Маленький дьявол - Оловянная Ирина - Страница 64

• Предыдущая
• 64/84
• Следующая

Интересно, синьор Мигель собирается стать повелителем целой планеты? Хм, вряд ли, скучно будет так жить, к тому же он явно знает историю и осведомлен, чем кончали всякие «завоеватели мира». Или не надеется успеть?

Я никогда не был особенно привязан к Габриелле, но ее смерть потрясла меня, потому что погибла она из-за меня. Если бы она не работала в Лабораторном парке, ее никто и не подумал бы похищать. Проф, наверное, чувствовал то же самое, потому что на освободившееся место Габриеллы был взят мужчина. Линду, нашу лаборантку, правда, никуда не перевели, но проф приказал синьору Соргоно обеспечить ее охрану вне парка.

Наш новый медбрат Фернан появился в кабинете профа в понедельник утром. Проф что-то делал за компьютером, а я легкомысленно крутился во вращающемся кресле, пытаясь на глаз оценить максимальную угловую скорость моего вращения. Дурацкое занятие. Братцы Диоскуры блаженствовали у меня на коленях. Надо будет соорудить им карусель.

— Здравствуйте, синьор Галларате, — сказал вошедший в кабинет молодой человек.

— Добрый день, — ответил проф, — Фернан, если я не ошибаюсь? (Проф никогда не ошибается.)

— Да, это я.

— Тебя[65] прислали из службы безопасности, но они не сообщили, в чем будут состоять твои обязанности.

— Нет, не сообщили. Сказали, что не знают. — Фернан недоверчиво усмехнулся. (Как они могут чего-то не знать?) — Я тоже. (Запросто!)

— Ты должен будешь заботиться о здоровье этого легкомысленного типа, который сейчас доламывает мое кресло. Энрик, прекрати крутиться!

Я затормозил, повернулся вместе с креслом к своей новой няньке и сделал серьезное лицо.

— А-а, э-э… — Фернан даже покраснел от напряжения.

— Нет, — успокоил его проф, — Энрик совершенно здоров. Я бы даже сказал, слишком. Но время от времени ему приходится выполнять очень важную и очень тяжелую работу. И при этом возможно все что угодно. Например, однажды у него остановилось сердце.

А я и не знал. Это, наверное, было, когда погиб Тяпа. С меня сразу слетело все мое легкомыслие:

— Можно, я пойду к себе?

— Я думал, ты захочешь познакомиться.

— Угу, — кивнул я и протянул руку, — Энрик.

— Фернан.

— Очень приятно.

Я посадил мышей на плечо и ушел. Не хочу я узнавать подробности своей физиологии.

Я уже чувствовал себя настолько готовым к экзаменам, что отменил чрезвычайное положение и даже заикнулся, что хотел бы съездить полетать.

— Для этого надо, чтобы не только ты отменил чрезвычайное положение, — заметил проф.

Я все же съездил в третий истребительный, но полетать мне не дали: опасно. Печально.

Всю неделю самым интересным объектом для наблюдения было лицо Фернана, на котором один за другим менялись все оттенки изумления, потрясения и ужаса, когда мы с профом отрабатывали на трассах связь и работу с братцами Диоскурами.

В остальное время я гонял на велике, осваивая всякие фокусы (видел в одном фильме). Научился, например, стоя на седле, проезжать в узкую щелочку между розовыми кустами и теми самыми, поредевшими акациями. На свидания с Ларисой я являлся с огромными букетами ранних роз. В среду Джорджо при мне пожаловался профу — тот не отреагировал. На следующий день я вместе с великом опять рухнул в розы. Честное слово, не нарочно. Джорджо опять пожаловался. Черт бы его побрал! Но извиняться перед ним я не буду, вот! Ни за что!

Вечером проф позвал меня к себе в кабинет таким тоном… Я сразу понял: не в шахматы играть. Из-за такой ерунды?!

Он меня схватил, перегнул через колено и несколько раз шлепнул! Рука у него тяжелая, но не настолько, чтобы было по-настоящему больно.

— Я же не маленький! — завопил я.

— Да ну? Я и не заметил! Какого черта ты провоцируешь Джорджо?

Я не ответил. Вывернулся из его рук и холодно поинтересовался:

— Это все или в программе еще что-нибудь в том же духе?

