Хозяин города (СИ) - Шерр Анастасия - Страница 19

Я вспомнила затравленный взгляд малышки там, в городе, и сердце сжалось от тупой, тягучей боли. Наверное, не стоило говорить сейчас Ивану Андреевичу, что это не пройдёт. Никогда. Страх, как и проклятые воспоминания, остаётся в нас навеки.

— Вы, наверное, очень её любили? — несмотря на лёгкое головокружение, я всё ещё чувствовала, как трепещет сердце, и слышала плач маленькой девочки, которая тянет руки к мёртвой матери.

— Жену? — он снова разлил по стаканам алкоголь и свою порцию выпил уже залпом. — Я не помню. Не помню, как это было. Эта война забрала у меня почти всё. Так что я не верю в любовь. Если только к своему ребёнку.

Вряд ли на Бекета так быстро подействовал алкоголь, но он был со мной откровенен и честен. Он словно раскрывался мне. И это, конечно же, подкупало. А ещё, захотелось рассказать то, чего не говорила никому.

— Мою маму убили бандиты. Они пришли в наш дом и велели папе собрать еду, деньги, тёплую одежду. Их было трое. Все они были в масках… Мама схватила меня и затолкала под кровать, — виски уже не обжигал горло, и я пила его как воду, не чувствуя вкуса. А Бекет слушал, чуть склонив голову и болтая янтарную жидкость в бокале. — Она сказала, что они скоро уйдут. Возьмут, что нужно, и больше мы их не увидим. А потом прозвучал выстрел. Такой громкий… Мне казалось, что даже дом задрожал. Я и раньше слышала выстрелы, но этот… Этот был другим. Потом они пришли за мамой. И снова выстрел. Последнее, что я помню с того дня, как бандит сдирает с маминой руки этот браслет, — разжала руку и всхлипнула, наконец, дав волю слезам.

Бекет рывком схватил меня, прижал к себе. Упав ему на грудь, закрыла глаза, вдыхая запах своего спасителя. Быть может, я пьяная, в истерике и не в адеквате, но он мне понравился. Этот огромный железный человек с каменным сердцем и неверием в любовь.

От его поглаживаний и монотонного шепота на ухо, понемногу успокоилась и даже не сразу поняла, что меня куда-то несут.

Пробуждение было настолько ужасным, что я даже не сразу осознала, где нахожусь. Голова трещала по швам, а во рту пересохло, словно в Сахаре. Открыла глаза, попыталась смочить потрескавшиеся губы. Это же надо было так нарезаться. Да я в жизни не пила, с чего вдруг накидалась? Ох, уж этот дяденька Бекет… Научит он меня плохому, как пить дать научит.

Повернулась набок и услышала, как хрустнула моя челюсть, резко отъехавшая вниз, а на голове зашевелились волосы. Бекет лежал рядом, закинув руки за голову, и разглядывал меня с нескрываемым удовольствием. На губах играла сытая ухмылочка самца-победителя, а я… Я чувствовала, что на мне ничего нет. Голая. Абсолютно!

— Иван Андреевич? — прижимаю к груди одеяло, медленно поднимаюсь. Медленно, потому что изображать драму и резко вскакивать с кровати будет страшной ошибкой. Голова вот-вот разлетится на ошмётки, да и всё остальное болит так, будто по мне танком ездили. Прислушиваюсь к ощущениям там, внизу, но ничего не чувствую. Может, пронесло, а? Но стоило взглянуть на его довольную рожу, как всё становится ясно. Не пронесло. — Что вы сделали? — шепчу, отползая назад, а он шумно вздыхает, хватает меня за руку и тащит к себе.

— По-твоему что я сделал? — мазнул взглядом по губам, пальцами сжал подбородок, а вторая ладонь опустилась на мою попу и сильно сжала. Меня же хватило только на то, чтобы упереться руками в его грудь и по возможности отвернуть лицо. — Отвечай, Мила. Что я сделал? Думаешь, трахнул тебя?

— А что? Нет? — покосилась на него.

— Я что, похож на извращенца, который любит спускать в безжизненные тела?

Ой, как стыдно… Хотя нет. Ни фига!

— А зачем вы тогда меня раздели? — шиплю злобно, верчу попой, пытаясь отползти на безопасное расстояние, но это только усугубляет и без того щекотливое положение. Пальцы на заднице впиваются в кожу сильнее, сминают не очень-то нежно.

— Я тебя не раздевал. Ты сделала это сама. Проснулась ночью, стащила с себя одежду и со словами «фу, как душно» снова отрубилась.

