Пилигрим (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 46

- Вот и Алексей требует, чтобы мы уже что-то делали. Опять набег был. И снова мимо нас. Коменданты крепостей сразу уловили свою выгоду и сбросили на нас наш участок границы. А мы ведь только обустраиваемся. Вот и турки быстренько прочувствовали это.

- Значит начинаем высылать патрули?

- Нет. Готовим поход.

- А вот это совсем дурная затея, - ленцу с Арсения как ветром сдуло.

- Трясти, так трясти, - решительно рубанул Михаил. – К тому же, сдается мне, что от Комнина помощи больше не будет. Иссяк ручеек. Теперь отдачу будет ждать.

Лапотники

- И что, никаких исключений? Всех без разбора? – глядя на просыпающееся селение, с сомнением произнес Михаил.

- А что ты прикажешь делать, кентарх? – удивился Арсений. - Перебирать кто христиане, а кто мусульмане? Так ведь толку христианам от этого не никакого. Мы уйдем, а на них все равно отыграются, чтобы восполнить свои потери. Турки не станут разбираться и обижать своих. Если ромеи захотят, могут уйти с нами, сохранив все имущество.

- Но здесь они пашут свою землю и турки не стали ее отбирать.

- Это так. Только кормят они турецких солдат и пополняют турецкую казну. Хотят быть с нами, пусть уходят в империю. Желают остаться, значит это вражеское поселение.

- Не люди пустили сюда турок, а императорская армия их бросила.

- А ты не мог задаться вопросом выбора до того, как мы выступили в поход? – бросив на него недоумевающий взгляд, поинтересовался Арсений.

- Я не думал, что турки и ромеи будут жить в одном селе.

- Ну так, спросил бы.

- Не догадался.

- И что ты решаешь?

- Не я начал эту войну, - направляясь к стоящим чут в стороне командирам, произнес Михаил.

- Вот это уже слова взрослого мужа, - удовлетворенно кивнул Арсений ему вслед.

- Декархи* с первой по четвертую контубернии**, как и было условлено, перекрываете селение с четырех сторон. Чтобы ни один не смог вырваться. Убивать только если на вас бросятся с оружием и у вас не будет выбора. Использовать тупые стрелы. Это крестьяне, а не воины. Остальные входим в село с разных сторон, и сгоняем всех жителей в центр. Назначаем выкуп получаем его не мытьем так катаньем и уходим. Жителей без нужды не терзать. За насилие над женщинами лично отсеку голову. Вы меня знаете, я шутить не стану.

*Декархи – десятники ромейской армии

*Контубернии – десятки ромейской армии

Они знали. Один особо ретивый, лишился головы, когда решил, что может указать соплежую на его место. Это ведь там, дома, княжичи да бояре приезжали в сопровождении дружины. А здесь они сами дружина! Ошибочка. Михаил распотягивать не стал, сходу махнул клинком и предложил еще кому-нибудь попробовать оспорить его решение. Желающих не нашлось. Парочка дернулась было, но тут же осадила, как только заскрипели луки натягиваемые бойцами его личной контубернии.

Село не такое уж и большое, всего-то на полсотни дворов. Входили громко, со свистом и улюлюканьем. Но это пятая контуберния, первого аллагиона, которым командовал Арсений. Второй аллагион, двигался шумно, но значительно медленнее, выгоняя жителей из домов на улицу. Там их начинали подгонять носящиеся по улицам всадники и загоняли на центральную площадь к бывшей церкви, где уже была устроена мечеть.

Михаил натянул поводья, останавливая Орлика. В одном из дворов за невысоким забором шла рубка. Ну, если это можно так назвать. Молодой и крепкий турок с мотыгой в руках наседал на пограничника, едва успевавшего прикрываться щитом и отмахиваться мечом. Да только турок отбивал эти атаки и раз за разом обрушивал мотыгу на вражеский щит.

Ничего так, грозное оружие. Может и не такая острая как топор или секира. Но уж точно тяжелее их. И главное, сейчас это крестьянское оружие находится в привычных к нему руках. Вообще-то не назвать крестьянина ловким бойцом. Но и пограничник не больно-то далеко от него ушел. Разве только экипирован по первому разряду.

