Ловец душ и навья невеста (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 31

Рассчитавшись с официантом, Рихард сгреб розовый ошейник со стола и направился вслед за Карной — и едва успел увидеть черный экипаж, сворачивающий в проулок. За колесами взметнулись густые темные завихрения, и Рихард замер, раздувая ноздри. Две дамы, прогуливающиеся вдоль витрин, глянули на него и зачирикали, как глупые птицы, склонив друг к другу головы, украшенные шляпками с разноцветными перьями. Кажется, он случайно задел одну из женщин, когда бросился вслед за экипажем, за которым тянулся черный шлейф, не видимый другим людям.

Хоть бы Карна пошла пешком. Хоть бы ее не было там — в покачивающейся на колесах коробке без гербов на дверях и опознавательных знаков. Он срезал углы, сворачивая в узкие проулки, через которые экипаж бы не протиснулся, и бежал так быстро, что в глазах темнело, однако расстояние между ними не сокращалось. Вороная лошадь скакала все быстрее, хотя кучер не подстегивал ее и не подгонял. Воняло навью — липкий запах забивался в ноздри, драл горло, и Рихард с ужасом осознал, что может не догнать, упустить. Он понял, куда едет экипаж: к мосту, ведущему в красный лес, и рванул еще быстрее, когда дверка экипажа распахнулась, и Карна выпрыгнула на обочину и скатилась в сторону. Шляпка с черным пером отлетела и плюхнулась в лужу.

Экипаж затормозил, и Рихард вспомнил, что оставил кинжал дома. Еще даже солнце не зашло, отчего эта тварь, кем бы она ни была, вылезла сейчас? Когда колеса сдвинулись, и экипаж снова тронулся, Рихард выдохнул и бросился к Карне.

— Ты в порядке? — спросил он, помогая ей встать, ощупывая, поворачивая ее голову. Волосы разметались и одна щека оцарапана, но, кажется, несерьезно. — Где болит?

— Я порядке, — ответила Карна, вздернув подбородок. — Убери от меня свои грязные руки!

А потом, как и полагается благородной девице, потеряла сознание, и он еле успел подхватить ее обмякшее тело.

Рихард поднял ее, наклонился за сумочкой. Едва не выронил Карну в грязь и, подумав, перекинул ее через плечо — так идти оказалось куда удобнее. Он быстро спустился вниз к реке, свернул на улицу, перед которой высились деревянные ворота, украшенные черепами животных, и направился к хижине, напротив которой горел костер.

Женщина, подбрасывающая в огонь белесые гладкие ветки — или кости, как знать, — подняла голову. Седые косы обрамляли странно молодое лицо, словно выточенное из орехового дерева, глаза, рыжие и живые, горели на нем, как пламя.

— Кого принес, ловец? — спросила она.

— Осмотри ее, ведьма, я заплачу.

— Куда ж ты денешься, — улыбнулась она, показав острые треугольные зубы. — Кто она?

— Вдова, аристократка, выпускница института благородных девиц, моя помощница… — перечислил он. — Не знаю.

— Она дорога тебе? — ведьма склонила голову к плечу, глядя на него блестящими глазами.

— Да, — ответил он.

Кивнув, она легко поднялась с цветастого коврика и, откинув полог, вошла в хижину. Рихард последовал за ведьмой и положил Карну на подстилку из лисьих шкур.

— Красивая, — заметила ведьма. — Несчастная. Отчего без сознания?

— Только что выпрыгнула из экипажа на полном ходу.

Ведьма присела, и колени ее вдруг вывернулись в обратную сторону. Узкие четырехпалые кисти с загнутыми когтями быстро обхватили руку Карны, ведьма склонилась и осторожно прокусила ей кожу на запястье. Задумчиво обвела узким языком губы, слизывая кровь.

— Вкусная… Ни проклятий, ни наговоров — чистая. Кровь горячая.

— О да, — хмыкнул Рихард.

— У нее жар начинается, болван.

— Заболела? — встревожился он.

Ведьма склонилась к тонкой белой руке — Карна забыла, или не успела надеть перчатки — и слизнула струйку крови. Зажмурилась от удовольствия, причмокивая тонкими губами.

— Повреждений нет. Очень испугалась. Ночь полихорадит — и пройдет. Дашь ей чая Бормотухи. С тобой ей будет спокойно, ловец? — она внимательно посмотрела на него, и Рихарду вдруг показалось, что теперь его видят насквозь — со всеми темными мыслишками и низменными желаниями.

