Идущий вопреки (СИ) - Ра Дмитрий - Страница 40

Притон для контрабандистов, бандитов, воров и ублюдков. У меня нет здесь дел — я и так потратил целый лишний час на понимание, куда я попал. Здесь, судя по всему, время не играло роли — не удивлюсь, если люди даже не знают рассвет сверху или закат. Они живут по своим правилам и устоям. Но я знаю, что в «раю» скоро рассвет, и мне стоит поторопиться. Да и старик-попрошайка стал уже закипать. Последней каплей для него стало то, что кто-то кинул к моим ногам медную монетку, которая могла бы достаться ему.

— Ухожу-ухожу, — сказал я и перекинул ему монету. Его гнев слегка поугас. Немного подумав, я указал пальцем на широкую трубу, из которой недавно вылез и спросил: — Я оттуда на поверхность попаду?

— А ты че, не оттуда пришел? Не с поверхности что ли, а? — спросил он и сощурил глаза. Это плохо. Попрошайки во все времена были доносчиками, и часто денег у них было намного больше, чем они показывали.

Я закрыл мысли и стал вслушиваться в шаги маленькой девочки в своём подсознании. Я пока что не мог ей ничего сказать, но был в состоянии намекнуть, поманив ее ласковыми образами спокойствия и гармонии с самим собой. Дочка Эха Времени иногда стала мне улыбаться в ответ, прежде чем убежать.

Поэтому сейчас я смотрел в глаза старика лишь мимолетное мгновение для него, но несколько десятков секунд для внутреннего себя.

И я знал, что выражаю сейчас спокойствие, силу и уверенность. Эти мои чувства впитываются в окружающий воздух и взаимодействуют с миром. Осталось лишь направить их в нужную сторону для того, чтобы…

«Хмырь поганый! Урод! Куриный помёт!» — злость пылала в Косточке. Так его звали — Косточка. Его раздражало это имя, но так его прозвал сам Крыса, когда кинул ему в ноги куриную кость вместо монеты. Как же было глупо просить у него тогда милостыню. Косточка был слеповат, поэтому не рассмотрел человека, который проходил мимо.

Но сейчас это неважно.

Черноволосый калека с обрубленной рукой, рваным альвским ухом и мерзким глазом сидел рядом с его домом. Он мешал Косточке работать и просто раздражал. Да еще и люди почему-то стали проходили мимо него, будто бы и не замечая. За это время он мог бы насобирать пару-тройку медяков минимум, но… НЕТ. Он не сможет теперь отработать норму, если так будет продолжаться дальше, и тогда Крыса отрежет ему еще один палец. Во всем этом он винил альва. Он всегда винил в своих бедах всех, кроме себя. Он был жертвой.

Поэтому сейчас он испытывал ненависть к альву, но при этом боялся к нему подходить. Косточка был еще и трусом. А этот гад продолжал сидеть прямо на мокром полу и даже не обращал внимание на то, как вонючая жижа заливает ему лицо. Он уже пришел сюда промокшим, так что какие-то капли нечистот ему не сильно мешали. Его единственная рука расслабленно свисала, большой и средний пальцы он зачем-то сомкнул в круг. Его губы шевелились.

Он странный, и Косточка это видел. За свою долгую жизнь он повидал много психов, но этот его пугал больше всех. А еще сильнее пугало то, что он пугает только его. Все остальные чуть ли не наступали на альва. Один раз об него споткнулись, но, обернувшись, даже не посмотрели в его сторону. Лишь чертыхнулись и пошли дальше.

Старик долго терпел, но потом альв открыл глаза и… ему кинули монетку. Злоба разгорелась в нем бушующим огнём, но на это сразу же обратил внимание и парень. Такое ощущение, что он понял, что Косточка разозлился, до того, как он сам это осознал. Он подобрал монетку с пола и кинул ее в сторону Косточки.

— Ухожу-ухожу, — проговорил он безразлично и встал. Немного помедлив, черноволосый калека спросил, мотнув головой в сторону трубы из которой совсем недавно вылез: — Я оттуда на поверхность попаду?

Косточка заликовал. Да, вот оно — чужак забрел к ним. Информацию о таких подозрительных вещах он немедленно должен докладывать Крысе. За это давали суточный паек с крысятинкой и срезали норму на целую неделю.