Если бы до того, стараниями Романова ему не удалось должным образом оснастить свою контубернию, глядишь его воины еще больше возмутились бы. Ведь мало, что торчат в селе, вместо того, чтобы потрепать турок, а тут еще и смотреть на увальней в ламинарных доспехах.

Завидев товарищей, атакованный воин обрадованно улыбнулся и тут же контратаковал крестьянина. Тот так же приметил новых врагов и дал слабину, начав отступать. Но Михаил и не подумал спешить на помощь своему подчиненному. Вместо этого он перекинул ногу через луку седла и сел, эдак бочком, всем своим видом показывая, что он наслаждается зрелищем. Правда, арбалет с наложенным тупым болтом все же из рук не выпускал.

- Не лезть, - несмотря на то, что пограничник начал давить, на всякий случай приказал воинам Романов.

Хм. Интересно, а где второй? Ведь зачистку домов должны были делать по двое, прикрывая друг друга. Это специально отрабатывалось в их поселке. Для этого даже были предусмотрены четыре не жилых, но полностью обставленных грубой мебелью дома. А тут крестьянин гоняет по двору только одного.

Тем временем оба дерущихся поняли, что в их спор никто вмешиваться не собирается. Пограничник растерялся и где-то даже запаниковал, а вот турок воспрянул духом и вновь перешел в атаку. Его удары вновь стали четкими, быстрыми и расчетливыми. Русич уступал. Несмотря на регулярные занятия по боевой подготовке, в перерывах между трудами, несмотря на старания Михаила и дорогую экипировку, он сливался как полный неумеха. Понятно, что он что-то там противопоставлял, но и соперник кое-что умел. Правда, именно, что кое-что.

Романов управился бы с ним даже без оружия, даже с учетом того, что он моложе и физически слабее. Ч-черт! Как он просил Комнина, чтобы тот отправил к нему в станицу варягов из его дружины хотя бы на месяц. Вот уж кто бы вколотил в будущих пограничников науку рукопашного боя. Жестко, без намека на жалость и малейших скидок. Ему нужен был хотя бы десяток Сьоренов.

К сожалению дел и забот было столько, что сам он участвовать в процессе обучения не мог и был вынужден свалить все на своих кавалеристов. А из них учителя оказались так себе. Тренировали они без огонька, всего лишь отрабатывая не такое уж и богатое, в сравнении с прежними временами, жалование.

Турок уже повалил русича на землю и безжалостно осыпал его ударами. Тот пытался прикрываться щитом, но противник бил по неприкрытым участкам, заставляя его корчиться и подвывать от боли. Сбоку заскрипел натягиваемы лук.

- Отставить. Не вмешиваться.

- Он его убьет, - произнес воин, с уже готовы к выстрелу луком и наложенной тупой стрелой.

- Не вмешиваться.

Всадник опустил оружие, без видимого сожаления. На его лице промелькнуло даже что-то вроде пренебрежения. Русичи никто и звать их никак. Да, вооружены по первому разряду, но это не делает их ровней им, представителям свободных родов. Да еще и прошедших через горнило многих смертельных схваток. Вступиться за него он решил только потому что они все же в одном отряде. Но кол скоро поступил приказ не вмешиваться, сожалений по данному поводу не будет.

Тем временем на теле русича появилось уже несколько ран. Послышался хруст сломавшейся кости плеча, сопровождавшийся отчаянным криком обреченного. Все. Еще мгновение и он труп.

- Остановись и тебя никто не тронет, - по-турецки прокричал Михаил.

Крестьянин замер с занесенной над поверженным мотыгой и повернул голову в строну Романова. В этот момент из дома выскочил второй пограничник, с окровавленным лицом и без шлема. В руках меч, взгляд полон ненависти и решимости. Он бросился в атаку, над сказать, так же выказывая при этом грацию беременной коровы.

Хлоп-п! Тупой арбалетный болт ударил его в грудь. Ламинарный доспех достаточно жесткий, а потому с успехом погасил удар, распределив энергию на большую площадь. Тем не мене, толчок вышел таким, что воин не только остановился, но и отступил на шаг назад.