Мученики Колизея - Тур Евгения - Страница 15

И Антонин со свитой, и Потит с окружавшею его стражей и невольниками, и несметные толпы народа, и чинная, важная группа знатных патрициев вошли во храм Аполлона и наполнили его до последних углов и углублений. Многие, чтобы видеть, как молодой, красивый пришелец будет приносить жертву, взбирались на пьедесталы колонн, цеплялись за них, другие становились на мраморные скамьи и даже на ступени, над которыми возвышались статуи богинь и богов. Главный бог храма, Аполлон, в дивной красоте изваянный из мрамора, стоял на высоком пьедестале в глубине здания, прямо против входных дверей. Антонин стал со своею свитою по правую его сторону, патриции по левую, а прямо против него поставили Потита. За ним толпился народ, заливший храм своими волнами. Ожидание было столь сильно, что в многочисленной толпе настало мертвое молчание. Антонин взглянул на Потита и сказал повелительно:

— Поклонись богу и воскури ему фимиам.

Жрецы в своих длинных, белых одеждах, с ароматами в руках, с разожженными углями в серебряном изящной формы блюде, ждали, чтобы Потит подошел.

Он сделал один шаг вперед, остановился, простер руки вперед и вперил взгляд свой в изваяние Аполлона. Оно заколебалось на своем высоком пьедестале — все бывшие близ него, увидя это, отхлынули, а жрецы, смущенные более других, бросились стремительно в толпу, которая также отступила, тесня немилосердно тех, которые были сзади. Статуя колебалась и вдруг рухнула. Во храме раздался грохот падающего и в куски раздробленного мрамора. Вопль негодования и гнева вырвался из уст многочисленной толпы. Потит стоял спокойно — он один и своим видом, и своим спокойствием царил над обуреваемою различными чувствами толпой. Антонин остановил готовый кинуться на Потита народ и произнес обращаясь к нему.

— Это чары; он колдун и жизнию заплатит за поругание нашей святыни.

— Но если ваши боги действительно боги, — сказал Потит, — то как же чары могут повергнуть их во прах и разбить в мелкие куски. Как могущественны эти боги, если не могут защитить себя от взора бедного колдуна!

— В тюрьму богохульника, — сказал Антонин, — и пусть он погибнет от огня.

Солдаты поспешно окружили Потита, ибо разгневанная толпа, вышедши из оцепенения неистово стремилась разорвать на части христианина, совершившего, по ее понятиям, святотатство. Солдаты с величайшими усилиями, прочищая себе дорогу, вывели Потита из храма и отвели в тюрьму. Народ бежал за ним, крича неистово и пытаясь вырвать его из рук солдат. Долго стояли около тюрьмы толпы народа, волнуясь гневом и выражая свое озлобление криками и громким ропотом.

Чрез несколько времени было объявлено, что 1 июля в Колизее произойдет бой гладиаторов и что Потит будет отдан зверям на растерзание.

Как всегда, Колизей наполнился народом пышно разряженным и ждал с обычным нетерпением боя гладиаторов и смерти отрока Потита. Шумя входила народная толпа и, одушевленная веселостию, размещалась по уступам великого цирка на его широких и просторных седалищах. Говор ее походил на гул шумящего, бушующего моря. Но лишь только разместилась она, теснясь на местах цирка, как его огласили ее нетерпеливые крики. Жестокие Римляне и множество пришельцев из дальней Азии, Африки и северных провинций империи, жаждали зрелищ и горели нетерпением насладиться видом сражающихся и умирающих на арене гладиаторов. Но изо всех зрелищ самое привлекательное считалось терзание христиан дикими зверями.

Раздались звуки литавр и труб, возвещавшие прибытие Антонина, и все смолкло. Император вошел в роскошной одежде, отягченный украшениями из разноцветных каменьев, оправленных золотом. Его приветствовала несметная толпа громкими криками. Он сел на свое место, под богатым балдахином.