— Не факт, — честно ответил он.

Ведьма прикусила свое запястье и поднесла к губам Карны. Тяжелая густая капля крови упала ей в рот.

— Это ее успокоит, — сказала ведьма. — Последствий испуга не будет.

Карна облизнула губы, застонала, открыла глаза и, вскрикнув, взметнула руку. Ведьма быстро отклонилась от пощечины.

— Тихо, тихо, — Рихард быстро присел возле нее. — Это… доктор.

— Это даже не человек! — воскликнула Карна, и ведьма широко улыбнулась, показав острые зубы.

— Забирай ее, — сказала она. — Ишь какая резкая. Пусть хорошенько выспится. И не оставляй ее одну. Ты ведь знаешь, что на ней навкин след?

— Знаю, — буркнул Рихард. — Сколько с меня?

— Не деньгами… Посмотри в меня, — прошептала ведьма, блеснув огненными очами. — Дай мне прожить это снова…

Вздохнув, он шагнул к женщине, обхватил тонкую птичью шею ладонью и приблизил лицо — казалось, еще немного, и их губы соприкоснутся. Ведьма прерывисто вздохнула, запрокидывая голову, зрачки в ее рыжих глазах мгновенно расширились, затопив всю радужную оболочку, и Рихард обнял ее второй рукой, не давая упасть.

Это длилось несколько минут, а потом он медленно отодвинулся, и зрачки ведьмы снова сузились в точки.

— Спасибо, — медленно проговорила она, и глаза ее заблестели от слез. — Уходите. Оставьте меня одну! Прочь!

Рихард кивнул, помог Карне подняться и отодвинул полог, открывая выход из хижины.

Они не встретили по пути экипажей, но Карна и не заставила бы себя сесть ни в один из них. Рихард придерживал ее за талию, и у нее не было сил возражать. Ее шатало, и голова горела, как утюг, полный углей, и когда Карна вошла в дом, то силы покинули ее, и она готова была улечься прямо у подножия лестницы. Рихард помог ей снять плащ, стащил ботинки и отвел в спальню. А потом она словно упала в реку и поплыла, влекомая течением куда-то за реальность.

Она чувствовала прикосновение теплых рук, влажный компресс охлаждал пылающий лоб. Иногда ей давали травяной чай, поддерживая голову, и тогда волны реки, несущей ее, успокаивались, и это было даже приятно — плыть, словно листок, упавший с дерева, и не думать ни о чем. А потом волны схлынули, прибив ее тело к берегу, и она провалилась в глубокий сон без сновидений.

Проснувшись, Карна не сразу открыла глаза и лежала, сомкнув веки. Во рту был странный привкус горьких трав и железа. Голова немного гудела, и запястье чесалось, как от комариного укуса. Вчерашний вечер словно подернулся туманом. Ссора в ресторане, потом экипаж. Ее что-то напугало, и она выпрыгнула. Рихард нашел ее, помог…

Звучный храп донесся с соседней подушки. Он что же, спит с ней вместе? Смутные воспоминания теснились, сплетаясь и заслоняя друг друга. Странная женщина с огнем в глазах и зубами акулы, ворота, украшенные черепами — все это было на самом деле? Карна провела по телу ладонями. Платья не было, только нижняя рубашка. Рихард раздел ее? И теперь храпит рядом как ни в чем ни бывало?

Карна распахнула глаза, повернулась, чтобы высказать ловцу все, что о нем думает, и увидела на подушке Фифи. Собака спала, подергивая лапками, и громко храпела. Карна положила руку себе на лоб — прохладный. Села в кровати, потерла забинтованное запястье. Одежда куда-то исчезла: ни платья, ни чулок, но хоть белье осталось на ней. Карна повернулась и вскрикнула от испуга: вместо фотографии Эдмона на полке снова стоял череп и пялился на нее пустыми глазницами.

Обведя комнату взглядом: на спинке стула черная рубашка ловца, на подоконнике огарок свечи, на столе — чайник, Карна поднялась с кровати, оправила нижнюю рубашку, задравшуюся до пояса. На правом колене обнаружилась повязка.

Воспоминания плавали как клочья тумана. Нежные руки, успокаивающий голос… Черные глаза и жесткое лицо, кажущееся мягче при свете свечи.

Карна запустила руки в волосы, нащупала шишку над ухом. Странное ощущение: будто от нее задернули штору в ее собственной голове. Она взяла чайник и припала к носику, жадно глотая остатки чая.