Идущий вопреки (СИ) - Ра Дмитрий - Страница 44

К нервничающим стражам подоспело подкрепление — теперь шестеро мужчин в латах, не имеющие никакого отношения к врачеванию, решали кому попасть в обитель Её, а кому нет. И никто не задавался вопросом почему вот этот мужчина пришел час назад, но уже смог пройти, а эта девушка вторую неделю страдает у входа, и в конце концов умерла прямо в ногах толпы от вполне себе излечимого недуга.

А я знал. Богадельне не нужны больные.

Но этого всё равно было недостаточно для разъяренной толпы. Нужна иллюзия доказательства их убежденности. Я поднял руку вверх с крепко сжатыми в руке цветками пурпурного гиацинта и душистого рута. Достаточно было поднять просто кулак, но символичность того, что они растут рядом с богадельней наводила меня на гнетущее сожаление, и я не удержался. Надеюсь, она поймет…

Эйлин выскочила наружу, чуть не сбив с ног одного из стражей. Она закричала. Толпа вздрогнула, затихла. Выдохнув, она громко заговорила:

— Добрые люди! Помогите! Больше нет моих сил! — возвела она руки к небу. Люди недоуменно молчали, а стражники пораскрывали рты и не знали, что им делать — к такому их не готовили.

— Насилуют! Убивают! Храм Её превратили в обитель порока и зла!!! — ее сорвавшийся голос в гнетущий тишине прозвучал пророчески. — Здесь не лечат, добрые люди! Здесь издеваются над больными и калечат здоровых! Я хотела вам всем помочь… Смотрите, что они сделали за это!

Финальный штрих — доказательства доказательств. Но не очень убедительные для тех, кто никогда бы не пришел бы в такое место.

Эхо Сокрытия окутало мой разум и тело. Я был в людском потоке эмоций и разжигал уже ненависть. Здесь я кого-то оскорбил, а здесь наступил на ногу, дернул за руку или толкнул человека в спину, и он, в свою очередь, навалился на впередистоящего.

— Так это правда, сестра?! Моя жена так и не вернулась! — крикнул я в толпе. Люди оборачивались и смотрели друг на друга. Они не могли понять, кто это сказал.

Эйлин задрала когда-то красивые ноги. Я сказал ей, что нужно нанести раны более убедительные. И она постаралась. Белоснежной кожи больше не было и не будет — все было в глубоких порезах и запекшейся крови. Эти следы никогда больше не заживут.

— Ублюдки! Она же спасла моего сына! — выкрикнул я другим голосом в другом конце толпы.

Люди занервничали. Сначала шепот, похожий на хищную змеиную песнь, потом откровенно провокационные разговоры, выкрики, злой гомон и…далекий рокот ненависти. Вышло еще пятеро стражников. Они достали щиты и стали в ровный строй перед входом. Идиоты. Этим они лишь показывали, что им есть что скрывать и чего опасаться.

— Убрать щиты, недоумки! — выкрикнул Отец Владмаир Трайзн. Стража переглянулась, но выполнила указание настоятеля. — Добрые люди, дети мои, что вас так разозлило у обители Ее?

Я ухмыльнулся. Вот и главная персона сегодняшнего дня.

Толпа заревела. Достаточно лишь искры…

— Что вы сделали с сестрой?!

— Где моя жена?!

— Вы что там делаете, ублюдки?!

Я с удовольствием добавил немного огня:

— Где мясник?!

Надо отдать должное Трайзну. Он хорошо управлял своими эмоциями. Обычному человеку не заметить волнения под его лицемерной личиной.

— Успокойтесь, дети мои! Мы все здесь под взором Её и должны вести себя достойно!

— Я третий день здесь под взором Её! — крикнула женщина из толпы. — Легче мне от этого не стало.

— Мы все работает не покладая рук во благо Её и вас! — выкрикнул настоятель. — Каждый день! У нас просто нет мест для всех Её детей!

— Ты меня насилуешь! Насилуешь! — всё это время сестра с ненавистью взирала на своего «отца», а тот не обращал на нее никакого внимания. — Бьёшь! Унижаешь!

Она плюнула ему в лицо. Очень хорошая импровизация, но теперь это может лишь усугубить дело, если настоятель отреагирует спокойно и добродушно. Ее заклеймят неуравновешенной и нездоровой на голову.

— Сучка, — сказал он сквозь зубы.

