Хозяин города (СИ) - Шерр Анастасия - Страница 39

Мы были счастливой семьёй. Идеальной во всём. После того, как я их потеряла, не верила, что когда-нибудь снова смогу назвать кого-то своей семьёй. И вот появился он. Спаситель. Почти рыцарь, почти принц… И его маленькая кроха, которой так необходимо называть кого-то мамой. Я поверила, что они моя новая семья… А теперь узнала, что он и его люди повинны в гибели моих родителей.

И что делать с этим, я не знала. Сердцу так больно, что хотелось выть.

— Что это у тебя? — он приблизился сзади, обнял меня за талию. Уткнулся носом в макушку.

— Бабочка. Это тебе. Маринка сделала.

Я не чувствую к нему ненависти. Нет отвращения или слепой злобы, когда хочется убить, уничтожить, хоть как-нибудь отомстить. Мне и мстить-то не хочется. Только режет всё внутри тупым ножом.

— Спасибо, — забирает бабочку. — Иди к Маринке. Мне нужно собраться.

Ухожу. Не знаю, что говорить и как себя вести, а потому тихонько сбегаю. Где-то за грудной клеткой всё так же давит, душит. Больно. И я не хочу, чтобы он уезжал. Но та маленькая девочка внутри меня, так рано потерявшая папу с мамой, бьётся в истерике и хочет выцарапать ему глаза. За то, что позволил. За то, что разрешил тем ублюдкам грабить и убивать. И плевать ей, брошенной всеми крохе, что они выживали. Она не заслужила подобного. А ещё мне кажется, что та девочка не простит его. Никогда. Она всегда будет помнить, кто был главарём той банды преступников. Всегда будет видеть в его глазах невинно убиенных людей.

По пути на кухню встречаю двух горничных, которых раньше не видела. Из кухни выходит ещё одна девушка в форме прислуги, вежливо здоровается. Из знакомых только Галина и та вся на взводе, пытается объяснить какой-то женщине, как нужно нарезать сыр.

— Доброе утро… Кто все эти люди? — спрашиваю негромко, кошусь на новенькую помощницу.

Галя вздыхает, отмахивается от девушки рукой.

— Ой, иди уже. На стол накрой. Хоть это сможешь сделать? — и поворачивается ко мне. — Новый персонал. Ох, без опыта все, как дурёхи. Бегают только, а всё без толку.

— Новый персонал? А старый где?

Галя заученным движением наливает кофе в идеально белую чашку, подаёт мне.

— Так попёр всех Бекетов твой. Оказывается, наш разговор тогда подслушала Людмила. Передала всё Тайке. Ну, а та заперла тебя с Костиком. Хотели подгадить, да не вышло. Ивана Андреевича нашего не просто обмануть. Вот так вот. И знаешь что, так даже лучше. Людка давно уже навредить тебе хотела. Я как на пороховой бочке жила, то и дело слежу за ними, чтоб не учудили чего. А у меня возраст уже не тот, понимаешь? Старая я слишком, чтобы в дворцовые интриги играть. Я эти страсти только в сериалах люблю. Так что всё к лучшему. Нам теперь спокойней будет.

Так, значит, уволил всех. Вот так номер.

— Не могу сказать, что мне их всех жаль.

— Ну вот и ладненько. Идите завтракать, готово уже всё. Так, куда ты тесто потащила? Я же сказала, формы для кексиков мне принеси! — Галя ринулась воевать с новенькой, а я неуверенно открыла дверь в столовую.

Задумчиво наблюдаю за жующей, ещё сонной Маринкой, и сердце рвётся на части. Держу в себе эту проклятую боль, не даю ей вырваться на свободу, ведь я научилась быть сильной.

— Сьто? — девочка улыбается мне набитым ртом, отвечаю ей тем же.

— Ничего. Любуюсь тобой.

Она так же рано потеряла маму. Да и отца видит раз в месяц. И то держится. А я тут раскисла. Прошлое не вернуть, не изменить. И я видела сожаление в глазах Ивана. Он понимал, что, быть может, после его признания я могу не простить его. Он мог не рассказывать, и я бы никогда не узнала. Но всё же предпочёл рассказать.

Так может…

— Позавтракали? — он вошёл, как обычно быстро, будто врываясь в моё пространство. Заполнил столовую своим запахом и мощью.

— Папа! — малышка спрыгнула со стула, бросилась к нему на руки, а я опустила глаза в тарелку.

Бекет одет в военную форму… Что бы это значило? Неужели мелкая заварушка переросла в войну? Сердце пропустило пару ударов, в тревоге замерло.