Если бы Косточка просто остановился на этом, то, может быть, и получил бы, то, что хотел. Но у него был еще один порок. Он был жадным и хотел большего.

— А ты че, не оттуда пришел? Не с поверхности что ли, а? — спросил он и сразу же осознал, как ошибся. Альв мгновенно почуял опасность и как-то странно посмотрел на старого и уставшего попрошайку. В его взоре что-то мелькнуло, и Косточка неосознанно прищурил слепые глаза, пытаясь рассмотреть. Это было его ошибкой. Потому что разум его был слаб, и он утонул…

Блохи перестали кусать его заплешивелую голову. Они словно замерли, и когда Косточка инстинктивно почесал свою макушку, то не заметил, как насекомые посыпались с него скопом.

Этот глаз Косточка не забудет никогда. Точнее, он так думал на тот момент.

— Оп-па! А это откуда? — спросил он сам себя и посмотрел на медяк в ногах. Он огляделся, но так и не нашел щедрого господина. Пожав плечами, Косточка сунул медяк себе за пазуху.

Пришлось поплутать, но я все же выбрался наружу. Направо, налево, прямо, снова налево. В своей голове я нарисовал карту местности, если вдруг придётся сюда возвращаться. Когда я выбрался из канализации, то уже светало. Зловонная жижа водопадом извергалась из центрального стока в реку Хладные Пороги. Внизу по течению находится много деревень, жители которых поят скот из этой реки и пьют из нее сами.

Я находился за пределами города. Красный рассвет озарял багровыми оттенками всё великолепие рек, лесов и полей. Несмотря на вонь из канализации, до моих легких доходил аромат вереска и утренней росы.

Я торопился. Высокие городские стены я не смог бы перелезть с одной рукой, поэтому единственным вариантом были главные ворота. Но там сейчас довольно серьезный контроль за приходящими, а на этот раз со мной нет Флеста со всеми разрешительными документами. Эхо Сокрытия вряд ли подействует — я слишком устал, а стражники — не обезумевшая толпа или старые попрошайки с пропитым разумом. К сожалению, я так и не смог на своём пути в канализации обнаружить какое-то подобие выхода в город, а пробираться через вонючие стоки и «ливняки» — желания не было. Рука у меня еще кровоточит, и, если туда попадет заражение, то я помру в этом же городе до конца месяца.

Пока не рассвело я подобрался к главным воротам города вдоль западных стен. Судя по сонным стражникам и отсутствию арбалетчиков — врата открыли совсем недавно. На ночь их закрывали.

Мне повезло — стражи было всего двое. Пока один из них отошел облегчиться, я проскользнул в город. Простор для маневра у меня был — ворота были огромными, а страж не всегда смотрел в одну сторону.

Спустя еще пятнадцать минут я добрался до богадельни. Моя одежда успела немного просохнуть и уже не доставляла такого сильного дискомфорта. Маленькое окошко, которое я заприметил несколько дней назад, было действительно узким, но не быть мне полульвом, если меня это остановит. Забежать по отвесной стене получилось только с третьего раза. Из-за руки, нарушенный противовес тела стал сильно ограничивать мои привычные движения.

Я успел вовремя. Богадельня еще спала.

Проскользнув в свою врачевальную комнату, я сразу же упал на кровать прямо в грязной и влажной одежде. Часа сна мне хватит. Думать — потом.

Меня разбудил звук поворачиваемого ключа в замочной скважине. Принесли завтрак, который я теперь уж точно не собираюсь есть. Более того, у меня теперь не только большие сомнения по поводу происхождения скромных кусков мяса в похлебке, но еще и уверенность, что именно после нее мясника умертвили с таким блаженным выражением на лице. Моя одежда чуть подсохла и практически не смердела.

Курц тоже проснулся.

— Опять не будешь? — спросил он и привычным движением руки потянулся за моей порцией.

— Приятного аппетита, — улыбнулся я ему.

Сестра сообщила, что завтра меня отпустят. Рана кровоточит меньше, и смысла здесь лежать так долго уже нет. Честно говоря, я вообще был крайне удивлен, что меня здесь до сих пор держат. Но теперь я начинаю понимать причины этого…