Я знаю, что еще бывает в том же духе, но я скорее себе язык откушу, чем скажу вслух, что именно. Я был в ярости. Проф молча смотрел на меня минуту, не меньше.

— Извини, я был не прав, — сказал он тихо.

— Угу.

— Пожалуйста, оставь парк в покое, хотя бы на месяц.

— Хорошо, — ответил я и вышел через французское окно, громко хлопнув створкой.

Утром я так проспал, что меня чуть было не поймали с Винни-Пухом в объятиях. Еле-еле успел его убрать.

Весь день я упорно игнорировал профа: обидел он меня очень сильно. А вечером отказался играть в шахматы и уже собрался уходить к себе, когда проф поймал меня за талию и подтащил к себе.

— Ужасно сердитый Энрик! Долго будешь дуться?

— Всю жизнь!

— Долгий срок. Я был не прав, но, знаешь, до сих пор мне не приходилось слышать, что ты пакостничаешь. Допустим, ты не хочешь поддерживать нормальные отношения с Джорджо, это твое дело. Но если ты его игнорируешь, позаботься, чтобы он не мог сказать о тебе ничего плохого.

— Хм, можно подумать, мне нравится падать с велосипеда. Что же мне — не кататься?

— По-моему, это убедительно, но я эти розы не выращиваю. Так что убеждать тебе придется не меня.

— Ладно, я понял.

— А в шахматы ты не играешь, потому что боишься продуть? — лукаво спросил проф.

— Такими простыми хитростями меня не возьмешь, — ответил я. — Ладно, попробуйте поставить мне очередной мат.

Кстати, в ближайшую среду начинаются уже летние каникулы, а я сдаю первый экзамен. О том, поедем ли мы куда-нибудь, я старался не думать: ужас всех студентов настиг и меня. Я вновь объявил для себя чрезвычайное положение. Определения, формулировки, доказательства, задачи…

Старательный Фернан решил, что я заболел, и для начала попытался устроить мне медосмотр. Этого только не хватало! Пришлось вправить ему мозги: если я встал с лабораторного кресла живой — значит все в порядке. Бедный, бедный Фернан оказался между молотом и наковальней. Проф же ему говорил что-то другое, а спорить со мной он пока не решался, слишком уж Контакт потряс его воображение.

В понедельник Лариса позвонила мне, поинтересовалась, куда я пропал (пришлось уклоняться и переводить разговор на другую тему), и сообщила, что Алекс и Гвидо на первый месяц лета, как всегда, уезжают в военный лагерь, а девочки упросили синьора Лекко позаниматься с ними еще месяц, так что они остаются в городе, зато потом все соберутся на Липари, родителей уже «согласили». Я объяснил, что боюсь строить планы, чтобы не сглазить себя перед экзаменами, но буду иметь в виду эту ценную информацию. Лариса пожелала мне удачи. На кончике языка у меня висело приглашение погулять в среду вечером, но я его проглотил: сначала экзамен.

Потом звонили Алекс и Гвидо и говорили примерно то же самое плюс делились воспоминаниями о прошлых военных лагерях. Я им остро позавидовал: мне это удовольствие не светит. Никогда.

Экзамен по аналитической геометрии я сдал настолько без проблем, что даже сам удивился. Все, больше не буду пугаться.

Прямо из элемобиля я позвонил профу и попросил разрешения погулять в центре.

— Поздравляю, — ответил проф, — конечно, можешь погулять.

— А как вы догадались?

— Если бы ты провалился, ты бы вернулся домой есть себя поедом.

— Вы не можете этого точно знать, я же еще никогда не проваливался.

— Это экстраполяция. Ты же знаешь, что это такое?

— Угу, понятно.

Следующий звонок — Ларисе. Отпразднуем успешное окончание ею седьмого класса, ну и мою победу тоже, конечно.

Романтического свидания не получилось, Лариса уже договорилась с остальными ребятами. Сам виноват, нечего было тормозить. Гуляли мы вшестером.

Лариса немного на меня дулась — вся эта прогулка, кажется, была затеяна ею в качестве маленькой мести. Хм, надо мириться. Я дождался удобного момента, когда просто прилипшая (да, это заговор) к Ларисе Джессика увлеклась разговором с Алексом, и решительно обнял свою девушку за талию. Протестовать Лариса не стала: не так уж она на меня сердится.

• Предыдущая
• 64/84
• Следующая