Растворилась дверь, ведущая на арену и в нее вошел Потит в тяжелых цепях. Едва прикрытый бедною тканью, изнуренный голодом и заключением в душной, смрадной тюрьме, отрок однако при своей бедности и худобе казался прекраснее прежнего. Его светлый взор, кроткое лицо, благородная осанка, как и всегда, поразили глядевших на него. Многие умилились и сердца их дрогнули от жалости. Но те, которые сожалели о Потите, осужденном погибнуть в таких молодых летах, затаили это чувство в глубине души, опасаясь заслужить общее порицание. Как часто случается, что люди слабые, внутренно негодуя и сожалея, из трусости, из страха нарекания, не только скрывают лучшие и благороднейшие чувства свои, но еще прикидываются, что разделяют мнение большинства. Это постыдная слабость, достойная всякого презрения, которая обличает мелочность души и ничтожность характера.

Потит стоял посреди арены; но Антонин приказал подвести его к себе.

— Ты знаешь теперь, где ты и что тебя ожидает? — сказал он ему.

— Знаю, я на земле, созданной Богом и ожидает меня то, что Ему угодно. Да будет воля Его.

— Над тобою моя воля, а не воля кого-либо иного — и ты сию минуту испытаешь это!

Антонин подал знак. Решетки заскрипели на огромных петлях и темная пропасть разверзлась за ними. Из нее ринулись на свет звери, оглашая цирк диким ревом. Со страшными прыжками быстрым бегом кружили они по огромной арене и вдруг увидели неподвижно стоявшего, полунагого мальчика. Мгновенно звери утихли и смирились. Они тихо подошли к нему и послушно легли у ног его. Он стоял посреди их, опустясь на колени, скрестив руки и по просветленному внутренним светом лицу его видно было, что он горячо молился. Зрители и сам император были изумлены. Агния, дочь императора, находившаяся в числе зрителей, встала со своего места и вся в слезах, сложив руки, не спускала глаз с дивного зрелища.

Потит встал.

— Ты видишь, — сказал он громко, обращаясь к Антонину, — что я во власти моего Господа, а не в твоей власти. Он спасает меня от пасти лютых зверей, ибо час мой не пришел еще.

В эту минуту Агния, будто несомая ветром, слетела вниз и бросилась к ногам Потита. Она лежала без слов, и только взоры ее, устремленные на него с мольбой, обличали чувство ее охватившее. Она привстала, протянула к Потиту руки и воскликнула.

— Я верую! Верую!

Потит посмотрел на нее с неописанною любовью и, оглянув весь амфитеатр взволнованный и мятущийся, сделал знак, что хочет говорить. Все смолкло.

— Антонин, — сказал он. — римский император и вы все патриции и народ, слушайте, что я говорю. Господь на мне явил чудо, чтобы показать вам Свое могущество и обратить вас. Глядите на этих зверей, которые по воле Его кротче агнцев. Теперь все свершилось и я во власти твоей, могущественный император. Прикажи своим ликторам и я умру. Час мой пришел. А ты, дитя, — прибавил он, обращаясь к Агнии, — ты обращена. Не забывай чуда, которого дважды удостоилась быть свидетельницей, и прими святое крещение.

Многие присутствовавшие при этом обратились в христианскую веру, но большинство упорствовало и приписывало все происшедшее чарам Востока.

Агнию, по приказанию императора взяли и увели во дворец, а отроку Потиту отрубили голову в цирке посреди арены, при мертвом безмолвии стотысячной толпы народа.

Во II веке могила мученика, была отыскана, останки его перевезены в Сардинию, место его родины, и христианская церковь, причислив его к лику святых, постановила праздновать память отрока мученика и чудотворца Потита 1 июля каждого года.

Агния жила отшельницей в отдаленных покоях дворца; она приняла христианство и посвятила себя добрым делам и молитве. Она оставляла дворец тайком, чтобы посещать больных и неимущих, она принимала и кормила странных, посещала темницы, куда приносила утешение и помощь. Антонин нежно любил дочь свою, позволил ей исповедывать в тайне христианскую веру, жить по воле и делать добро. Он не спрашивал ее ни о чем, и притворился, что не знает о принятии ею христианства. Недолго Агния пользовалась общею любовью, как язычников, так и христиан, ею облагодетельствованных, ибо она одинаково помогала и утешала и тех, и других. Многих обратила она в христианство, но умерла рано, не достигнув 20 лет.