— Всё настолько серьёзно? — неуверенно спрашиваю, поднимаю на него взгляд.

Он опускает Маринку на пол, долго смотрит на меня.

— Иди сюда, — ждёт, пока я подойду, протягивает мне ладонь. — Дай руку, — крепко сжимает мои пальцы, притягивает ближе к себе. — Пока меня не будет, ты хорошо все обдумай и реши, сможешь ли жить со мной дальше. Я не буду держать силой, если захочешь уйти. Всё понимаю. А если не вернусь, слушайся Тёмного. Это мой друг. Если что-то случится, он придёт за вами. О дочке моей позаботься, — отпускает, идёт к двери. Маринка бежит за ним, а я от шока даже шевельнуться не могу. Что это было? Он прощался, что ли?

— Папа! Не уходи, пап! — малышка спотыкается, толкает дверь и вылетает за ним на улицу. Я выхожу из ступора, бросаюсь следом и, выбежав на порог, поражённо замираю.

Маринка висит на шее отца, а вокруг солдаты. Не охранники, как раньше — в костюмчиках, с рациями. Бойцы в форме и с автоматами. Что-то грядёт.

Бекет ставит кроху на траву, сам опускается на колени.

— Ты уже большая девочка, дочь. Должна понимать, что есть такое слово «надо». Я должен уехать.

— Ну, пааап, — малышка, словно предчувствуя беду, плачет и хватается за его руки. Я чувствую, как от жалости к ней скручивает всё внутри. — Возьми меня с собой! Пожалуйстаааа!

— Ты не можешь поехать со мной. У тебя есть задание дома. Ты должна приглядывать за мамой. Следи, чтобы с ней всё было хорошо, ладно? Это очень важное дело, я могу на тебя положиться?

Слёзы обжигают кожу щек, и я закусываю губу до крови, чтобы не зареветь в голос. Приближаюсь к ним.

Маринка кивает, шмыгает носом и, наконец, отрывается от отца. Он поднимается, берёт в ладони моё лицо.

— Я вернусь, — он, словно чувствует, что я сейчас хочу услышать именно это. Рывком обнимает меня. — Надеюсь, простишь.

Несколько дней спустя:

— На севере вспышки погасили, на юге тоже. Некоторым, правда, удалось сбежать.

— Плохо, что удалось. Найти и обезвредить.

— Иван Андреевич, хрен бы с ними. Нам нужно все их лагеря накрыть, парни и так измотаны, ещё этих отлавливать. Они без главарей остались, пусть прячутся.

— Я сказал, всех выловить и уничтожить! Это они сейчас на дно залягут, а потом снова вылезут! Исполняй!

Шёл пятый день очередной войны. Бекет уничтожал повылезших из своих нор крыс, как озверелый. Готовый рвать их голыми руками и зубами драть их поганые глотки, лишь бы скорее вернуться домой. Взять на руки дочь и увидеть Милану. Услышать её решение, чтобы больше не маяться от безызвестности.

Пару раз набрал её номер, но позвонить так и не нашёл времени. Оправдал себя тем, что занят. Никогда ни у кого Иван не просил прощения. Всем, кому должен, прощал и забывал. И уж тем более не ждал, что его простят. А теперь думать больше ни о чем не мог, кроме неё — сладкой, желанной Милки. И о том, останется ли она с ним.

Ему бы хотелось. Хотелось вновь чувствовать и радоваться жизни. И, наверное, лучше было бы не рассказывать ей о том, что он тоже виноват в гибели её родителей. Но не мог. Бекет не трусливый шакал, не лжец. Не смог бы с этим жить. Только не с ней.

— Иван Андреевич, там наши парни с юго-запада вернулись! Всего трое… остальные погибли.

Отвлёкся на бойца, грозно зыркнул.

— Как это погибли? Все сорок семь человек?! Я туда, блядь, полсотни бойцов отправил!

Парень поджал губы, снял берет.

— Мне жаль, Иван Андреевич. Ребята говорят, там засада была. Ждали они, пока мы придём. А тот взрыв в торговом центре заманухой был. Вам записку оставили… — протянул клочок обгоревшей бумаги с вкрапинами чьей-то крови.

Бекет выдернул бумажку, развернул.

— Твою же…

«Даю тебе возможность уйти целым и невредимым, Ваня. Только в счёт старой дружбы. У города Надежд теперь другой хозяин», — этот почерк он узнал бы из тысячи. Ублюдок, которого Бекет сам же всему и научил.