсушивала на батарее и складывала в пакет. Наверняка, пригодились бы. Не ей, так еще другому человеку, голодному.

Эта затея ее и подвела. Привычка сушить и откладывать каждую крошку на черный день чуть не испортила всю спокойную жизнь девочки…

— Тебя плохо кормят в этом доме? — Игорь Дмитриевич брезгливо разглядывал засохшие огрызки хлеба, разложенные на столе его богатого, давящего своим великолепием кабинета. Под сухари была заботливо подложена ткань, чтобы, не дай бог, не испортить полированное красное дерево. И сам хозяин дома не притронулся пальцем ни к одному куску. Только потыкал, пошевелил их какой-то палочкой… Потом палочку выкинул, а руки долго протирал платком. Губы на красивом лице были искривлены презрением, лоб нахмурен, а в глазах Женя увидела… разочарование?! Это ее больше всего ужаснуло.