Первые ряды крестьян услышали это и гневно зароптали, но настоятель взял себя в руки, вытер лицо рукавом и с улыбкой обратился к сестре:

— Эйлин, дочь моя! Что на тебя нашло? Разве мы не были к тебе добры?

Люди стали переглядываться. Но это уже неважно.

Настало Время возжечь черное пламя крови и ненависти. Сегодня в городе дружбы Гранор настанет эпоха торжества злобы над злобой. Эпоха начала конца.

Следующим своим жестом я сорвал печати, которые никогда не должны были быть сорваны в Известном Мире.

Я поднял руку вверх. Белые костяшки на кулаке побелели, а ногти глубоко впились в ладонь, оставляя красные следы.

— Это все правда! Посмотрите на мои руки! — из богадельни вышла другая сестра. — Помогите нам, добрые люди! Здесь творится зло и несправедливость. Спасите нас и себя от этого человека!

Лина.

Эйлин захлопала глазами, взирая на ее изрезанные руки. У настоятеля упала нижняя челюсть. Его самая верная дочь пошла против него. Немыслимо.

Как?

***

Днем ранее Лина делал обход. Она очень вымоталась.

С самого основания богадельни, Лина была хорошей девочкой. Так ее называл настоятель, и она искренне верила, что делает все правильно. Отец Трайзн был мудр. Если он говорил, что наши тела ему нужны — значит так желает Она. Жаль, что этого не понимает глупая Эйлин. Поэтому то ей и не доверяют.

Лина затушила последнюю свечу в длинном коридоре восточного крыла. От тьмы ее спасал свет небольшого канделябра в руках. Ей не нравилось тушить свечи. Крысы в темноте ее пугали и казалось, что за стенами живут призраки тех, кого они отправили вниз — во благо Её. Тех грешников, ответственность за грехи которых взял на себя мудрый и сильный Отец Трайзн. Настоятель говорил ей просто:

— Вниз всегда идут те, кто грешен не только плотью, но и мыслями.

Позади послышался шорох. Лина резко обернулась, но увидела лишь непроглядный мрак и лестницу уходящую… вниз.

— Вот куплю отраву, — погрозила она пальчиком темноте, успокаивая саму себя.

Сердце стучалось быстро, но…

Застучалось стремительно!

Лину схватили так быстро, что она не успела сообразить, что произошло. Ее резко дернули за голову и развернули спиной к лестнице. Рот и нос был зажат чьей-то ладонью. Они скользили вниз — во мрак подвала. Туда, откуда не возвращаются.

«Неужели и я грешна», — успела подумать сестра Ганры.

Канделябр выпал из ее рук, но тот, кто схватил ее успел подставить ногу и поймать его в дюйме от пола. Грохот не спас ее. Сапог опустился на свечи и потушил их одну за другой. Глаза погрузились во тьму. Когда ужас, сковавший ее тело и ум, дал место мыслям, она попыталась закричать, но у нее ничего не получилось. Из прикрытого рта вырвалось лишь сдавленное мычание.

Самый ледяной голос, который она только слышала, прошептал ей на ухо:

— Твоя кровь за звук.

Рука больше не держала рот, но теперь что-то холодное и очень острое прижали к ее шее. Она почувствовала, как влажная и теплая кровь стекала вниз, под одежду, огибая грудь. Нож слегка вошел под кожу, но эта боль была несравненна со страхом.

Губы не смогли разомкнуться для крика. Ее больше не держали, но в дюйме от себя она чувствовала кого-то за спиной. Она хотела оглянуться, но:

— Твоя кровь за движение.

Лина больше не могла это выдержать. Ее подол намок — они стояли на разрастающейся луже, но даже не обратили на это внимания.

Она почувствовала чье-то дыхание у своего уха и её… укусили за мочку. Это было ужасно и странно одновременно. Но зато сознание отказалось падать в обморок. Чужое дыхание переместилось ниже — к шее. Голос прошептал:

— Ты была плохой девочкой, Лина.

Так называл ее только Отец, но сейчас это был не он. Лина не смогла ответить. Ледяной голос продолжил:

— Она недовольна.

Сердце заколотилось так быстро, что разболелась грудь.

— Ты должна кое-что сделать во благо Её…

Она дышала очень быстро. Нет ничего, что могло бы заставить её…

— Или я накажу тебя, дочь моя. Первым за твои грехи расплатится твой маленький Лаит и любящий муж, — дыхание похитителя у шеи стало морозным. — Что он скажет если узнает, как ты ублажаешь губами старого Отца Владмаира?