А вот теперь стыдно. На мне даже трусиков нет! Вот идиотка…

— Всё равно это вы виноваты! Напоили меня, а мне, как видите, алкоголь противопоказан! И зачем вы вообще притащили меня в свою спальню?

Он усмехается, тянет меня прямо на себя, заставляя сесть на его… Ох, там всё так твёрдо. Блин. Хорошо, хоть он не раздет. А то было бы совсем неловко.

— Ну, раз я всё равно виноват, — имитирует толчок, и я вскрикиваю, бью его по лицу и, пользуясь его растерянностью, вскакиваю с постели. Ну как вскакиваю… Запутавшись ногой в одеяле, шмякаюсь на пол и протяжно стону от боли в лодыжке.

Бекет не вскакивает, чтобы мне помочь, нет. Он поворачивается на бок и, подперев рукой голову, наблюдает за моим скукожившимся на восточном ковре тельцем.

— Трусиха, — заключает через пару мгновений, поднимается и, перешагнув меня, идёт в ванную. — Жди меня здесь.

— Гад, — скулю, отдирая от пола свои несчастные кости.

Хватаю одежду и, прикрыв срам, бегом несусь к двери. Ну хорошо, не несусь. Ковыляю. Одеваться в комнате Бекета не решаюсь, выскакиваю в коридор с одной мыслью, что болезненно пульсирует в висках: скоро проснётся Маринка, и придут убираться горничные, а тут я, вылетаю из хозяйской спальни в чём мать родила.



Ну и в тот же момент, разумеется (а как иначе), влетаю в корзину с моющими средствами и поднимаю ошалелый взгляд на Людочку. Та, судя по всему, сегодня заменяет горничную. Тут же из-за угла вальяжной походкой выруливает не кто иная, как Нина Степановна. Да чтоб тебя! Сегодня что, все против меня?

— Доброе утро, — пискнула негромко и, как была с голым задом, понеслась в свою комнату. — Просто пи… Капец какой-то, — закрыла лицо руками, осела под дверью.

Вот называли меня шлюхой и были правы. И не важно на самом деле, было у нас что-то с Иваном Андреевичем или нет. Всё равно теперь ничего не докажешь. Я теперь для них стерва, которая подсуетилась раньше всех и запрыгнула в хозяйскую койку.

Сгорая от стыда и кляня себя на чём свет стоит, вышла к завтраку, где меня уже ожидали Бекет и Маринка. Последняя радостно заухмылялась с набитыми щёчками, а вот Иван Андреевич поднял на меня грозный взгляд. Нехороший такой взгляд…

— Пррривет, мамочка!

— Привет, бельчонок, — подошла к столу, не решаясь занять своё место.

Он рывком отодвинул стул рядом с собой, дал молчаливое указание присесть.

— Почему ты ушла? — заговорил уже тогда, когда я отправила в рот помидорку черри, и эта самая помидорка чуть не застряла у меня в глотке.

— Я… Потому что пора было. Вот и ушла. А что надо было… — замолчала, поймав на себе заинтересованный взгляд Маринки. — Надо было с вами душ принять? — совсем тихо, утыкаясь в свою тарелку.

— Не язви. Я велел тебе подождать.

Да не пошли бы вы, уважаемый Иван Андреевич, куда подальше? И свои веления прихватите.

Так я, конечно же, не сказала вслух, но моё фырканье было красноречивым.

— У тебя отвратительный характер, знаешь об этом? — спросил уже более спокойно, но строгие нотки никуда не делись. И блин… Как не вовремя я снова вспомнила его постельные забеги с той девушкой. В груди шевельнулось нечто мерзкое. Её он также в кровать к себе притащил? Или у той хотя бы разрешение спросил?

Подняла на него глаза. Вряд ли он вообще что-либо спрашивает. Уверенный в себе диктатор.

— У вас тоже не подарок, знаете ли…

— Мне кажется, или у тебя сегодня плохое настроение? Похмелье? Может пивка? — да он ещё и издевается! Я из-за него теперь должна по дому в бронежилете ходить, а ему весело!

— Меня видела Люда. И Нина Степановна. Они как раз поднялись на этаж, когда я вышла из вашей комнаты.

— И что? — он уставился на меня так, будто, и правда, не понимал в чём дело.

— Как что? Обо мне теперь будут слухи ходить. Меня теперь все возненавидят.

Раньше, правда, тоже не особо жаловали.

— Что за бред? Какое им дело до того, где ты ночевала? — отбросив салфетку, наградил меня раздражённым взглядом.